Сьюзен Виггз - Лето больших надежд
Коннор выглядел встревоженным, словно он не ожидал, что она будет склонна к сотрудничеству.
— Спасибо за понимание. Я вернусь завтра утром, после того, как заберу Джулиана со станции. — Он нахмурился.
— Что такое?
— Пытаюсь сообразить, где поместить его.
— Он не захочет остановиться у тебя?
— Мне придется снять комнату для нас в городе, потому что у меня нет свободного места. Мое жилье чересчур мало.
— Твое жилье?
— Оно находится по дороге к реке, между студией стеклянных скульптур и фермой Уинди-Ридж.
Она прекрасно знала, где он живет. Это была земля у реки, высокий луг и солнечная поляна, окруженная кленами и березами. Крошечный амстердамский трейлер в лесу.
— Это твой дом?
— О-хо-хо.
Она попыталась скрыть свое потрясение, но ей это не удалось.
Он заметил выражение ее лица и ответил ухмылкой, которая, впрочем, быстро исчезла.
— Дом, милый дом.
— Я не имела в виду…
— Я знаю.
Однако она чувствовала себя плохо из-за этого и выпалила:
— Твой брат может остаться здесь. У нас нет ничего, кроме комнат.
Хижины, дома для персонала и целый ряд бунгало…
— Спасибо, но за ним нужно присматривать во все глаза.
— Ты можешь остаться с ним. — Она пыталась вести себя так, словно все это была простая любезность, как будто дело было в том, чтобы пригласить Коннора Дэвиса провести лето в лагере «Киога», а не ездить через горы каждый рассвет и закат. — Это замечательно, — сказала она. — Ты все равно работаешь здесь каждый день, и это сэкономит тебе время. — О, как гладко, Оливия. Очень гладко.
— Это место твоей семьи. Ты не должна сдавать дома в благотворительных целях.
Она увидела выражение боли у него на лице. Такой же взгляд был у него, когда люди говорили о его отце. Терри Дэвису нужна была помощь.
— Послушай, — непринужденно спросила она. — Неужели тебе действительно так неудобно?
Он откинулся на спинку стула, протянул обутые в ботинки ноги к огню и скрестил их в лодыжках. Тишина подчеркивала их смущение. Треск огня был словно ружейные выстрелы.
— Думаю, что нет, Лолли, — в конце концов сказал Коннор, и в его голосе звучало удивление. — А что, это выглядит так?
— Я не смотрела на тебя.
— Уверен, что смотрела.
Это так и было, и он поймал ее.
— Ты можешь сказать своей матери «нет». Тебе нет нужды присматривать за братом целое лето. Знаешь, что я думаю. Я думаю, что ты ведешь себя как крутой парень, но это только маска.
Он скривился:
— Маска для кого?
— Для тебя самого, такого нежного и сладкого.
— О да. Это я. Сладкий.
Он и был сладким, думала он, но он скорее умрет, чем признает это. С тех пор как она его знала, он был всегда чувствителен к чужой боли.
— Джулиан в том же возрасте, что и Дэзи, — заметила она, намеренная совершить сделку прежде, чем передумает. — Они могут занять друг друга. И снова будет колония в бунгало. Как раз так, как было, когда мы были в их возрасте.
— Именно этого я и боюсь.
— Эй, мы выжили, а дети в наши дни более искушены, чем была я, например. Если ты разделишь коттедж с Джулианом, сможешь за ним присматривать. Предположим, — быстро добавила она, — что мы договорились.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, задержался на ее губах, а затем на глазах. Она почти забыла его молчание, забыла то, как он изучал ее, словно ему в самом деле было дело до того, что происходит в ее голове. Она ощутила, что ее шею и щеки заливает тепло.
— Думаю, мы договорились, Лолли. Думаю, это сделка.
«О боже, — подумала она, — что я наделала?»
— Теперь ты глазеешь, — заметила она.
— Прости.
Он повернулся и направился к двери.
— Коннор?
Он замер.
— Ты… — Она сглотнула и прочистила горло. — У меня тот же вопрос, который ты задавал мне как-то. Ты думал… гм… когда-нибудь думал о… нас?
— Нет, — сказал он, пожимая плечами. — Что-то происходит. Жизнь становится полной забот. Я долгое время о нас не думал.
Ну хорошо. Она сама напросилась. Она переступила с ноги на ногу, глядя на пол, на дверь, ее взгляд искал нейтральную территорию.
Он легонько ухмыльнулся, коснувшись ее плеча:
— Но я думаю об этом теперь.
15.
Коннор не рассказал Оливии и половины. С того момента, как он впервые увидел ее на вершине флагштока, он был заинтригован. Время шло, и он стал одержим воспоминаниями о прошлом, хорошими и плохими, воспоминаниями о времени, которое он провел с ней.
Он не очень хорошо понимал, почему он так защищал эту женщину. Он довольно легко мог объяснить ей воздушные потоки на своем «харлее». Может быть, он даже мог объяснить ей, почему причинил ей боль много лет тому назад. Однако он этого не сделал. По какой-то причине он думал, что будет лучше позволить ей думать, что он прирожденный сукин сын, байкер, который живет в трейлере. Может быть, тогда она на него не западет. Потому что, даже несмотря на то, что он обнаружил, что хочет прикоснуться к каждому ее чувствительному месту, он знал, что у них нет шансов теперь или их не больше, чем когда они были детьми.
Прошлой ночью он хотел все объяснить ей, но это звучало слишком намеренно. Это было как одержимость. Не было смысла гадать, почему они пошли разными дорогами. Им было только семнадцать и восемнадцать, только что из школы. Она была отчаянно несчастна и перепугана до смерти от свалившейся на нее ответственности. Не самое твердое основание для отношений. И тем не менее, это была причина, по которой отношения не сложились.
За последние девять лет она все в себе изменила. Ее вид, ее волосы, ее манеры, даже ее имя. Она просто больше не была Лолли. Лолли могла быть фрагментом его воображения — застенчивая, неловкая, мечтательница, которая хотела стать учительницей. Девочка с добрым сердцем, девочка, которая оказалась единственным человеком на свете, который любил его.
В десятый раз Коннор проверил свой мобильник. 11.15 утра. Никаких новых сообщений. Это хорошие новости, сказал он себе, засовывая телефон в карман рубашки. Джулиан должен прибыть поездом в 11.30.
Коннор гадал, что Джулиан подумает об Авалоне. Это местечко было настоящим раем, населенным местными жителями и бывшими хиппи, активистами экологии, художниками и поэтами. Коннор никогда не воображал себе, что поселится здесь, будет зарабатывать на жизнь в городке, где люди не беспокоятся запирать двери на ночь. Но когда жизнь привела его на край пропасти, именно его связь с Авалоном — и, в частности, с семьей Беллами — спасла его.
Рурк Макнайт, шеф полиции Авалона, явился на станцию. Коннор знал, что он не на дежурстве, потому что с ним было его два любимых аксессуара: женщина с фигурой модели дамского белья и пара темных авиационных очков, чтобы спрятать свидетельства бурно проведенной вчерашней ночи. Заметив Коннора, он слегка кивнул, и Коннор кивнул в ответ.
