Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари

Я ходил к ней, носил апельсины. Только Вита меня прогоняла. Наверно, стыдилась? Просила уйти.

Как-то раз я дождался, пока её мама вернётся с работы. Караулил в подъезде.

— Анфиса Павловна! — окликнул, когда промелькнула знакомая тень.

— О, Господи! Костя? — она испугалась, прижала ладони к груди.

Я выдавил:

— Ой, извините! Не хотел вас пугать.

Она поманила:

— Идём! Напою тебя чаем. Виточка будет тебе рада.

— Вы думаете? — я покачал головой, — А вот я сомневаюсь.

Анфиса Павловна шумно вздохнула. А я проронил:

— Она на учёбу не ходит, совсем, — а уж после подумал, а знает ли мать? Может, зря я сказал?

Но та только хмуро кивнула:

— Да, Костя. Боюсь, ей сейчас не до этого.

Витка пошла в аспиранты. Я обещался во всём помогать. Но теперь, очевидно, с учёбой было покончено?

— Она заболела? — спросил. А у самого аж кольнуло в груди от предчувствия.

Виткина мама задумалась:

— Ты знаешь, — сказала она, — Можно и так сказать.

Я ухватился за это:

— А чем? Что случилось? Простыла, наверно?

«Немудрено», — про себя подумал, — «Стояла на крыше без шапки в мороз».

Пакет апельсинов в руках шелестел. Там ещё была шоколадка! Любимая Витой «Алёнка». И книга, любовный роман.

— Ой, Костенька, — Анфиса Павловна так прикусила губу, что та побелела. Она была женщиной очень эффектной, высокой и стройной. А волосы стригла всегда под каре, сколько помню её, — Даже не знаю, стоит ли тебе говорить о таком, — прошептала она.

Моё сердце забилось сильнее. Я опустил к ногам этот чёртов пакет, оперся на перила ведущей вверх лестницы. Такие идеи блуждали в моей голове, от которых мой лоб покрывала испарина. Он заразил Виту чем-то серьёзным? Вдруг это ВИЧ? Потому и уехал подальше отсюда! Подонок, сбежал! Я был готов ко всему. И когда Анфиса Павловна выдала версию, то не поверил сперва.

— Вита, конечно, меня не простит. Но я всё же скажу тебе! Она беременна, третий месяц пошёл. Хочет сделать аборт.

Снова вздох и она опустила глаза, будто сама укоряла себя за болтливость. Я переваривал… Вита беременна? Она станет мамой! Она не больна!

— Ну, чего ты смеёшься? — с горечью бросила Виткина мама.

— Анфиса Павловна, — я посерьёзнел, — Я хочу попросить у вас руки вашей дочери.

Она улыбнулась, поправила сумочку, шапку сняла и держала в руках.

— Костя, Костя, — в её голосе слышалась обречённость, — Я-то согласна! А вот согласится ли Вита? Но одно я знаю наверняка. Уж если ты её не отговоришь от аборта, то никто не сумеет.

Я погрустнел. Будто в первый раз не расслышал это слово. Аборт. Выходит, ребёнка не будет?

— А если она его сделает… Я слышал…, - замялся я, словно мальчишка, — В общем, сможет ли Вита родить? Ну, потом?

Анфиса Павловна пожала плечами:

— Не знаю. Всё зависит от доктора. Но если уж Вита решится на это, то я подберу ей врача из своих.

— А… если не сможет? — сглотнул.

— Не сможет решиться? — устало сказала моя потенциальная тёща.

— Не сможет родить, — прошептал.

Она потянулась ко мне, сжала руку чуть выше локтя своей хрупкой ладошкой.

— Костенька, я же не доктор. Мы будем надеяться, что всё будет хорошо.

В тот раз я решился. Пошёл в ювелирный. Но только не в «ЗлатаРус», а в другой! И купил ей кольцо с настоящим бриллиантом. Насколько хватило, такое купил.

Когда заявился с тортом и нарядный. Ну, как нарядный? Не стал одеваться в костюм, чтоб её не пугать. Просто помылся и вытянул волосы, свитер Виткин любимый надел, крупной вязки. Анфиса Павловна всё поняла, лишь взглянув на меня! Вита вышла из спальни. В глазах промелькнула досада. А кого ожидала увидеть? Думала, твой Богачёв прилетел за тобой?

— Ну, я вас оставлю, — моя потенциальная тёща ушла в магазин. Мы остались одни.

Пока Виталина готовила чай, я смотрел на неё. Так осунулась, высохла! А что я хотел? Увидеть округлый живот? На третьем-то месяце рано ещё округляться.

