Лаура Дейв - Мое простое счастье
Он снова закрыл глаза:
– Я просил тебе не звонить.
В груди екнуло, словно меня ударили. Разумеется, я все поняла: Гриффин не хотел, чтобы его болезнь повлияла на мое решение и я вернулась только поэтому. Может, рассказать ему, что я сделала выбор еще до звонка Джесси? Пожалуй, не стоит. Время неподходящее. И потом, вдруг, пока меня не было, Гриффин осознал, что хочет чего-то другого?
– Можно прилечь рядом?
– Конечно, – кивнул он.
Я легла на кровать, тесно прижалась к Гриффину и уткнулась лицом ему в грудь, слушая биение его сердца – слишком медленное, пожалуй. Хотя с чем мне сравнивать? Я никогда не обращала внимания на то, как бьется сердце моего мужа, и теперь это казалось особенно ужасным.
– Ты помнишь, что случилось? – спросила я.
– Не все… Только лучшее и худшее.
Я повернула к нему лицо:
– Правда?
Он кивнул:
– Я поехал в ресторан утром в понедельник, чуть раньше семи, чтобы провести инвентаризацию.
– И это худшее?
– Это худшее, – повторил он.
– А лучшее?
– Мне не пришлось проводить инвентаризацию.
Я улыбнулась и легла щекой ему на грудь. «Чуть его не потеряли…» – звучали у меня в ушах слова Шерил, и улыбку грозили вот-вот сменить слезы. Но я сдержусь. Я не заплачу…
– Это хорошо, – проговорила я.
– Я тоже так подумал.
Я почувствовала, что Гриффин засыпает, и обвила его руками, стараясь накрыть собой все его тело.
– Ты изменилась, – сказал он.
– Неправда.
– Нет, пожалуй, не изменилась. По крайней мере, не сильно.
Гриффин замолчал, и с минуту мы оба ничего не говорили.
– Ты будешь здесь, когда я проснусь? – наконец спросил он.
– Я буду здесь, когда ты проснешься.
Засыпая, Гриффин положил руку мне на спину и прижал меня к себе чуть теснее.
Я лежала рядом с мужем и слушала его дыхание, как будто от этого зависела моя жизнь. И в каком-то смысле так и было.
37
Проснулась я через несколько часов – от того, что кто-то тряс меня за плечо. А может, и не через несколько – я понятия не имела, сколько прошло времени, знала лишь, что Джесси стоит передо мной с двумя огромными кружками кофе в руках. Я взглянула на часы: пять ноль восемь. Вечера или утра? Определить было невозможно. Шторы почти не пропускали света, и в палате царил полумрак, словно в казино.
– Что случилось? – спросила я.
– Мне нужно кое-что тебе показать.
Я несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя и до конца осознать, что нахожусь в палате, а Гриффин лежит рядом со мной – вернее, подо мной – и дышит спокойно и ровно.
Я решительно помотала головой:
– Нет. Я обещала, что буду рядом, когда он проснется.
– Он уже просыпался, – прошептал Джесси. – Ты сильно отстала от жизни.
– Правда? – Я еще несколько раз моргнула. – А сейчас вечер или утро?
Джесси протянул мне руку:
– Пойдем, сама увидишь.
* * *Оказалось, что все-таки вечер. Через десять минут мы уже сидели в стареньком автомобиле Джесси и ехали по шоссе номер девять, держа в руках кружки с кофе и слушая «Эветт бразерс» по радио.
Я повернулась к Джесси, который постукивал пальцами по рулю в такт медленной музыке.
– Может, все-таки скажешь, куда мы едем?
– А ты разве тут впервые?
– Вообще-то нет, – с улыбкой ответила я и опять стала смотреть на дорогу.
– Не удивилась, когда увидела Шерил в комнате ожидания? – спросил Джесси.
– В последнее время я стараюсь вообще ничему не удивляться.
– Слишком рискованно?
– Вот именно. – Я покосилась на него краем глаза, покусывая крышку на кружке с кофе. – Хочешь рассказать?
– А что тут рассказывать? – пожал плечами Джесси. – У нас будет еще двое.
– Детей?
– Близнецов. – Он улыбнулся и покачал головой. – Да-да, близнецов.
Челюсть у меня отпала и покатилась по полу.
– А что говорит по этому поводу статистика?
Джесси перестал улыбаться и задумался.
– Ну, вообще-то… статистика говорит, что если у тебя уже есть близнецы, вероятность родить еще одних становится в два раза выше.
– Уму непостижимо… А с виду ты вполне нормальный человек.
– Знаю, – ответил Джесси. – А еще мне недавно предложили место адъюнкт-профессора на кафедре физики и прикладной физики Массачусетского университета.
– Массачусетского университета?
– Его самого.
– Кошмар. Стоит девушке уехать на пару недель…
– Оказывается, желание обеспечить еще троих детей – отличная мотивация!
Лицо Джесси расплылось в такой довольной и гордой улыбке, что я заколебалась, стоит ли спрашивать о ребенке номер три.
– А Джуд Флемминг?
– В данный момент Джуд Флемминг мной гордится – место адъюнкт-профессора на кафедре физики и прикладной физики Массачусетского университета все-таки. Ну а с остальным мы как-нибудь разберемся.
– Да? И как же?
Джесси зыркнул на меня.
– Извини, – сказала я. – Само вырвалось.
– Да нет, все в порядке. Я и сам понятия не имею как. – Он вздохнул и снова уставился на дорогу. – Затишью вслед всегда приходит буря.
– Ты это к чему?
– Отсюда произошло выражение «затишье перед бурей». Источник неизвестен, но датируется XVI веком. Первоначальная версия нравится мне больше. Затишье не может длиться вечно, если ты живешь по-настоящему. Если живешь в полную силу, буря рано или поздно тебя настигнет.
– Хватит выпендриваться, профессор!
– Кому же, если не мне?
Я рассмеялась.
– Нелегко было убедить ее начать все сначала, – сказал Джесси.
– Шерил? – уточнила я. – И как же тебе это удалось?
Джесси смущенно улыбнулся:
– Когда выяснилось, что Шерил беременна, мы наконец-то смогли сесть и как следует поговорить, и я сказал, что в ее отсутствие раскрыл секрет.
– Секрет чего?
Джесси пожал плечами:
– Чего-чего? Любви!
– Ах, этого…
– Этого самого.
Но прежде чем я успела спросить, в чем же его секрет, Джесси остановил машину у обочины дороги позади небольшого здания, которое было мне прекрасно известно – ресторан Гриффина.
– Нам сюда? – спросила я.
– Угу, – ответил Джесси, выключая зажигание.
– Зачем?
Но вопрос мой был обращен в пустоту, потому что Джесси уже обходил машину, чтобы открыть мне дверцу.
– Иди за мной, – велел он, когда я шагнула на тротуар.
Так я и сделала.
Вслед за Джесси я подошла к парадному входу в ресторан и увидела над ним вывеску – ту самую красную вывеску, которая раньше лежала на земле. Теперь она висела на месте, и на ней появилось название, выведенное большими печатными буквами – красивыми черными буквами. Оно состояло всего из одного слова:
ДОМЯ долго смотрела на вывеску, а потом сказала:
