Энн Стюарт - Под покровом ночи
Так, дверь снова хлопнула. Если Кэссиди с Марком и обменялись поцелуем, то настолько мимолетным, что он даже не успел заметить паузы в беседе. Зазвенела дверная цепочка, повернулся ключ в замке и тут же за окном вновь сверкнуло, а в следующий миг грянул гром и по стеклу с новой силой забарабанили капли.
Теперь она придет, Тьернан знал это наверняка. И он ждал, терпеливый и уверенный, что птичка сама залетит в раскинутые сети.
Но сначала он учуял запах. Озона и капель дождя на волосах Кэссиди, перемешанных с обманчиво эротическим ароматом её духов. Когда же её босоногий силуэт нарисовался в проеме кухонной двери, Тьернан ощутил непривычный укол в том месте, где когда-то было его сердце. Странное чувство. Он испытал его впервые.
Сверкнула молния, на ничтожнейший миг осветив кухню, и они уставились друг на друга. На Кэссиди было длинное цветастое платье, её длинные волосы разметались по плечам, а глаза горели желанием неизбежного.
Кухня вновь погрузилась в темноту, и Тьернан шагнул навстречу Кэссиди, проверяя, не убежит ли она. Но Кэссиди осталась на месте. Ее ноги словно приросли к полу. Тьернан приблизился вплотную к ней и, притянув её к себе, одновременно обеими руками обхватил остолбеневшую женщину за голые бедра, и руки его медленно заскользили вверх вместе с подолом её платья.
Кэссиди не сопротивлялась, но даже в темноте он различал её глаза, расширенные и испуганные, как у загнанной лани. Его руки скользнули ещё выше, и вот уже её мягкие груди прижались к его голой груди. Кэссиди была вся влажная после дождя, кожа её пылала, и она принадлежала ему.
Тьернан пригнулся, чтобы поцеловать её, и Кэссиди попыталась отвернуться.
— Не надо, — шепотом взмолилась она. Так жалобно, что растаяло бы и самое черствое сердце.
Но у него сердца не было.
— Я не могу позволить себе быть милосердным, — промолвил
Тьернан. И поцеловал её.
Громовой разряд, на мгновение кухня озарилась вспышкой молнии, и вновь наступила темнота. Тьернан ухватился за резинку трусиков Кэссиди и одним резким движением сдернул их с её ног. Руки Кэссиди обвили его шею, а губы прижались к его губам в жарком поцелуе. Тьернан приподнял её, усадил на кухонный стол, расстегнул "молнию" на джинсах, извлек наружу свой могучий фаллос и одним движением вошел в её влажное и нетерпеливое лоно.
Кэссиди тихонько заскулила от полноты ощущений и сомкнула ноги на его спине. Голова её запрокинулась, открывая взгляду Тьернана нежную шею, треугольничек подбородка и шелковистую копну рыжих волос, и Тьернан почувствовал, как привычная темнота, его постоянная спутница, вновь сгущается вокруг, окутывая сознание бархатным покрывалом. Ему хотелось показать эту темноту Кэссиди, дать почувствовать её безжалостный зной, и он глубже и глубже погружался в её жаркую плоть, ощущая её призывный и сладостный трепет, сознавая, что наконец покоряет эту женщину, подчиняет её себе и губит; да, губит с той же очевидностью, что и себя самого.
Высвободив одну руку, он дернул за ворот платья Кэссиди, разорвав его до пояса, и её прекрасные груди, увенчанные набухшими торчащими сосками, вырвались на свободу. Кэссиди снова негромко заскулила, царапая его спину острыми ногтями; спина её выгнулась дугой, и сама она теснее прильнула к Тьернану, словно пытаясь слиться с ним воедино, растворить его в себе. Тело её начала бить крупная дрожь, а глаза закатились.
Тьернан прекрасно понимал, что это означает, и знал, как продлить её наслаждение. Он доводил её до точки, откуда не было возврата, на несколько мгновений прекращал все ласки, а затем, когда Кэссиди уже захлестывали черные волны отчаяния, вновь доводил её почти до беспамятства, до безумного исступления, причем каждый раз оно было сильнее предыдущего. Пот лил с Кэссиди рекой, вся она трепетала от ненасытной страсти, от неудовлетворенного животного желания испытать ту сладостную малую смерть, которая, наверное, стоила высшей жертвы.
И вот наконец настал миг, когда и Тьернан понял, что больше сдерживаться не может. Он стащил Кэссиди со стола и, держа на весу, вонзил в нее, как оружие, жезл свой страсти с таким пылом, что Кэссиди, зарывшись лицом в его мокром плече, только глухо зарычала, испытав невероятный, всесокрушающий и сводящий с ума оргазм. Она была разбита и уничтожена, весь мир рассыпался в прах, и ничто больше не существовало, кроме волн безумного наслаждения, одна за другой прокатывавшихся по её растворившемуся во Вселенной телу. И у Тьернана не оставалось иного выбора, как последовать за ней и испытать собственную малую смерть, ощутить, как его тело взрывается внутри её лона, бесконечно исторгая жаркие и пульсирующие потоки жизненной лавы.
Не в силах больше удерживать внезапно отяжелевшее тело Кэссиди, он позволил ей соскользнуть вниз и встать босыми ногами на пол. Кэссиди не сразу обрела равновесие. Она пьяно покачнулась, глядя на Тьернана расширенными, подернутыми влагой глазами, словно не узнавая.
Платье её было разорвано до самого пояса, прекрасные груди полностью обнажились. Тьернана так и распирало от желания обнять её, покрыть поцелуями её влажный лоб, гладить по волосам, нашептывать ласковые слова. Его так и подмывало отнести её в спальню, уложить в постель, раздеть, повторить все сначала, только теперь уже медленнее, лаская ртом её груди, прелестную пещерку, делать с ней все, на что только хватало фантазии.
Но вместо этого он отстранился от нее, выпрямился и застегнул джинсы. Затем, встретившись с ней взглядом, криво улыбнулся и спросил!
— Ну что, Кэссиди, как вам понравился половой акт с убийцей? Стоила овчинка выделки?
Он ожидал, что получит пощечину. Ожидал вспышки гнева, слез отчаяния и унижения. Но не дождался.
Кэссиди просто разглядывала его. Глаза её были раскрыты чуть шире обычного, а губы распухли от его поцелуев.
— Негодяй, — только и промолвила она. Затем повернулась и ушла, не оглядываясь.
Тьернан знал, что она уйдет. Он оставил свою дверь открытой, чтобы убедиться в своей правоте. Кэссиди понадобился час, чтобы принять душ, собрать вещи и уйти, хлопнув дверью.
Тьернан рассеянно подумал, как далеко она уедет. Вернется ли домой в Мэриленд или сядет на поезд и махнет к отцу в Ист-Хэмптон.
Он надеялся, что она остановится на последнем варианте. Тогда по возвращении — если он вернется, — он ещё сможет хоть что-то исправить. Использовать её так, как задумал. Он потратил на неё уже слишком много времени, а время сейчас было для него главной ценностью. Если же Кэссиди удерет в Балтимор, Шон потом сумеет её вернуть. Если к тому времени не отправится на тот свет, конечно.
