Искра (ЛП) - Ромиг Алеата

Я втянул в себя воздух. Хотя я был счастлив сидеть рядом с Мэдди, когда она шла к нам в этом гребаном зеленом платье, мне приходилось напоминать себе оставаться сосредоточенным.

– Номер пять, мистер Гарсия.

– Это сделало меня шестым номером, – сказал Эллиот, когда двое мужчин заняли оставшиеся два стула.

– Наш дилер сегодня...

В зале воцарилась тишина, когда нам принесли стопки фишек. Все выглядело так, как было в бухгалтерской книге, которую мне показал Спарроу. Эллиоту досталось больше всех. Я был следующим, и так далее, пока Гарсия, у которого, казалось, была половина того, что получил Эллиот.

Крупье открыл новую колоду карт, снял печать и положил карты в устройство для перетасовки. Затем снял карты и предложил их Мэдлин.

– Мисс Миллер, не хотите разрезать колоду?

Она улыбнулась.

– Нет. Я суеверная.

Комнату заполнил нервный смех. Среди элитных игроков в покер было распространено нежелание разрезать колоду, что-то вроде прикосновения к картам перед игрой. Дилер сам разрезал колоду и снова вставил карты для перетасовки.

Я не верил в суеверия и сомневался, что Мэдди тоже; тем не менее, это добавляло ей индивидуальности.

– Играем? – спросил дилер.

И мы начали.

Ставки оставались высокими. Общее количество фишек осталось прежним. Изменилось их распределение. Прошло совсем немного времени, прежде чем и Данн, и Гарсия остались без денег. Ставки превысили их стеки.

Нас осталось четверо.

Час спустя.

Другой.

Время закрытия сегодняшней игры не было назначено. Мы играли до тех пор, пока не будет коронован победитель.

Карты выпадали относительно равномерно. С каждой передаваемой раздачей толпа становилась все напряженнее. Мой взгляд встретился со взглядом Спарроу. Не говоря ни слова, он велел мне заканчивать.

Вот-вот должна разыграться следующая раздача.

Мы все сделали ставку в 5000 долларов.

Когда Данн выбыл, Хиллман оказался слева от меня на первом месте. Однако раздача изменилась, и в этой раздаче Мэдлин сдали первой, в результате чего я стал последним, а Эллиот и Хиллман оказались между нами.

Одна карта.

Другая.

Другая.

Другая.

Другая.

Все они лежали лицом вниз и держались вплотную к нашим жилетам. Этот пятикарточный стад был менее интересен публике, чем техасский холдем.

Каждый из нас просмотрел свои карты. При этом я наблюдал за каждым игроком. Эллиот и Мэдлин были смертельно спокойны, не выдавая ни малейшего волнения. Хиллман был излишне шумным. Опыт подсказывал, что его поведение было слишком непредсказуемым. Это могло означать, что у него были карты, а могло и не быть. Это делало его чрезмерные эмоции такими же непроницаемыми, как и отсутствие их у Эллиота и Мэдлин.

Я разложил веером свои карты: 5, 8, 9, 6, туз.

Это не было многообещающим. Единственное, что меня устраивало, так это то, что все карты, за исключением туза, были бубновыми. Если бы я выбросил туза и вытащил еще одну бубну, у меня был бы флеш. Семерка бубен дала бы мне стрит-флеш. У флеша лучшие шансы. В конце концов, в колоде было по тринадцать карт каждой масти. Там была только одна бубновая семерка. Флеш также может быть побит флеш-роялем, стрит-флеш, каре и фулл-хаусом, в таком порядке.

Пари началось с Мэдлин.

– 50, – сказала она.

Пятьдесят тысяч были большой ставкой перед жеребьевкой.

Эллиот посмотрел в ее сторону.

– Отвечаю. – Он потянулся за новой порцией фишек. – И повышаю на пятьдесят.

Ставка в 100 000 долларов была сделана на Хиллмане.

– Ну, я, наверное, не должен, но какого черта?

Он выдвинул вперед достаточное количество фишек.

Теперь я.

Если при розыгрыше я не вытяну ни бубну, ни семерку бубен, у меня оставалась возможность получить максимум девятку. И все же возможность большего существовала. Я не стану сдаваться.

– Отвечаю, – сказал я.

Мэдлин первой начала сброс.

– Я возьму одну, – сказала она, и ее зеленые глаза заблестели, когда она отдала одну карту.

