Джейн Грин - Всё может быть
Джулс такая врушка. Я-то точно знаю, что было на самом деле. Она съела маленькую тарелочку хлопьев. Про шоколадные конфеты наврала. Овощи без масла. Пару ложечек пасты и капельку крем-брюле. Не может быть, чтобы она ела все то, о чем рассказывает, и при этом оставалась такой худенькой. Знаю, иногда она говорит правду, но в большинстве случаев она как огня боится жирной пищи и только поклюет немножко, ничего не съест. У нее прямо пунктик, поэтому так часто мне и звонит, спрашивая, что я ела. Я, конечно, не против, но к чему зря забивать себе голову?
Я, наверное, не лучше, но она заставляет меня следить за собой. Это не значит, что, если бы мы не обсуждали, кто что съел, я бы сметала все подряд. Хотя кто знает...
— От ужина придется отказаться! — решительно заявляет она. — На сегодня хватит. А завтра сажусь на диету.
— Ради бога, Джулс!
— Что? Что?
— Ничего.
Нет смысла говорить, что ей не нужно худеть, наоборот, надо поправиться, она все равно мне не поверит. Каждый раз мы встречаемся, и первым делом она спрашивает: «Я толстая?», и я смотрю на ее изящную, как у эльфа, фигурку и отвечаю: «Нет! Не говори глупости». А она возражает: «Ты разве не видишь — щеки? Вот. Вот». И она похлопывает по невидимому двойному подбородку и весь день пытается его разгладить. Вот что значит быть женщиной.
— Что ты надела?
Я описываю свой наряд.
— Ммм... шикарно.
— Знаю. Не совсем в моем стиле, но я не могу надеть что-то из ряда вон, он же в обморок упадет.
— Ты знаешь, кто ты?
— Кто?
— Ты женщина-хамелеон.
— Кто-кто?
— Я тут статью читала. Про женщин, которые меняют свой внешний вид, увлечения, привычки, во всем подстраиваясь под мужчину, с которым встречаются.
Не хочется признаваться в этом, но, как обычно, Джулс совершенно права — я всегда так поступаю. Пытаюсь изменить себя, подстраиваясь под мужчину. Знаю, что это неправильно, но все равно неосознанно так делаю. Просто не могу удержаться.
Сама Джулс так не поступает никогда. Однажды мы сели и попытались понять, почему я так делаю. Тогда мы еще не знали, как это явление называется, и решили, что единственная причина — моя низкая самооценка.
Джулс решила, что, раз в нашей семье Олли был любимчиком, я не могу и предположить, что кто-то полюбит меня такой, какая я есть, и всегда пытаюсь стать кем-то другим.
— Ну спасибо, — с горечью в голосе говорю я, потому что всегда немного завидовала ее уверенности в себе.
— Не обижайся, — она слегка опешила. — Ничего страшного. Я тебе даже завидую. Ты можешь проснуться утром и подумать: «Хмм, кем я стану сегодня?»
Я не могу удержаться и смеюсь.
— Я иногда хочу быть похожа на тебя, — говорит Джулс.
Я чуть со стула не падаю.
— Джулс! Да ты с ума сошла! Ты хочешь быть одинокой, неуверенной в себе? И чтобы у тебя внутри был радар, который отпугивает нормальных мужчин и привлекает одних ублюдков?
— Эд не ублюдок.
— Откуда ты знаешь? Хотя нет, он недостаточно красив, чтобы быть ублюдком.
— Джон тоже красотой не отличался.
— Он просто не в твоем вкусе. Мне он казался очень даже симпатичным.
— Слушай, Джейми пришел, мне пора. Приятного вечера, сразу позвони.
— Хорошо. Пока.
— Эй, Либби!
Я снова прикладываю трубку к уху.
— Веди себя прилично!
Ну, это уже беда какая-то. Звонит звонок, я открываю дверь, и Эд опять стоит на пороге с огромным букетом цветов.
— Эд, — говорю я (мне приятно его внимание, но я не хочу привыкнуть к этому, принимать это как должное), — моя квартира уже на цветочный магазин похожа. У меня ваз больше нет!
— Прости, Либби.
У него обиженный вид, и я начинаю чувствовать себя стервой.
— Нет, нет, не говори глупости. Просто ты балуешь меня. Прекрасный букет, спасибо.
Он входит и стоит в гостиной, а я открываю дверцы всех шкафов, надеясь, что где-то окажется ваза, о которой я не знаю. В конце концов достаю из холодильника бутылку молока и выливаю содержимое в раковину.
Мне приходится обрезать стебли сантиметров на тридцать, но розы все равно невероятно красивые. Даже в бутылке из-под молока. Такая смесь роскошного и повседневного. Прямо как я и Эд.
Глава 17
Мы идем в «Айви», и, кажется, Эд всех тут знает. Мне начинает нравиться быть рядом с ним — у него такой утонченный вкус, и вместе с тем он очень наивный, какой-то неуклюжий, неловкий. Это выглядит трогательно.
Он заказывает шампанское, и, когда мы поднимаем бокалы, я вдруг слышу знакомый щебечущий голосок:
— Либби! Дорогая!
Я поворачиваюсь и вижу Аманду, которая вся так и блистает в крошечном черном платьице. Я, как принято, целую воздух у ее щек, а она просто застывает напротив нашего столика, глядя то на меня, то на Эда. Мне ничего не остается, как представить их друг другу.
Получается очень забавно: Эд встает и пожимает ей руку, а Аманда начинает тараторить что-то с идиотской улыбкой, хлопать ресницами и отчаянно кокетничать, так что мне, прямо скажем, становится за нее стыдно. Наконец она уходит, и я вздыхаю с облегчением.
— Кто это?
— Аманда Бейкер. Телеведущая.
— Ясно. Она знаменита?
— Не так знаменита, как ей хочется.
— Ха-ха! Хорошая шутка, Либби. Откуда ты ее знаешь?
— Я ее агент по связям с общественностью.
— Значит, ты можешь сделать ее знаменитой?
— Это замкнутый круг. Нельзя стать знаменитой, если про тебя не пишут газеты, но никто не хочет писать о ком-то, кого никто не знает. Но я стараюсь.
— Я редко смотрю телевизор, наверное, поэтому ее не узнал. Смотрю только новости.
— Что же ты делаешь вечером дома?
— Обычно работаю, слушаю музыку.
— Значит, если я скажу тебе, что влюблена в доктора Росса, ты даже не поймешь, о чем речь?
Его лицо вытягивается.
— Кто такой доктор Росс, Либби?
— Забудь, — смеюсь я. — Тебе не понять.
Еда вкусная, шампанское тоже, и мне нравится сидеть здесь и глазеть на звезды, — каждый раз, когда я шепотом сообщаю Эду, что вошла очередная звезда, он в недоумении смотрит на нее. Просто удивительно, что он понятия не имеет, кто все эти люди. Бога ради, здесь же полно настоящих звезд театра и кино, а Эд их никогда в жизни не видел!
— Либби, — говорит он, пока мы ожидаем кофе, — я думаю, ты потрясающая девушка. Я никогда не встречал такой, как ты.
— Спасибо. Правда? Почему ты так думаешь? — Понимаю, неприлично напрашиваться на комплименты, но не могу удержаться: после истории с Ником мне необходимо повышать самооценку.
— Просто ты такая яркая, энергичная, в тебе столько жизни. Мне очень хорошо с тобой, и... — он делает паузу.
