Сьюзен Филлипс - Блестящая девочка
— Положи мне побольше, я голодная как волк, — попросила Флер.
— Ты всегда голодная, — сказала Белинда, окинув взглядом фигуру дочери. — Грешно завидовать, но ты умудряешься прекрасно выглядеть даже без косметики. Если бы я тебя не любила, я бы тебя возненавидела. А теперь садись и рассказывай мне все.
Флер вывалила на мать все события прошедшей недели, о том числе и то, что произошло у них с Джейком Корандой, но не рассказала Белинде о поцелуе. Она обычно не утаивала от матери ничего и сейчас сама не смогла бы объяснить, почему смолчала.
Зато рассказала, как шлепнулась, и расписала эпизод за домом.
— Я так и знала! — воскликнула Белинда. — Он один из самых замечательных актеров! Он прекрасно понял, насколько сильно ты смущена. Я знала, он будет именно таким. Слушай меня почаще, Флер. Я хорошо разбираюсь в людях. — Белинда покачала головой и улыбнулась. — Он как Джимми. Тот вел бы себя точно так же, Внешне грубый, но на самом деле очень милый и чувствительный.
Флер не сказала бы так о Джейке Коранде. Она знала об убежденности Белинды, что Джейк воплощает в себе все качества ее обожаемого Джеймса Дина. Впервые подобное сравнение вызвало раздражение у Флер.
— Но он намного выше, Белинда, и они вовсе не похожи друг на друга.
— Гм… Много ты понимаешь. Качество то же самое, детка.
Джейк Коранда тоже мятежник.
— Ты даже не знакома с ним, в конце концов. Он не такой, как все, по крайней мере таких я еще не видела.
Белинда хитровато поглядела на дочь, и та умолкла.
Во дворик вышла экономка Роза.
— Звонит мистер Савагар. — Она поставила аппарат на стол.
Флер потянулась было к нему, но Роза покачала головой. — Просят миссис Савагар.
Белинда озадаченно пожала плечами, потом, стянув одну сережку, приложила трубку к уху.
— В чем дело, Алексей? — Она постукивала ногтем о стеклянную крышку столика. — Ну и чего ты ждешь от меня в связи с этим?.. Ну конечно, ты не удивился… Нет, конечно, нет… Да не смеши… Да, я тебе позвоню, если что-то узнаю.
Когда она положила трубку, Флер спросила, что случилось.
— Мишель исчез из клиники. Алексей хотел узнать, не связывался ли он со мной.
— Похоже, ты слишком озабочена.
Белинда вернула сережку на место и сняла листик салата с вилки, отыскивая еще одну креветку.
— Ты же знаешь мои чувства к Мишелю. Понимаю, я не должна в этом признаваться, но ничего не могу с собой поделать. Я действительно испытываю удовлетворение оттого, как сильно разочарован им Алексей. Твоему отцу должно стать совершенно ясно: он отослал из дома не того ребенка. Моя дочь красавица и преуспевает. Его сын гомосексуалист и слабак.
Флер наелась и отложила вилку. Несколько месяцев назад раскрылась гомосексуальная связь Мишеля с одним из старинных друзей Алексея, его самым доверенным сотрудником. Связь обнаружил сын этого человека, и когда тот слег с сердечным приступом, Мишель попытался совершить самоубийство. Флер, привыкшая к откровенным гомосексуальным связям в мире моды, подумала, что все это смешно.
Но Алексей пришел в ярость. Он не разрешил мальчику вернуться в школу в Массачусетсе и запер его в частной клинике в Швейцарии, Флер говорила себе, что надо пожалеть Мишеля, и она старалась, но в происшедшем она увидела хоть и ужасную, но справедливость. Отверженным стал Мишель. Они как бы поменялись ролями.
