Александр Андрюхин - Награда королевы Марго
Собственно, странного ничего не было. Трубников снова сидел в своем одиноком доме и ждал Настю. За окном было черно, стрелки часов показывали полночь. На душе, как всегда, тревога. Бедняга, по обыкновению, обзванивал своих знакомых и подруг жены, но, в отличие от предыдущих снов, ему с готовностью отвечали на звонки. Правда, все говорили одно и то же, что Насти у них нет и где она, неизвестно. И тогда Трубников решил позвонить Зыбиной.
Когда на том конце провода подняли трубку, Трубников услышал веселую музыку, пьяный гогот и разнузданную французскую речь. Французская речь у Трубникова всегда ассоциировалось с чем-то светским и изысканным, но в данный момент она была именно разнузданной, точно доносилась из какого-то грязного притона.
— Зыбина у аппарата, — развязно произнесла Людка и тоже почему-то с французским прононсом.
— Это я, Женька Трубников. Настя у тебя?
— Была у меня, но в данный момент изволила отбыть домой со своим мужем, — шаловливо ответила Зыбина.
— С каким мужем? — рассердился Трубников. — Ты чего плетешь? Это я, Женька, ее муж! Не узнала?
— Одну минуточку, я сейчас уточню, — хихикнула Зыбина, ничуть не смутившись, и окликнула кого-то по-французски. Ей ответили на том же языке, и Зыбина протараторила официальном тоном, в упор не узнавая мужа подруги: — Ждите, скоро должны быть.
В ту же минуту в прихожей раздался звонок. Трубников открыл дверь и обмер: на пороге стояла Настя, но в каком виде: пьяная, растрепанная, с дымящейся сигаретой в руках. Ее помада на губах была безобразно размазана, плащ распахнут, на блузке оторваны пуговицы, на груди следы чьих-то жирных пальцев.
Жена не отвела глаз, как обычно. Она открыто смерила мужа насмешливым взглядом и переступила порог.
— Ты где была? — с ужасом прошептал Трубников, чувствуя, как его руки сжимаются в кулаки.
— Разве ты не знаешь, где я была, — усмехнулась она. — Ты же звонил Людке Зыбиной.
— Она сказала, что ты ушла с мужем.
— Она правильно сказала, — ответила Настя, стряхивая пепел на пол.
— Но ведь я твой муж! — прошептал Трубников.
Она смерила его презрительным взглядом и вульгарно хмыкнула:
— Ты уверен?
Кулаки Трубникова обмякли и разжались, но сжалось с неземной тоской его земное сердце. «Это сон, всего лишь сон, — подумал он. — Нужно сделать усилие и проснуться». Только проснуться не получилось.
— Ты удивлен? — улыбнулась она. — Почему? Разве я твоя собственность? Разве я не имею права иметь еще одного мужа? Разве я не могу распоряжаться своим телом так, как мне заблагорассудится? Ну давай начинай бить! Я жду!
В ее глазах сверкнуло что-то сатанинское. Трубников растерянно попятился и вдруг трижды перекрестился. В ответ она звонко расхохоталась.
— Ну что же ты? Убей, если сможешь. Но убить — это не легко.
— Уходи, — простонал Трубников.
— Конечно, уйду. Я потому и пришла, чтобы сказать тебе, что ухожу навсегда.
Вслед за этим она развернулась и сильно хлопнула дверью. Трубников кинулся за ней на лестничную площадку, но внезапно проснулся. На душе не было тяжести, а было облегчение. Ведь сегодня он ее не тронул и пальцем. Оказывается, во сне тоже можно владеть собой. Трубников посмотрел на жену. Спящей она всегда казалась милой и целомудренной.
Нельзя сказать, что сон оставил на душе тягостный отпечаток. Он забыл о нем тотчас, как только явился на работу. Однако издатель целый день помнил, что вечером должен позвонить Марго. Откладывать уже не было терпения.
В девять вечера, после ужина, Евгений удобно расположился в кресле неподалеку от своей жены, уютно шелестящей журналом, и набрал номер Маргулиной.
— Марго, значит, все-таки пятого февраля ты была у Колесникова? — произнес он после короткого приветствия. — Только не говори, что в это время ты торчала у Белорусского вокзала. Я знаю, что вместо тебя в свидетельских показаниях расписалась Зыбина. Может, я не вправе на четвертый день после похорон устраивать разборки, но пойми, Колесников мне друг.
— Друг? — издевательски переспросила Марго. — Ну что ж, друг так друг. Понимаю, друг — это святое. — Из трубки донесся протяжный вздох, и Маргулина более чем спокойно поинтересовалась: — А скажи мне, Женя, Людка Зыбина — это твое единственное доказательство, что я была в тот вечер у Колесникова?
— Ни в коем случае! Диман мне тоже рассказывал о твоем визите. Почему я должен ему не верить?
— Ах да, ведь друг же, — произнесла она насмешливо.
— И еще моя жена видела тебя в тот вечер у его дома.
— Жена? — невесело рассмеялась Марго, и в трубке воцарилось молчание. Впрочем, длилось оно недолго. — Позволь полюбопытствовать, а где конкретно меня видела твоя жена?
— Не компостируй мозги, Маргулина! На Ленинском проспекте она тебя видела, у дома номер девяносто пять. Ты была в белой шубке и бордовой кепке. И еще в юбке-разлетайке. Она видела, как ты выходила из своих «Жигулей» у китайского ресторана.
Новая пауза воцарилась в телефоне. Но длилась она гораздо меньше первой.
— Скажи, мой милый Женя, ты бывал когда-нибудь у Колесникова дома?
— Что за дурацкий вопрос? Я был у него десять дней назад, как раз в тот день, когда из пруда достали твоего мужа.
— Тогда скажи, где ты ставил машину?
У Трубникова нервно дернулась щека.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, Маргулина? Во дворе я ставил машину. Где же еще?
— Во двор ты въехал через арку?
— Да, через арку, которая с левой стороны от Ленинского проспекта. Через чего же еще я мог въехать? Там больше нет никакого въезда.
— Правильно. Потому что с правой стороны действительно въезда нет.
— И что?
— А то, что китайский ресторан находится с правой стороны.
— Я понятие не имею, где находится китайский ресторан, — вышел из себя Трубников.
— Я имею понятие, — спокойно ответила Марго. — Он находится с правой стороны от Ленинского проспекта. Теперь подумай, был ли мне смысл ставить машину у китайского ресторана, а потом через три улицы обходить этот громадный дом, чтобы зайти во двор?
Трубников задумался.
— Что ты этим хочешь сказать, Маргулина?
— А то, что если твоя жена действительно видела меня, то уж никак не у китайского ресторана, а в самом дворе. Ты спроси, что она делала во дворе твоего друга?
Сердце Трубникова оборвалось и отбыло куда-то в коленки. Следом раздались насмешливые гудки. Евгений посмотрел в испуганные глаза жены и понял все.
42
О пятой подлости Колесникова Трубников даже не подозревал. Это произошло в декабре девяносто седьмого за четыре дня до Нового года. Диман явился в дом бывшего товарища с искренним намерением — покаяться. Покаяться за все подлости, которые он совершил по отношению к своему единственному другу.
