Больно только в первый раз (СИ) - Летова Мария

Дворники прогоняют со стекла желтые листья, я проверяю свой телефон, прося: — Высади меня у магазина…

— Ага…

Денис тоже изучает телефон, ведя машину одной рукой.

Мы давным давно перешли на ты.

Мы проводим вместе так много семейных праздников, что выкать стало просто некомфортно. Правда в присутствии коллег я могу обращаться к нему по имени и отчеству.

У Дениса скоро родится второй ребенок. Мальчик. Его супруга, Карина, очень хотела девочку, потому что их первый с Денисом совместный ребенок - настоящая головная боль. Карину время от времени вызываю на ковер директора детского сада, она боится приближающейся школы, как огня. Мальчика зовут Амин, ему пять лет. После его последней выходки Денис перерезал в их доме интернет и ТВ-кабель, отобрал у ребенка все гаджеты и посадил его на жесткий распорядок дня. Теперь Амин ходит в туалет по расписанию, как сказала Карина. И хоть расправа с интернетом в доме на всех домочадцах отразилась, никто не решается волю Дениса оспорить, ведь таким злым они его никогда в жизни не видели.

“Хорошо хоть электричество осталось”, — бормотала Карина себе под нос, когда я видела ее в последний раз.

Я тороплюсь, поэтому вспоминаю о том, что нужно попрощаться, когда уже ступила одной ногой на тротуар.

— Пока… — быстро говорю я.

— У меня в багажнике зонт, — замечает Денис.

Дождь уже стучит по лобовому стеклу, но я отмахиваюсь:

— Не нужно…

Выскочив из машины, я быстро иду к продуктовому. Мне нужен сельдерей, я собиралась приготовить ужин. Заодно беру и бутылку вина, ведь у нас сегодня праздник.

Уже стемнело. Я прохожу во двор своей многоэтажки через длинную арку, точно зная, что за это мне влетит. Территория у дома закрытая, повсюду камеры, но это не станет помехой, в случае чего. Теперь я это знаю.

Войдя в квартиру, я захлопываю за собой дверь, и хоть делаю это почти бесшумно, свекровь появляется в коридоре спустя минуту.

В моих волосах капли дождя.

Я обрезала волосы полгода назад. Мне стало не хватать времени, чтобы за ними следить. Сейчас они едва достают до плеч. Я взбиваю их пальцами, вытряхивая капли, и бросаю быстрый взгляд на гостиную, откуда звучат приглушенные голоса…

— Здравствуй, Полина…

Роза Алиева суетливо одевается. Ищет в шкафу свое пальто, поправляет платок.

— Здравствуйте, — быстро отзываюсь я. — Останьтесь, — прошу ее не менее суетливо. — Я буду ужин готовить. Поедим все вместе.

— Нет-нет, — трясет она головой. — Я пойду. Не буду мешать…

Она хрупкая, всегда прячет глаза, всегда боится быть навязчивой.

Я сотню раз пыталась объяснить, что ее присутствие совсем не напрягает, что я всегда рада ее видеть, что никогда не против ее компании, но это бесполезно.

Иногда мне кажется, что она меня побаивается, а я этого совсем не хочу. Я постоянно дарю ей подарки, которыми она почти не пользуется. Не из-за неуважения, просто она очень бережливая. Хотя сейчас на ней платок Луи Виттон, который я купила в нашу с Расулом последнюю поездку на отдых.

Роза понятия не имеет, что такое Луи Виттон.

Это была моя шалость. Я до сих пор помню кривоватую улыбку ее сына, когда я делала эту покупку.

— Завтра звоните. Я приду, когда нужно будет.

— Спасибо, — я склоняюсь, чтобы оставить на ее щеке поцелуй.

Она сжимает мои плечи. Резковато, суетливо, как всегда, а потом выходит за дверь. Она живет в доме через дорогу. Мы снимаем для нее квартиру.

Глянув на себя в зеркало, я еще раз поправляю прическу и избавляюсь от пиджака. Убираю в обувницу маленькие розовые ботинки, про которые, судя по всему, забыли после прогулки.

И не мудрено.

Я и сама вышла из прокуратуры в офисных туфлях, забыв их сменить.

