Алиса Корсак - Любовь наотмашь
Номера третий и четвертый Клима порадовали. Тут теория вероятностей не подвела: из двери, одна за другой, выпорхнула парочка нимф: молодых, красивых, легкомысленных. Осталось дождаться их подружку и можно считать, что приятные перемены в личной жизни вот-вот начнутся.
Его величество случай не спешил. Климу пришлось ждать целых три минуты, а потом появилась она…
У девушки под пятым номером было все, чтобы сделать счастливым любого мужчину: стройная фигура, кошачья грация, загадочная грустинка в раскосых глазах. Был только маленький нюанс, перечеркивающий все вышеперечисленные достоинства – девушку под номером пять звали Алиса Волкова… Вот и думай теперь, что хотела сказать шутница-судьба? С одной стороны, появление юной девы обещает новый роман, а с другой – с Алисой Волковой не может быть связано ничего хорошего – проверено временем.
Она вычислила его сразу, будто знала заранее, что он будет на показе и выберет именно это кресло. Пикантная грустинка уступила место жгучей неприязни, раскосые печенежские глаза презрительно сощурились. Под их взглядом Клим почувствовал себя ну очень некомфортно, ему пришлось даже приложить некоторые усилия, чтобы взять себя в руки. Клим вежливо кивнул. Он ведь цивилизованный человек, правила приличия ему не чужды.
В отличие от него, госпожа Волкова этикетом не заморачивалась, на приветствие никак не отреагировала. Хотя, нет, отреагировала – взяла и демонстративно отвернулась, выдра!
Клим залпом выпил шампанское, хотел взять еще один бокал, но передумал – нечего напиваться из-за какой-то невоспитанной дряни. И плевать, что нынешним вечером судьба заявила ее под номером пять. Судьба просто ошиблась. Уже во второй раз…
– …Почему ты мне не сказал? – На подлокотник его кресла присела Даша, хозяйским жестом потрепала Клима по загривку.
– Что я должен был тебе сказать? – спросил он, не сводя глаз с Алисы Волковой.
– Ты знал, что эта будет на показе? – Даша улыбалась, но ее острые коготки больно царапали кожу.
Клим раздраженно дернул головой, стряхивая ее руку, досчитал до десяти, сказал:
– Нет, я не знал. Или ты считаешь, что я слежу за всеми перипетиями светской жизни госпожи Волковой?
– Госпожи Волковой! – Даша презрительно фыркнула. – Да какая она, к черту, госпожа?! Голодранка! И ведь посмела…
– Даша. – Клим примирительно сжал ее руку. – Успокойся. Мне нет до нее никакого дела. Мне даже не хочется это обсуждать.
– Тогда почему ты на нее смотришь?
– Не смотрю я на нее. – Вообще-то, он смотрел – делал вид, что изучает подиум, а сам следил за перемещениями Алисы.
– Климушка, я ведь не слепая! – В голосе Даши послышались истерические нотки.
– Никто не говорит, что ты слепая. Ты просто излишне впечатлительная. Дорогая, показ начнется с минуты на минуту, – напомнил он.
– А я передумала! – Даша соскочила с подлокотника. – Я не хочу оставаться на показе. Тут как-то скучно. Поехали домой!
– Домой?! – изумился он.
– Да, ты же сам говорил, что тебе не нравится вся эта гламурщина. – Даша обвела зал широким жестом.
– Не нравится, но я потратил уйму сил и времени, чтобы достать пригласительные, а ты ни с того ни с сего говоришь – поехали домой!
– Да, я передумала, – заныла Даша и потянула его за рукав. – Вставай, Климушка.
– Я тоже передумал, – сухо сказал Клим. – Я остаюсь.
– То есть, как это – остаешься?! – возмутилась она. – То есть, ты предлагаешь мне ехать одной?!
– Нет. – Клим едва заметно поморщился. – Я предлагаю тебе остаться и посмотреть показ.
– Это все из-за нее? – Даша перешла на шепот. – Это из-за нее ты не хочешь ехать?
Клим ничего не ответил. Алиса Волкова никак не повлияла на его желание остаться в клубе, он просто не любил, когда им манипулировали.
– Если ты сейчас же не встанешь и не пойдешь со мной… – Даша зажмурилась, сжала кулаки, сказала уже спокойнее: – Климушка, если ты сейчас же не уйдешь со мной, то я уйду от тебя. Навсегда! Ты меня понял?
Клим молчал, рассматривал залитый светом подиум и думал, что судьба его не обманула – перемены в личной жизни, кажется, уже начались.
– Клим, я жду, – напомнила о себе Даша.
– Я остаюсь.
Она растерялась. Чувствовалось, что она ожидала совсем другого ответа, а он как-то враз понял, что тянуть больше некуда, что их отношения давно себя исчерпали и просто непорядочно продолжать этот фарс дальше. Даша заслуживает лучшего отношения.
– Вик был прав, – сказала она с горечью, – я потеряла время!
Клим молчал, чувствовал: стоит сейчас заговорить – и все начнется по новой. Сначала ссоры, взаимные упреки, потом примирение и ощущение неправильности происходящего.
– Всего хорошего, Климушка. – Даша потрепала его по щеке, напоследок заглянула в глаза и ушла. Может быть – и насовсем. Втайне он на это надеялся…
Алиса Волкова сидела почти напротив, их разделял только бархатный язык подиума. До показа оставались считанные секунды и Клим потратил их с пользой. Он рассматривал ее лицо, силился понять, что же в ней есть такого особенного, что зацепило его еще десять лет назад и, как выяснилось, не отпускает до сих пор.
Алиса его раздражала, заставляла кровь быстрее бежать по жилам и сердце биться чаще. Заставляла ненавидеть ее и восхищаться ею. Он знал, что ненавидеть женщину – глупо, что это проявление слабости, но никак не мог это изменить. Алиса Волкова делала его слабым.
И ведь что в ней такого?! Ничего! Раскосые глаза, доставшиеся в наследство от вероломной печенежской прабабки? Высокие скулы, ямочка в основании шеи и клеймо в виде трилистника на пояснице?
Тогда, десять лет назад, его зацепила ее наивность и – как это называется? – непорочность. Тогда он стал первым. Пусть силой, пусть за деньги, но он первым узнал и про впадинку, и про клеймо. А она оказалась вовсе не наивной, а расчетливой и вероломной. И это зацепило его еще сильнее. И держало все эти годы, не отпускало ни на минуту. Ненависть сродни любви – от нее трудно избавиться и с ней невозможно нормально жить.
Алиса Волкова знала, что он на нее смотрит. Это было видно по ее напряженному лицу, по плотно сжатым губам, по чуть подрагивающим кончикам пальцев. А Климу хотелось встретиться с ней взглядом. Мазохистское, по своей сути, желание – ничего хорошего он в ее взгляде не найдет, только жгучую, острую, как бритва, неприязнь…
Начался показ. Под бравурную музыку на подиум выскочил сам Вильгельм Лойе, щупленький, невысокий парнишка, для подающего надежды модельера одетый слишком скромно, если не сказать просто – в черную водолазку и джинсы. И никаких тебе фенечек и финтифлюшек, пестрых шарфиков и вычурных рубашечек, так горячо любимых его коллегами по цеху. Клима это удивило и заинтриговало. На какое-то время он даже забыл про Алису.
