Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно
– У вас было такое странное выражение лица, когда я произнесла «Карен». Я уверена, в вашем прошлом была женщина с этим именем.
Тим вдруг закрыл лицо руками и испустил глухой стон.
– О-о, Карен… Она причинила мне столько страданий, сколько не причиняла ни одна другая женщина. Я не могу спокойно слышать ее имени. Даже сейчас.
Фэй меньше всего на свете ожидала, что призрак из его прошлого появится в ресторане, чтобы омрачить роман, еще даже не начавшийся.
– Вы не хотите рассказать мне о ней? – вежливо спросила она, надеясь, что он не захочет, но он опустил руки и с жаром заговорил:
– Что я могу рассказать о Карен? Она была так великолепна, так прекрасна и неповторима. Когда она исчезла, она унесла с собой часть моей жизни. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о ней. Она ушла, но боль осталась навеки.
Фэй не верила своим ушам. Монолог из дешевой мелодрамы! Ее теплое чувство к Тиму стремительно пошло на убыль, но она попыталась изобразить сочувствие и ждала продолжения. Он медленно выпрямился, его губы сложились в горькую улыбку, потом он расширил глаза, будто заклиная демона, и снова наклонился к Фэй.
– «Карен», – сообщил он шепотом, – это название моего романа. Первого и единственного. Я был совершенно уверен, что создаю величайшее произведение современной американской литературы. Я собирался стать романистом, который скромно преподает историю и раз в год или два поражает читающую публику новым откровением. Я засиживался за полночь, воображая рецензии в «Нью-Йорк таймс» и свои остроумные ответы на ток-шоу.
Фэй закусила губу, чтобы подавить приступ смеха.
– И что же случилось? – мягко спросила она. – Что случилось с «Карен»?
– Ничего особенного, – весело ответил Тим. – Она была никому не нужна, ее отвергли двадцать издателей.
Она просунула руки в рукава пиджака Тима и обхватила его запястья.
– Все знают, что издатели в первую очередь интересуются прибылью, – сказала она с искренним сочувствием. – Может быть, они не взялись за «Карен», потому что роман казался им не коммерческим?
– Очень мило с вашей стороны так говорить, но истина заключалась в том, что роман был просто плохим – типичным примером юношеской графомании. Издатели были абсолютно правы.
– Можно мне его почитать?
– Слава Богу, нет, – сказал Тим. – Я сжег «Карен» много лет назад. Я больше не хочу быть писателем, но и не жалею о том, что попробовал.
Его квартира находилась на Перри-стрит, в самом центре Вест-Виллидж. Тим сказал, что не хочет менять ее, потому что может ходить на работу пешком. В этом объяснении она уловила оттенок извинения за недостаток комфорта.
Но Фэй была очарована четырьмя комнатами, ей казалось, что она перенеслась в прошлое. Никаких саун, джакузи, суперсовременной техники. Гостиная показалась ей маленькой даже по ее новым меркам, но в ней была хорошая мебель и настоящий камин. Старый паркетный пол блестел как зеркало по краям большого перуанского ковра.
В кабинете он сам построил книжные полки от пола до потолка, они были набиты книгами, и Фэй знала, что он читает эти книги. В спальню она не стала заходить, но издала восторженное восклицание при виде кухни – просторной, с огромным разделочным столом и замечательным старинным буфетом.
Он развел огонь в камине, квартира наполнилась восхитительным ароматом горящих сосновых поленьев, а Тим улыбнулся ее восторгу и сказал, что она выглядит как принцесса, которая восхищается крестьянским домом.
– Похоже на Боннара. – Фэй кивком головы указала на небольшую картину, висевшую над камином.
– Это Бине, – усмехнулся Тим. – Боннара на преподавательское жалованье не купишь. – Он протянул ей бокал вина и, не отрываясь, смотрел, как она садится в кресло, подбирает под себя ноги. – Никак не могу поверить, что вы здесь.
– А вы поверьте, – сказала она. – Я ведь не Элизабет Тэйлор.
– Что вы, Фэй, – воскликнул он. – Вы в тысячу раз лучше.
– Я вообще удивляюсь, что вы собираетесь меня кормить обедом после подобного конфуза. – Они оба рассмеялись, потому что пьеса оказалась ужасным, вульгарным фарсом. В довершение всего листок, вложенный в программу, уведомлял, что роль Магды будет играть дублерша. По всей вероятности, Тигрица подхватила грипп. Они хотели уйти в антракте, но профессиональная солидарность заставила Фэй досидеть до конца.
Фэй еще нигде не чувствовала себя так далеко от дома, как в этой скромной квартирке – ни в Италии, ни во Франции. Куда бы они с Кэлом ни ездили – везде она оказывалась в одной и той же атмосфере роскоши: все было первоклассным, пятизвездочным и потому одинаковым.
– Я сегодня чувствую себя такой счастливой, – выдохнула она, но, увидев выражение его лица, изменила тон и спросила: – А что на обед?
– Только то, что я умею готовить, – китайская кухня, – ответил Тим. – Сегодня у нас в меню креветки с соевым соусом и тушеные овощи.
Она слышала, как он двигается по кухне, до нее доносился звон посуды, потом быстрый стук ножа по деревянной доске. Ей нравились мужчины, которые не стеснялись возиться на кухне. Кэл всегда гордился тем, что ни разу в жизни не готовил еду. Скоро по квартире поплыл такой восхитительный запах, что ее рот наполнился слюной. Потом, когда она вернется в Лос-Анджелес, придется разгружаться целую неделю, но сейчас остров Каталина и съемки казались чем-то очень далеким.
Они обедали на кухне при свечах, и сочные креветки в изысканном соусе оказались необыкновенно вкусными. Фэй сказала, что именно такой обед она выбрала бы в качестве последнего желания перед казнью.
– Высочайшая похвала, – обрадовался Тим. – Но имейте в виду, я специалист только в области китайской кухни. Когда я был студентом, жил в бедности и устал от дешевой американской еды, мой руководитель как-то раз пригласил меня на обед. Его жена, китаянка, подала потрясающую утку. В результате я согласился сидеть с их ребенком за уроки кулинарии. Но моя учительница оказалась очень строгой дамой – она так больно шлепала меня по руке, когда я неправильно резал шампиньоны.
– Это тогда вы писали «Карен»?
– Безденежным студентам приходится слишком много работать. Писать им некогда. Нет, писать я начал уже потом, когда был женат. Не делайте такого печального лица, Фэй. Если выстроить в линию всех ученых, которые пробовали писать романы и у которых ничего не вышло, очередь дотянется отсюда до Гонконга. Это не трагедия. Это просто удар по самолюбию.
– Мне иногда кажется, что многие мои проблемы связаны с тем, что я, как, наверное, большинство актеров, вижу реальную жизнь как пьесу, – сказала Фэй. – В пьесе не обязательно должен быть счастливый конец, он может быть плохим, даже ужасным, но он всегда отвечает драматургической структуре. А в реальной жизни все перемешано, большинство историй обрывается на середине и вообще не имеет конца. Вы не можете написать слово «конец» и после этого жить счастливо или, наоборот, после этого жить несчастливо. Все просто продолжает идти, как шло.