Карта, которую ей сдали, лежала перед ней рубашкой вверх, но она не потянулась за ней. Интересно.

– Одну, – сказал Эллиот, кладя одну карту из своей сдачи вниз и получая другую.

– Одну, – сказал Хиллман, делая то же самое. – Он немедленно поднял свою новую карту. – Ну, черт меня дери.

Моя очередь.

Я мог оставить туза в качестве кикера и гарантировать, по крайней мере, высокий уровень туза. В прошлом я выигрывал с этим. Не просто так назвали покер азартной игрой. Однако, поскольку все остальные взяли только по одной карте, я не верил, что она выиграет эту раздачу. Я вытащил туза из своей руки и положил его рубашкой вверх на стол.

– Одну.

Толпа зашумела.

Для всех игроков было необычно взять только одну карту.

Мэдлин подняла свою новую карту. Ее удовольствие не было очевидным, но я знал эту женщину. Я чувствовал исходящее от нее возбуждение, отражающееся волнами. Что бы у нее ни было, она была довольна, очень довольна.

Я поднял карту и, не глядя, сунул ее к другим.

– Мистер Эллиот, – сказал дилер. – Вы были последним, кто поднял ставку. Ставка делается с вас.

Эллиот посмотрел на свои стопки фишек.

– Думаю, пришло время сделать шаг.

Он пододвинул одну стопку фишек на 10 000 долларов вперед. А затем он поставил еще и еще, пока его ставка не составила миллион.

Толпа загудела от возбуждения.

– Мистер Хиллман, для вас это миллион, – сказал дилер.

Хиллман хмыкал и кашлял, проводя инвентаризацию. У него был миллион, на который можно поставить. Мы все это сделали. Без своей обычной помпы он выдвинул вперед фишки на миллион долларов.

– Мистер Келли, – сказал дилер. – Миллион от вас.

– Я медленно разложил веером свои карты. 5, 6, 8, 9 и 7 бубен. Я изо всех сил старался не вдохнуть, когда на меня уставился стрит-флеш до девятки. Единственной раздачей, которая могла меня обыграть, был более высокий стрит-флеш, включая флеш-рояль. Я потянулся за своими фишками.

– Я отвечаю и сверху еще миллион.

Зал вокруг нас взорвался, когда представители клуба попытались утихомирить толпу.

– Мисс Миллер, – сказал дилер. – Делаете ставку в два миллиона с вашей стороны.

Два миллиона – это то, что я сказал ей взять и с чем уйти.

Если бы только она это сделала.

– Отвечаю, и...

Она подтолкнула все свои стопки вперед.

Когда она это сделала, мое сердце упало. О, моя дорогая Мэдди, не делай этого.

– ...я иду ва-банк.

На этот раз потребовалось больше времени, чтобы в комнате воцарилась тишина.

Ставки разошлись по столу. С дерьмовой ухмылкой Эллиот последовал его примеру, сдвинув все свои фишки в центр. Хиллман был следующим. Мы ждали, пока, наконец, он не сделал то же самое. Настала моя очередь. Я мог сбросить карты и стать единственным оставшимся игроком против того, кто бы ни выиграл. У этого человека была бы основная часть денег и явное преимущество. Мой взгляд встретился со взглядом Спарроу.

Он говорил мне покончить с этим.

Я пододвинул свои фишки к центру. Это было все.

– Я в деле.

– Мисс Миллер, все ответили, – сказал дилер, побуждая ее раскрыть свою раздачу.

Мэдлин кивнула, показывая свои карты: четыре короля и 10.

– У мисс Миллер каре, короли и десятка.

Толпа ахнула.

– Мистер Эллиот, – сказал дилер.

Эллиотт бросил руку на стол.

– Ну что ж, песик.

Выпал стрит: 10, 9, 8, 7, 6. Были представлены как черные, так и красные масти. Он улыбнулся Мэдлин.

– Я желаю тебе победы.

– Спасибо.

Настала очередь Хиллмана. Он переворачивал руку, по одной карте за раз.

Туз.

Туз.

Туз.

Комната ахнула, глаза Мэдлин расширились. Четыре туза побили бы ее четырех королей. Дело в том, что я выбросил туза, так что я знал, что Хиллман не сможет ее победить. Я хотел протянуть руку и успокоить ее. Даже если бы я мог, это лицемерно и недолговечно.