Ирина Лобановская - Жду, надеюсь, люблю...
Хоть бы черточка изменилась в этом резиново-застывшем лице… Хоть бы брат улыбнулся углом рта, хоть бы вскинул брови… Резиновая маска, полное отсутствие мимики. И та же бесцветная сверхсерьезная речь эпатированной девочки трех лет:
— Ну, из этого не следует, что тебе опять нужно начинать пить!
— В общем жизнь у тебя была сложная? — все-таки влезла Рита, не вытерпела.
— Да, — кивнул Слава. — Но выбрался!
Он хотел договорить: «Мне девушка помогла. Прекрасная, пухленькая и рыжая!»
Но не сумел — в висок вдруг впилась такая иглища, что Слава едва не свалился. Как будто резко эта игла дала знак: не говори! И он замолчал на полуслове.
Брату и его клубному окружению явно не нравились Славкины шутки и раскованность. Все это их словно шокировало. У них будто не принято шутить, смеяться, оттянуться по-нормальному… Поэтому они смотрели на Славу отчужденно. Или у него шутки такие дурные?…
Зато к станции, на его счастье, почесали без остановок. Голова болела, перекрыв болью всю прелесть заката, раздолий, вечера. Никакого кайфа, лишь одна мысль: поскорей бы домой и съесть таблетку. Лучше — две сразу…
В электричке Славе стало чуток лучше — сел, расслабившись.
— Выпить бы, — вслух подумал он. И сразу увидел осуждающие взгляды.
— Пьют в плохих компаниях, — пробурчал Иван.
— А я вот всю жизнь в хороших компаниях пью! И знаете почему? Потому что в плохих компаниях не бываю!
Оценили молча. Сдержанно улыбнулись.
На московском вокзале все вежливо и церемонно раскланялись. Слава облегченно вздохнул. Теперь поскорее домой — и таблетку в рот!
— А я через неделю в Корею еду. Уже приглашение получил, — сообщил вдруг Ванька и привычно покосился на брата. — Тебе мама не рассказывала?
— В Корею? — изумился Слава. — Нет, не рассказывала. А что ты там забыл?
И Ванька внезапно завелся и стал трещать, как болтун: оказалось, что он уже бывал в Корее и хорошо ее знает. Едет он туда стажером от института, но заодно поучаствует там в юношеских Олимпийских играх. Это уже второй раз. Корейского он еще не знает, но они и по-английски секут на таком уровне, который в спорте годится. Он знает очень специфическое корейское блюдо. Привезет всех угостить. Туда тертая морковь, коронный корейский ингредиент, кладется и еще особым образом потушенная капуста. В прошлый раз он играл там в бейсбол и волейбол. Там не очень жарко, но влажно. В результате всегда душно. Но корейцы — особые люди, он с ними легко общий язык находит. И что у них там действительно хорошо — это общепитовские заведения. Везде всякие кафе, где все хрумкают острые блюда с коронной нарезанной морковью. И едят корейцы быстро. Это у них в крови, передается генетически. Нонсенс, чтобы корейцы в кафе рассиживались, смаковали, вели долгие разговоры. Жуют как в армии: съел — вставай и уходи. Корею очень часто завоевывали, это история. Поэтому и вошло в привычку: не рассиживаться. А вдруг тревога?
Тэк-с… В Корею Ванька ездит. Странно — чего это туда технарей посылают? Ну ладно, это их начальства дело. А Слава никогда лишних вопросов не задавал. Что ему расскажут — то расскажут.
— Давай сходим в Парк культуры, — предложил Слава. — Люблю качели-карусели!
Ванька испуганно замотал головой, аж затрясся:
— У меня раньше был в таком состоянии вестибулярный аппарат, что я не мог даже слышать слово «аттракционы», а не то что на них кататься.
Почему Слава так плохо знает родного брата?…
— Но я, может, все-таки попробую сходить. У меня улучшилось здоровье, так что, кто знает, наверное, сейчас я сумею кататься.
Какой у Ваньки необычный голос… Не на подъеме, а грустный, поникший.
— Вантос, у тебя что-то случилось?
— Нет. Просто депрессия.
— С чего это вдруг? — весело удивился Слава. Не принял всерьез.
И тут брат выдал:
— А у меня депрессия — самое обычное повседневное состояние. Я очень редко вообще из нее выхожу.
Как бутылкой по голове… Шутка? Нет, брат абсолютно серьезен. Вот еще номер… А с виду не похоже, что Иван так настроен… Хотя бывает депрессия с ажитацией. И она куда хуже и разрушительнее тормозной. Да, сильно повезло Славе с братом, а маме — с сыном. С блуждающей улыбкой-тянучкой, с дурным, бегающим, затуманенным взором, все время трясет головой, как болванчик, ходит тоже как-то не по-людски — плечи опущены, руки болтаются, ноги заплетаются. И еще ржет идиотически на манер лошади. Ну ужас! Да еще плюс ко всему плохо выговаривает некоторые слова.
Дома голова никак не проходила. Что же это такое?
Наступила ночь. Таблетка не помогла. Слава лежал без сна. Надо пить вторую… Выпил. Голова болела ужасно, он не помнил даже, когда последний раз такое было. В глазах мутилось, туманилось. Пытался расслабиться — не помогало. Да, голова болела так, как не болела уже лет десять, не меньше. Наверное, только в ранней юности, когда доходило до рвоты и обмороков. А сегодня — будто повторялось…
По-моему, пора вызывать врача, подумал Слава. Скорую. Без всяких шуток. Но мама… Она начнет нервничать… Нет, надо еще потерпеть…
Возникали разные версии. Отравился? Но почему он один? И живот не болел, только голова раскалывалась на части, словно в нее вогнали раскаленный прут. Слава встал и выпил третью таблетку. Что-то неслыханное!
Голова болела так, что Слава едва сдерживал стоны… Но вдруг точно куда-то провалился. И заснул. Отпустило. Утром проснулся — голова не болела. Усё в порядке.
Весь следующий день Слава думал о вчерашнем дне. Что так разладилось между ним и миром? Особенно сильно заныл висок, когда Слава хотел рассказать про свою рыжую давнюю любовницу… Он давно не упоминал о профессии своей первой девушки. Но что особенного он хотел сказать?
Люся… Она действительно попробовала вытащить его тогда из болота на первую ступеньку. Смешно, но именно Люся старалась внушить ему, что пить не стоит. Хотя сама пила. Правда, потом Славка тяжело болел…
Но вчера произошло что-то непонятное. Такая боль похожа на результат серьезного столкновения несовместимых друг с другом полей… Но каких?
Глава 14
Вечером в комнату несмело, чересчур осторожно вошла мать. Остановилась у двери, зябко кутаясь в платок, прижалась к косяку… Поникшая и тревожная.
— Звонил дядя Макар. Скучают они без тебя. А у нас такие странности происходят со звонком и с домофоном…
— Ну да? — удивился Слава. Он редко бывал здесь.
— Да вот… Звонит звонок, очень мелодично… Подходим к двери, спрашиваем, кто там. Молчание. За дверью никого не оказывается. Через неделю то же самое. Звонок, молчание, и никто нигде не обнаруживается. Звонок проверяли — неполадок нет. Через неделю — опять… Володя говорит: «Кто-то балуется». Но кто, зачем и куда он всегда успевает деться? Такое впечатление, что звонок мутирует, самопроизвольно включается.
