Эрин Пайзи - В тени замка
— Что будет теперь?
Энгус не ответил. Вдруг Бонни поняла, что все ее мечты о том, чтобы заняться с Энгусом любовью, могут очень скоро осуществиться. Она не знала, хочет ли он, чтобы эти фантазии осуществились, и чувствовала себя неловко.
— Я знала, что ты прекрасен. Когда я увидела тебя в дверях, то сразу поняла, что ты приехал за мной.
Энгус был доволен.
— Вот в этом моменте я не был полностью уверен.
— Опять игра?
— И да, и нет. — Он приблизил Бонни к себе. — Да, вся моя жизнь — игра. И нет. Я так люблю тебя, Бонни. С первой минуты, как увидел тебя, я понял, что мы предназначены друг для друга. Вот тут я не играю.
Голова Бонни лежала на груди Энгуса. Даже в этот поздний час девушка не утратила ни свежести, ни великолепия, которое ему хотелось оберегать, а потом, как он понял, погубить. Он задумался. «Почему я всегда ищу счастья, а потом причиняю боль? — спрашивал он себя. — В этот раз, — пообещал он себе, — все будет по-другому».
Бонни почти спала.
— Я могла бы лежать так всегда, — пробормотала она, когда он нежно разбудил ее.
— Мы приехали.
Они вошли в тень замка. Энгус повел ее вверх по лестнице и распахнул одну из дверей. Это была спальня.
— Спокойной ночи, дорогая, — сказал он, поцеловав ее в лоб. Она была удивлена. — Я не насильник, — сказал он, — хотя, может, ты слышала совсем другое. — Он нежно поцеловал Бонни. — Завтра мы все обсудим. — Он нежно подтолкнул ее к комнате и закрыл дверь.
В своей спальне, где огромная люстра свисала с потолка, Энгус открыл простую бархатную коробочку. Сверкнули бриллианты. В последний раз он видел это кольцо на руке матери.
Он вспомнил, как стоял у подножия каменной лестницы, которая вела из спальни в главный зал. Ему было почти четыре года, в руках он держал плюшевого медвежонка и красный паровозик из дерева. Энгус смотрел на свою мать. Она лежала на спине, шея была вывернута так, как будто бы она смотрела в его сторону. Глаза были пусты, рот приоткрыт. Тонкая струйка крови сочилась по лицу.
Мальчик выронил игрушки и сделал шаг к матери. Тут он услышал какие-то звуки. Он увидел неясные очертания отца, который стоял наверху и смотрел на тело мертвой женщины.
— Убирайся! — кричал он. — Убирайся!
Энгус бросился наутек. Он слышал, как отец сбежал по лестнице и гнался за ним по комнатам замка.
— Я убью тебя! — орал он. — Я убью тебя так же, как эту шлюху — твою мать!
Энгус побежал на боковую лестницу, туда, где были слуги. Он знал, что если сможет добежать до Джона, одного из охотников, то будет спасен.
Джон не боялся отца Энгуса. Мальчик прибежал на кухню и бросился к нему.
— Успокойся. — Джон погладил дрожавшего ребенка. — Ничего плохого не случится, парень. За тобой гонится отец?
Мальчик кивнул.
— Он убил маму!
Тут зазвонил колокольчик.
— Это твой отец. Подожди у камина. Я успокою его, — сказал Джон.
— Он убил мою маму! — закричал Энгус.
— Нет, нет, малыш. Он бы не мог этого сделать. Он… — колокольчик яростно зазвонил снова. — Будь здесь, пока я не вернусь.
Энгус кивнул. Он очень долго сидел у огня. Мальчик знал, что его мама умерла, потому что у нее были такие же глаза, как у оленихи, которую он однажды нашел в лесу. Глаза закатились, кровь стекала на землю. Он также знал, что отец убил его мать, которая беззаветно любила сына и никуда от себя не отпускала. Энгус любил мать за то, что она любила его. Он ненавидел мать за то, что она любила отца, который их бил. Он ненавидел своего отца, потому что тот истязал мать, мать плакала, и Энгус ненавидел себя за то, что не мог защитить ее. «Теперь я один», — подумал он. Уже тогда он понял, что потерял последнюю опору в жизни. Жестокое одиночество окутывало его.
Джон вернулся на кухню.
— Дела плохи, — сказал он, — твоя мать поскользнулась на лестнице и упала вниз. — Он взял мальчика на руки. — Твоя мать умерла, малыш, но отец не убивал ее. Она поскользнулась.
Мужчина и ребенок посмотрели друг другу в глаза. Джон прочитал правду в глазах Энгуса. Слезы бежали по его лицу. Джон пытался сдержать свою скорбь, так как тоже любил нежную хозяйку, которая жила, как тень, в этом огромном замке.
— Я сказал хозяину, что возьму тебя к себе домой. Ты там побудешь несколько дней с Шейлой и детишками.
Поздно ночью, когда Энгус уснул, Джон сказал своей жене перед сном.
— Старый ублюдок пьян, как свинья. Мальчик говорит правду. Он толкнул ее. Но они напоили как следует этого осла-доктора, который зафиксировал ее смерть, как несчастный случай. Мальчик будет знать правду. Тяжелое бремя для человека.
Энгус положил коробочку с кольцом на столик. Обычно, вспоминая этот и другие жуткие моменты, он прикладывался к бутылке виски. Но сегодня он поборол желание напиться и крушить все подряд, чтобы заглушить боль. С тех пор, как он увидел Бонни, в его сердце поселился покой. От нее исходило такое же мягкое сияние, которое излучала его мать. Его воспоминания о матери были отрывочны и смутны. Они потерялись во мгле ужасов и насилия. Волосы его матери были черного цвета, а Бонни была блондинкой, но у нее такая же улыбка. В ее обществе он чувствовал безмятежность, безмятежность, которой не знал целых двадцать девять лет. Он знал, что расскажет Бонни о своем отце, он доверял ей, даже не зная ее. Она поймет.
Глава 20
Надев черное шелковое платье, Бонни умылась в маленькой уютной ванной. Ей казалось, что все это сон, и если она будет слишком много обо всем думать, то проснется и снова окажется в маленькой каменной комнатке замка Макгрегора. Бонни вытерла лицо толстым полотенцем. «Нет, все-таки это реальность», — решила она.
Бонни подошла к кровати и взяла в руки халат из тяжелого шелка. На его лацкане красовался герб Макфирсонов, расшитый золотом. Девушка накинула его на плечи. Халат складками свисал до пола. Бонни ощущала мягкость нежного шелка. «Нет, надо себя ущипнуть, тогда пойму, на самом ли деле все это происходит». Она сделала это и рассмеялась. В этот момент открылась дверь и вошла Джинни.
— И что тут смешного?
— Я решила проверить, не снится ли мне все это. Нет, это не сон. Это все на самом деле.
Джинни кивнула.
— Конечно же. В доме такое волнение по поводу вашего приезда. Раньше сколько гостей не приезжало, хозяин еще ни разу так не хлопотал.
Но Бонни не слушала ее. Она разглядывала стены, на которых висели полотна английских, голландских, итальянских и французских мастеров. Джинни вела ее через богато украшенные комнаты, и Бонни казалось, что они в настоящем дворце. Почти вся мебель была привезена из Испании. Бонни вспомнила, что мать Энгуса была испанкой.