Расул вернулся домой на три дня раньше. Не предупредив. Никого не предупредив, даже меня.

Я и люблю, и ненавижу, когда он так делает.

И знаю, что он делает это для меня, чтобы пощекотать нервы.

Я предельно взбудораженная, ведь дома его не было три недели.

Он расхаживает по кухне, на ходу поедая приготовленный его матерью салат. Голый до пояса, одетый в одни спортивные штаны и трусы. Носки он снял. У него на руках наша дочь, и их голоса звучат еле различимо на фоне работающего телевизора: — ... такая длинная штучка… из нее течет водичка…

— Водичка течет?

— Угу…

— Шланг?

— Да… шланг…

— Ты сказала санки…

— Нет… шланг…

— Ладно. Шланг. Да. У меня есть шланг. Зачем он тебе?

— Чтобы помыть машину…

— Твою?

— Нет… твою… дзип…

— Ну… давай лучше на мойке ее помоем…

— Угу… вместе…

— Вместе, да…

— Угу…

Расул бросает взгляд на дверной проем, увидев движение. Осматривает меня с ленивой улыбкой, а я хмурюсь, изучая его лицо на расстоянии.

У него синяк на скуле и сломан нос. Второго визуально не видно, но я в курсе этой травмы.

На шее Амины алая шелковая ленточка, в ладошках - серебряный диск наградной медали.

Расул провел три недели в Эмиратах, участвовал в турнире. Мой муж серебряный призер.

Мне приходилось присутствовать на его боях.

Это совсем не страшно, и с разбитым лицом он заканчивает бой не так уж часто. Это чертовски завораживает - воочию видеть то, чему он посвятил жизнь. Его профессионализм, талант. Возможности его тела, скорость и силу. Удары, которые со стороны кажутся мимолетными касаниями, оставляют на его теле синяки и гематомы, с этим мне смириться было сложнее всего.

Амине я смотреть его бои запрещаю. Ей три года, и я не готова проверять, насколько ее это может испугать. Она присутствовала на его боях, примерно в годовалом возрасте, разумеется, ничего не поняла, и пока с нее этого достаточно.

Я забеременела целенаправленно. Через год после свадьбы, которую мы сыграли так быстро, как только могли. Уже через месяц после того, как Расул сделал “предложение”.

Я хотела за него до безумия. Это был голый порыв, мне было плевать на последствия. Но свадьба была такой огромной, что на меня свалилось что-то вроде прессинга ответственности.

У Расула очень много родственников, и я была, как выставленная на витрину кукла. И еще я была очень счастлива в тот день. И он тоже…

Я хотела от него ребенка. Это пришло ко мне, как затмение. Такое же импульсивное решение, как и наша свадьба. Необдуманное, невзвешенное. И только когда начал расти живот, я поняла, что моя жизнь больше никогда не будет прежней.

В тот первый год Расул провел очень хороший спортивный сезон. Лучший в его карьере на тот момент. Он был… так в себе уверен, брал награды одну за одной. Мы были счастливы. Я очнулась в тот момент, когда на тесте было две четких полоски…

Роза Алиева оказала мне неоценимую помощь. Она переехала за два месяца до рождения Амины, и я просто не представляю, что делала бы, останься с новорожденным младенцем одни на один! Я была такой неумехой, что просто стыдно. Плакала, когда дочь отказывалась от моей груди, но ни разу не высказала претензий своему мужу, ведь сама хотела этого ребенка. Когда озвучила это Расулу, он разозлился, напомнив, что имеет к этому ребенку такое же непосредственное отношение, как и я.

Расул целует черные кудряшки дочери. Ставит ее на пол, говоря: — Иди, приберись…

Ее игрушки разбросаны по всех комнате, как после взрыва.

Наша дочь очень послушная, если можно так сказать.

Она отправляется выполнять поручение отца и будет выполнять его очень исправно, правда даже через час ее ковыряний комната будет выглядеть точно так же, как выглядела.

Амина очень артистичная. И пластичная. Мы показали его тренеру по художественной гимнастике, и та хочет взять ее через год. У нее очень хорошая координация и она легкообучаема. У нее отличные спортивные задатки.