В просмотровой комнате воняло сигарой Дика Спано и луком от коробок с едой. Джейк ссутулился на своем любимом месте, уперев ноги в спинку стоявшего впереди стула. Держа в руке бутылку мексиканского пива, он отсматривал снятый материал. Как актер он обычно ничего такого не делал. Но как начинающий сценарист он хотел увидеть, какие диалоги получились, а какие нет, и не надо ли что-нибудь переписать.
— Ты ухватил здесь, Джако, — сказал Джонни Гай, сидевший в другом конце комнаты, после просмотра эпизода с диалогом Мэтта и Лиззи. — Когда ты включаешь мозги, ты пишешь как сукин сын. Не знаю, для чего ты тратишь время на этих извращенцев в Нью-Йорке.
— Да они подпитывают мое это, Джонни Гай. — Джейк не спускал глаз с экрана, где Лиззи целовала Мэтта. — Черт.
Мужчины молча смотрели кадр за кадром, а поцелуй длился.
— Неплохо, — сказал в конце Дик Спано.
— Она на верном пути, — подхватил Джонни Гай.
— Плохо. — Джейк проглотил остатки пива и поставил бутылку на пол. — Да, с этим поцелуем она справилась, но предупреждаю заранее: ничего посложнее она не сумеет.
— Джако, ну почему ты хочешь устроить этой маленькой девчонке тяжелую жизнь? Ну какой тебе от этого толк? У нас с ней железный контракт.
— У меня дурное предчувствие, Джонни Гай. Я не верю, что она вытянет роль Лиззи. Она, конечно, с характером, но еще ребенок, мало что знает, и у нее нет актерского опыта, чтобы скрыть свое незнание.
— Ты пессимист, Джако, — сказал Джонни, срывая обертку с «Милки-вэй». — Она трудолюбивая, и камера к ней хорошо относится. Я бы сказал, камера ее любит. Девочка справится.
Джейк еще глубже уселся на стуле и стал смотреть дальше.
Джонни Гай был прав в одном: камера действительно ее любила.
Черты лица Флер не терялись, кожа странным образом перераспределяла свет. У нее были потрясающие ноги и невероятная пластика.
Нет, грациозной ее не назовешь, но было что-то вызывающее в сильной, уверенной поступи.
И все же он знал, что она не подходит для Лиззи. В ней читалась невинность. Да, была и чувственность, но неосознанная, очень далекая от откровенной сексуальности Лиззи. Как же она сможет вытянуть последнюю любовную сцену? В ней Лиззи должна доминировать над Мэттом. Она должна быть опытной и лишить его последних иллюзий насчет своей невинности. Флер Савагар исполняла все автоматически, ему приходилось видеть женщин такого типа. Но ему нужно было на экране другое: настоящая правда.
Его фильм должен быть удачным. Это очень важно. Невероятно важно для него. За последние несколько лет Коранда написал не один сценарий, но все они попали в корзину. Ему было трудно преобразовывать слова в видимые образы на экране. Но в «Затмении в воскресное утро» ему все удалось. Этим фильмом Джейк Коранда собирался доказать очень многим в городе, что существует целая категория зрителей, кому больше тридцати пяти лет, желающая ходить в кино. Он хотел написать себе роль, в которой не пришлось бы обходиться двумя ухмылками, хотя он уверял всех, что не собирается получить какую-то награду за актерскую игру.
Джейк написал пьесу во Вьетнаме, он работал над ней тайно от всех и закончил незадолго до того, как сел на пароход и отправился домой. Он переписал ее всю, когда его выпустили из военного госпиталя в Сан-Диего, и в день демобилизации отправил ее по почте в Нью-Йорк. Агент по набору действующих лиц для фильма поймал его, прежде чем он уехал на Восток, и попросил прочитать маленькую роль в вестерне Пола Ньюмена. На следующий же день он подписал с ним контракт. Съемки картины только начались, когда пришло известие от режиссера, заинтересовавшегося его творением и пожелавшего поговорить с ним насчет пьесы.
