Татьяна Голубева - Соблазн гнева
Он втайне надеялся, что поговорит все-таки с Маринкой, расспросит, как у нее дела, не нужно ли чего… не по себе ему было от того, что оставил девочку практически без средств к существованию. Она ведь ничего не умеет, а уж как с деньгами обращается, подумать страшно! Но его ждало разочарование. Наталья Ивановна, открыв ему дверь, первым делом сообщила:
– А Мариночка уже уехала.
– Куда? – не сразу понял Сергей Пафнутьевич.
– Домой, в Питер, куда же еще? – насмешливо сказала мать.
– Когда она успела?
– Да только что ушла, на девятичасовой автобус.
– Вот те раз… А я-то думал…
– Плохо думал. Медленно. Ладно, проходи в кухню, чего в прихожей топтаться? Да не цепляйся ты за свою торбу, положи вон туда, в угол!
От звуков строгого голоса матери Сергей Пафнутьевич вдруг почувствовал себя нерадивым подростком…
– Ну, мам, ты не меняешься.
– Неправда твоя. Все люди меняются. А кто не меняется – тот умом не вышел.
– Я имел в виду характер.
– Ну, это может быть. Давай-ка к столу. Я картошки сварила, оладышков напекла, покушай. Сметанка есть, и меду Нина подарила банку, хороший мед, летний. Или ты чего другого хочешь? Уж извини, у меня не городской ресторан.
– Мам, а капустки нет у тебя квашеной?
– Есть, только за ней надо в погреб спускаться. Спасибо Коле, перевез все мои припасы.
– Я сам спущусь, можно?
– А чего же нельзя? Иди. Вот в эту плошку набери.
И Наталья Ивановна подала сыну большую деревянную миску, в которой, как он сразу вспомнил, еще в его детские годы ставили на стол квашеную капусту. Надо же, сколько лет живет посудина! Впрочем, она ведь деревянная, не бьется.
После завтрака Дикулов сказал матери, что хочет немного прогуляться, а потом придут машины, и он уедет. Мебель привезут и расставят, он за все уже заплатил, так что ей беспокоиться не о чем.
– Да я и не беспокоюсь, с чего ты взял? – пожала плечами Наталья Ивановна. – А только мог бы и задержаться еще на денек. Или уж такие у тебя дела, что ни часу не терпят?
– Дела есть, это верно, – соврал Дикулов.
Он прекрасно знал, о чем заговорит мать: о Марине. А к серьезному разговору на эту тему он просто не был готов. Да, теперь он понимал, что погорячился, так грубо и внезапно выгнав девочку из дому. После краткого полета к свету сквозь темный туннель ему вообще все виделось по-иному, как бы под другим углом… Но – не сейчас. Нет, не сейчас будет он говорить обо всем этом с матерью. Пока он хотел лишь взглянуть на того типа, который предположительно мог быть отцом его Марины. А уж потом, когда сыщики окончательно во всем разберутся, можно будет принимать решение относительно того мерзавца. А мать все равно ничего не скажет. Об этом и раньше догадаться было нетрудно.
Выйдя на улицу, Сергей Пафнутьевич сразу повернул налево. Он знал, как найти рыжего калеку. Сыщик, приезжавший в Завойское, не только объяснил ему, где тот живет, но и начертил достаточно точный план поселка. План этот господин Дикулов изучил заранее и теперь уверенно шел к цели.
До Горской улицы он добрался меньше чем за двадцать минут. Тут он вынужден был убавить шаг, потому что его сердце вдруг заколотилось быстро и нервно, и Сергей Пафнутьевич даже остановился на минутку-другую, чтобы как следует глотнуть влажного, прохладного и совсем не зимнего воздуха.
Наконец он пошел дальше. Ему оставалось миновать всего три дома.
Вот и нужный ему номер.
Сергей Пафнутьевич с удивлением увидел, что входная дверь приоткрыта, а на крыльце красуются чьи-то свежие мокрые следы, ведущие внутрь. Маленькие следы, женские. Может быть, это прошла дочь рыжего? Но почему тогда она дверь не прикрыла?
Он осторожно поднялся на крыльцо, машинально сосчитав ступеньки: четыре. Бесшумно вошел в сени. Следующая дверь тоже стояла нараспашку. Вот чудеса, не лето на дворе…
И тут он услышал знакомый голос.
Голос Марины.
– И кто же это тебе помог инвалидом стать?
– Кто? – с легким сарказмом ответил ей скрипучий мужской голос. Конечно же, это говорил рыжий мерзавец. – Неужели сама не догадалась до сих пор? Тетка Наталья колуном приложила, в тот же день, вернее, в ту же ночь. Об одном жалею: что не убила она меня тогда насмерть. Уж лучше бы сразу, чем так всю жизнь мучиться.
– А как моя мама мучилась, это тебе все равно, урод?
– Тогда все равно было, – тихо ответил рыжий калека. – Тогда я вовсе ни о чем не думал. А вот потом…
– Ты и потом ни о чем бы не задумался, – резко перебила его Марина, – да, ни о чем бы ты не стал думать, если бы бабушка тебя не изуродовала! А вот безногому импотенту, конечно, только и остается, что думать. Какая же ты сволочь!
– Нет, Марина, ты не права, – горько возразил рыжий. – Я бы все равно задумался. Ты же видишь, какая у меня дочка…
– Ты бы не задумался, а просто стал бы пить и всех виноватить! И натворил бы дел еще похуже!
Последовала долгая пауза. Тишину нарушало лишь едва слышное поскуливание. Дикулов подумал, что в доме, наверное, есть щенок, но когда он осторожно заглянул внутрь сквозь щель приоткрытой двери, то понял, что это скулит дурочка, вторая дочь рыжего. Она сидела на полу под окном и возила ладонями по стене. Рыжий сидел в инвалидной коляске лицом к двери, а Марина стояла перед ним, загораживая собой калеку.
– А может, ты и права, – сказал наконец калека. – Не знаю.
– Уж конечно, права, – каким-то невероятно усталым голосом произнесла Марина. – Черт побери, и что же мне теперь делать?..
– Ты меня убить хотела, – уверенно сказал рыжий.
– Хотела, – равнодушно согласилась Марина. – Только ты и так неживой.
– Пожалуй что и верно…
Сергей Пафнутьевич понял, что разговор подходит к концу. Он попятился, потом развернулся и на цыпочках вышел из дома. Куда ему деваться, где спрятаться, чтобы Маринка не увидела? Надо же, обманула девчонка бабушку, не сказала, что сначала хочет кое с кем повидаться… Ну да, следующий автобус в город будет через полчаса. Она все точно рассчитала. Однако идеи у этой девочки… Надо же, убить она собиралась! Дурочка, и больше ничего. Не понимает еще, что это такое: лишить человека жизни.
Но мать-то оказалась какова! Она и собираться не стала, просто схватила топор и пошла… хотя Аннушка и не была ей родной дочерью. Черт побери, кто бы мог подумать… У Сергея Пафнутьевича просто в голове не укладывалось, что мать могла вот так запросто, без раздумий, взять в руки тяжелый топор и пойти разбираться с мерзавцем… В общем-то он и сам намеревался разобраться с ним примерно в том же духе, но ведь он мужчина, это во-первых, а во-вторых, в молодости ему приходилось и не такое делать…
