Джулиет Мид - Капкан любви
Тедди ободряюще похлопала его по руке.
— Их не нужно изучать. В ФРЖ будут рады встретиться с тобой, и незачем им все это рассказывать. Я что-нибудь придумаю.
Расставшись с Томом, Тедди не поспешила вернуться в офис. Напротив, она пошла прогуляться по Хайбури Филдс, скучному и уродливому парку на севере Айлингтона. Она испытывала сильную злость, хотя причина была ничтожной. Что же было не так в мужчинах, подобных Алексу и Майку? Почему им был нужен «незаконный» секс, чтобы чувствовать себя лучше? Она размышляла над собственной реакцией на неверность Майка — не была ли она чудовищно наивной и не повторяла ли теперь прежнюю ошибку? Сама по себе связь, казалось, не слишком беспокоила Тома, Тедди помнила его слова: «Мы с Энни понимаем друг друга, нас слишком много объединяет, чтобы все бросить из-за какой-то интрижки». Она не понимала, как он мог сказать это. Ведь было очевидно — что бы он ни думал об Энни, он ошибся в ней, и она показала ему это так же ясно, как и Майк показал ей самой. Тедди не могла найти оправданий Энни — если та любила Тома, как она могла быть такой глупой, чтобы опуститься до аморальности, если же не любила Тома, как он мог быть таким глупым?
Блуждание по парку не облегчило переживаний Тедди. Казалось, все, что она считала само собой разумеющимся в дружбе, замужестве, доверии, при ближайшем рассмотрении не несло ничего, кроме стыда. Стоило взглянуть на бедную Кандиду, на ее страдания, или на Майка, который предал с Тедди все, в чем она ему доверилась, а теперь еще на Тома и Энни Пит-Риверс! Тедди убеждала себя, что не ее дело, как Том и Энни сумели залатать свои отношения, что это никак не отражается на ее отношениях с Майком. Но это отражалось. Разве великодушие Тома не показывало, что ее собственная строгость выглядит узколобой и неправильной? «…нас слишком много объединяет, чтобы все бросить из-за какой-то интрижки». Возможно, Том прав, но так ли было у них с Майком?
Тедди чувствовала себя совершенно растерявшейся. Она сознавала, что Том частично был прав в том, что касалось его семейной жизни, но, в ее случае, они с Майком никогда не достигали такого взаимопонимания. Может ли она простить, что Майк оскорбил ее доверие прежде, чем заслужил его? Другая фраза Тома преследовала ее: «Я очень люблю ее, знаешь, а она вряд ли понимала это тогда». Не была ли доля ее вины больше, чем Майка? Не сомневался ли Майк в том, что она действительно любит его, а если так, не доказала ли она ему, что его страхи имели основания? Так много вопросов требовали ответов, которые разделили бы черное и белое, и никто не мог ответить ей на них. Сама Тедди, определенно, тоже не знала ответов. Что бы она ни решила — это было прыжком в темноту. Было бы проявлением доверия помириться с Майком, но она не знала, где взять для этого силы. Но если она не помирится с ним… не будет ли это трусливым способом самозащиты? Возможно, кто-то и знал ответы. Но у Тедди было жуткое предчувствие, что ей придется разбираться с ними самостоятельно.
После полудня Тедди села на поезд, следующий из Паддингтона в Оксфорд. Проходя по Джордж-стрит, а затем вдоль Брода по направлению к своему старому колледжу, она почувствовала странное умиротворение, словно прошлые семь лет незаметно ускользнули прочь, и она вернулась в счастливое состояние той университетской жизни, когда величайшей проблемой было найти новое оправдание, почему курсовая работа не сделана к назначенному руководителем крайнему сроку. Оксфорд, казалось, никогда не менялся, разве что студенты, по-прежнему ездившие на велосипедах, отдавая дань традиции, выглядели еще моложе, а фасад Блэквелла — еще старше.
Привратником у входа в Нью Колледж был все тот же старый Джон. Когда Тедди заглянула за решетку, чтобы взять ключи от комнаты, которая была зарезервирована для нее организаторами вечера, он попросту сказал: «Вечер, мисс Винингтон, Пятая лестница», — словно она ушла отсюда этим утром, а не семь лет назад. Бывшие ученики собрались выпить с главой колледжа за праздничным ужином, а затем в общей аудитории для младших курсов должны были ответить на вопросы третьекурсников.
Тедди улыбнулась, когда ее старый руководитель вручил ей бокал шерри. Безо всяких вступлений или разговоров о ее карьере он пустился в длительную дискуссию о превосходстве Скотта Фицджеральда над Хемингуэем — теме ее выпускной работы. Он выглядел типичным образцом увенчанного лаврами академика — взъерошенные волосы, заношенный неряшливый костюм, пальцы в пятнах никотина и по-мальчишески звонкий голос.
— Я всегда был согласен с Генри Джеймсом, что американские новеллисты страдают недостатком тонкости в изображении общества, это у них историческая традиция. Если я правильно помню, Теодора, вы всегда обожали ностальгические нотки в «Гэтсби», тогда как я предпочитаю душевную силу и стойкость героев Хемингуэя, — он выбил трубку о ножку стола, пепел упал на ковер. — Я нахожу, что одержимость Фицджеральда бесконечным поиском романтической мечты в чем-то утомительна. В лучшем случае, это — сверхсентиментальный образ поиска самовыражения… «Гэтсби верил в зеленый свет, в захватывающее будущее, год за годом отступающее перед нами…» Сам я никогда не верил в зеленый свет. Вы все еще видите его мерцание, Теодора?
Его глаза лукаво блеснули из-под очков с толстыми линзами. Тедди была готова пуститься в защиту когда-то любимого литературного героя, как вдруг увидела идущего к ним через комнату Джека Делавиня. Она знала из короткой анкеты в файле ЭРК, что Джек закончил Нью Колледж, но ей и в голову не пришло, что он может оказаться здесь, а она не побеспокоилась спросить у главы колледжа, кто из выпускников приглашен на сегодняшний вечер.
— А, Джек, старый приятель! — тепло приветствовал его профессор Миллер. — Ты знаком с Теодорой Винингтон, тоже нашей выпускницей, только в более поздние годы?
Джек утвердительно наклонил голову.
— Нам случалось встречаться, но я не предполагал, что Теодора тоже страдала от вашей тирании, Дуглас. Очень рад вновь увидеть вас.
Тедди вежливо улыбнулась и обменялась с ним рукопожатиями.
— Джек, если я правильно помню, всегда предпочитал Хемингуэя, — вспомнил профессор.
— Это меня нисколько не удивляет, — невольно сказала Тедди, вызвав удивленное движение бровью у своего старого руководителя.
— Не только Хемингуэя, Дуглас, хотя я предпочитаю его остальным американцам… метафизики мне ближе…
Они продолжили разговор об английском стихосложении, пока глава Нью Колледжа не прервал их, желая узнать мнение Джека о новой программе, с помощью которой он намеревался поднять популярность выпускников колледжа. У Тедди не было возможности вновь заговорить с Джеком до конца ужина, пока все не пошли в аудиторию к студентам. Там собралось более сорока студентов, разделившихся в основном на два лагеря. На передних рядах собрались прилично одетые юноши и девушки, явно пришедшие на встречу ради собеседования. Один особо серьезный молодой человек даже держал в руках копию «Финансиал Таймс». На задних рядах пристроилась обычная толпа диссидентов — развалившаяся на диванах, курящая и готовая к схватке. В середине сидела взволнованная группа студентов, не решивших, что важнее — уважение компании с задних рядов или возможность быстро получить работу.