— Ты бы хоть намекнул, что придёшь. Я бы голову вымыла, — раздражённо сказала она и поставила сушки на стол.

— Вит, ты как? — произнёс я с волнением в голосе.

Она отвернулась:

— Нормально.

«Как будто не знаешь», — прочёл по глазам. Её вид, утомлённый, болезненный, вызывал… Даже не жалость! Нет. Кажется, в этот момент, в этой длинной футболке, с ярко-рыжим пучком из волос, я любил её больше, чем даже когда-либо. Я любил её всю! И всё в ней…

Я спохватился, сбежал за тортом. Там, в пакете хранилось ещё кое-что. И ждало своего появления.

— Трюфельный, твой любимый, — поставил на стол коробочек с тортом.

Витка хмыкнула. С тоской поглядела на выпечку:

— Я попозже, окей? А ты налегай. Тебе можно.

Она была близко. Такая родная и хрупкая. Как же он мог так обидеть её, поломать? Сделать больно тому, кого любишь…

«Моя милая рыжая девочка», — подумал с надеждой, — «Я покажу тебе, что это значит, любить. Я никогда не обижу тебя! Только дай мне возможность быть рядом».

— Вит, я хотел…, - произнёс и нырнул рукой в пакет, что лежал на коленях. Достал свой подарок. Кольцо. И поставил его перед ней, — Выходи за меня?

Она совсем не удивилась. Как будто ждала, что услышит подобное.

— Бриллиант? — уточнила.

— Он маленький, но настоящий. Я заработаю, больше куплю, — поспешил объяснить.

Я работал уже, проходя преддипломную практику, подменял преподавателя. А, став аспирантом, стабильно вёл лекции у новичков. Правда, денег на этот подарок едва ли хватило. И пришлось подработать у бати в цеху.

— Зачем? — прошептала она.

Я не знал, что ответить. Опять говорить о любви? И поэтому тупо сказал, что хочу быть отцом для её нерождённого чада…

Как она взвилась! Вскочила, глаза полыхнули огнём:

— Ребёнку? Так ты… Ты знаешь? Это мама тебя позвала? Это она?

Я поспешил успокоить её:

— Она просто сказала. Я сам! — не хватало ещё, чтобы будущей тёще влетело.

Витку, однако, совсем не обрадовал мой «благородный порыв».

— Захотелось прослыть благодетелем? Спасибо, не нужно! Я справлюсь сама, — прокричала она.

— Ну, зачем ты так, Вит? — я расстроился, — Ты же знаешь, что я к тебе чувствую?

Она так мучительно скорчилась, как будто её сейчас вырвет.

— Костя! Найди себе девушку! Нормальную, без вот этих проблем. И женись! И детей заведи. У тебя должны быть свои дети.

Я нахмурился, глядя перед собой. Помню, заметил, что дверца у них покосилась на мусорном ящике. Обычное дело. Фурнитуру сменить, и будет как новая! Так отец поучал. И заставлял меня делать работу по дому. В то время как я уже начал писать диссертацию.

— Я люблю тебя, Вита! Я буду ребёнка растить, как своего. Вот увидишь, я буду хорошим отцом, — заговорил торопливо.

Но Витка была непреклонна:

— Ребёнка не будет.

Её взгляд устремился в окно. Где порхали снежинки. Мне хотелось приблизиться, встать позади, узаконить признание нежным объятием.

— Почему? — прошептал, не решаясь.

— Потому, что так надо, — сказала она. Вот и всё! Потому, что так надо. Потому, что меня она в роли отца не желала. Боялась, не справлюсь? Совру? Я готов был встать перед ней на колени, просить, умолять, унижаться. Вот только всё без толку! Её тон говорил обо всём. Что ребёнка не будет. И точка. Такова была Вита. Всегда всё решала сама.

Спустя несколько дней я увидел её на скамейке, у нашего дома. Она будто ждала там меня. Снег засыпал ей плечи. Припорошенный им, ворох рыжих волос выбивался наружу. Капюшон, отороченный мехом, скрывал выражение глаз. Но, судя по всхлипам, она горько плакала.

— Вита? Виточка! Ты чего тут сидишь? — я положил свой портфель на скамью и схватил её руки.

«Холодные, словно ледышки!», — подумал и стал согревать их дыханием.

Она всхлипнула снова:

— Кость, я не смогла.

— Что не смогла? — произнёс.

— Не смогла это сделать, — сказала она обречённо, и снова заплакала, — Я сбежала оттуда! В последний момент.