Фреда Брайт - Маски. Незримые узы
Праздность, отсутствие недостатка в деньгах, личная горничная — в таких условиях Бетт чувствовала себя как рыба в воде. Впервые в ее жизни люди относились к ней с почтением. Она имела влияние на Тонио Дюмена, и вовсе не собиралась скрывать это от других. Новое положение опьяняло ее.
Бетт была благодарна судьбе и за то, что это положение имело под собой прочную основу, так как брак, заключенный между Тонио и Ким по католическому обряду, исключал возможность развода.
Обязанности Бетт, касающиеся работ, проводимых в «Парадизе», оказались не слишком обременительными. По большей части они заключались в осуществлении контроля над приемкой поступающих грузов и оформлении счетов. На начальной стадии у Бетт вышел конфликт с одним из декораторов — прилизанной молодой девицей по имени Лаура Винсент, которая должна была оформлять ее личные апартаменты. Лауре не понравились обои, которыми Бетт пожелала оклеить свою спальню.
— Золотые узоры на бархате?! — переспросила она, не веря своим ушам.
— Мне так нравится, — ответила Бетт. — Имеете что-нибудь против?
Молодая женщина порозовела.
— Выглядит немного… э-э… аляповато!
Лауре пришлось улететь первым же самолетом на следующее утро, а Бетт получила свои обои без ненужных пререканий.
Пример оказался назидательным для других, и Бетт поняла: ничто так не способствует развитию хорошего вкуса, как туго набитый кошелек.
Еще только раз возникло трение с персоналом по поводу одного груза, доставленного самолетом из Руанды. Маленькое испуганное существо оказалось живым, но умирало от жажды. В транспортной накладной оно фигурировало как шимпанзе.
Когда Симона Бардини увидела его, у нее глаза на лоб полезли:
— Это же горная горилла…
Бетт хихикнула.
— Прелесть, правда?
— Но это очень опасное животное, миссис Вест! — Декораторша выглядела сильно обеспокоенной. — Торговля ими и вывоз их из страны запрещены законом…
— Может, для обычных людей и запрещены, — презрительно фыркнула Бетт, — но только не для моего зятя! У него дипломатический статус. Он может поступать так, как ему заблагорассудится.
Синьора Бардини, видимо, вспомнила участь, постигшую Лауру Винсент, потому что больше не произнесла ни слова.
«Мой зять!»
Как же нравилось Бетт без конца вставлять в разговоре эти слова: «Мой зять Тонио Дюмен»…
Звучит почти так же здорово, как «свекор моей дочери Эль Тигр».
Вот это действительно было имя, по-настоящему внушавшее страх! А она щеголяла им совершенно свободно…
Старик был просто плюгавым замухрышкой — настолько же уродливым, насколько красивым был Тонио. Его внешний вид вполне соответствовал его репутации — репутации убийцы. Бетт старалась держаться от него подальше. Не то чтобы ее так уж часто приглашали в «Кастл», хотя она приходила туда по первому зову, чтобы поиграть в карты с матерью Тонио, Альбертиной… У Бетт хватало сообразительности проигрывать ей, несмотря на то что ставки были неприлично высокими. Фактически грабительскими. Она понимала: ее дурачат, — но что можно было сделать?
Между тем мадам Альбертина всегда проявляла необыкновенную любезность. Элегантная женщина хрупкого телосложения в молодости была манекенщицей, и Тонио именно ей был обязан привлекательной внешностью.
— Должно быть, вы очень скучаете по своей прелестной Ким, — сочувствовала она Бетт.
— Еще бы! — откликалась Бетт. — Мы никогда раньше не разлучались.
— Материнская любовь — такое радостное чувство! Вам ведь не нужна эта восьмерка червей? Да, и я тоже жду не дождусь возвращения наших дорогих детей!
Бетт почти не спала в первую ночь после свадьбы Ким. Как бы ей хотелось быть рядом с ней и вовремя придти на помощь советом!
Бедняжка Ким! Такая невинная и наивная! Как она воспримет этот первый опыт семейных отношений… сексуальных отношений? Сами эти слова вызывали у Бетт неприятный привкус во рту. Оставалось лишь надеяться, что Ким не будет очень больно.
— Не жди, что приятное для него будет приятно и тебе, — предупреждала она дочь. — Мужчины, даже такие чудесные, как Тонио, по натуре — животные. Тем не менее тебе придется сделать его счастливым! Это твоя обязанность.
Она посоветовала Ким закрыть глаза и отнестись ко всему как к неизбежной и необходимой процедуре.
— Как к какой-нибудь хирургической операции, понимаешь?
Но когда Ким позвонила ей с Бермуд, где молодожены проводили начало медового месяца, по ее голосу было похоже, что она находится в состоянии эйфории. Она восторженно заверяла, что Тонио оказался великолепен. Такой сильный! Такой мужественный! Замужество — это блаженство, блаженство и еще раз блаженство! Они не выходили из номера Целых три дня!
Бетт почувствовала одновременно и смутное разочарование, и облегчение. Интересно, они хоть из постели-то вылезают иногда? — размышляла она. Когда же они начнут регулярно питаться, ходить по магазинам, вести нормальный образ жизни?
— Я рада, что он такое совершенство, — мрачно отреагировала Бетт в телефонную трубку.
— Ну, не абсолютное совершенство… — хихикнула Ким. — У него есть один маленький тайный физический дефект…
— Неужели? — забеспокоилась Бетт. — Что-нибудь такое, о чем мне следует знать?
Хихиканье переросло в откровенный громкий смех:
— Не волнуйся, мамочка! Ничего такого, что могло бы плохо повлиять на его… Ну, ты понимаешь, на что! Он на голове, под волосами. А теперь мне надо торопиться: через час наш самолет.
На протяжении всего путешествия Ким и Тонио часто звонили Бетт, чтобы сообщить об отправке очередных своих приобретений и узнать, как продвигается реконструкция виллы. Тонио интересовался даже самыми незначительными, на первый взгляд, деталями. Он был весьма дотошным человеком и хотел, чтобы все его указания выполнялись в точности.
В сентябре новоиспеченные супруги позвонили из Палм-Спрингса и сообщили, что возвращаются через две недели.
— Все уже готово? — требовательно спросил Тонио.
— Мы уже подошли к заключительному этапу. Сейчас декораторы развешивают картины на стенах. Я думаю, вы будете потрясены результатом.
Да и как тут могло что-нибудь не понравиться? На переделку виллы ушло десять миллионов долларов!
В то утро Бетт прошла в свои апартаменты, вытянулась на кресле, обтянутом бледно-желтым бархатом, и приказала принести себе пунш со свежей мятой. Пока она потягивала напиток и грызла миндальные орешки, ее горничная Мария массировала ей ступни, предварительно смазав их душистым кремом.
