Елена Ярилина - Колдовская любовь
— Ну да, было, все было. Но я не беременна, — продолжала я рыдать, уткнувшись в подушку.
— Чего ты тогда ревешь?
— Потому что я не хочу, не хочу ребенка!
— Вот тебе на! А я-то думала, что хорошо в людях разбираюсь. Я даже и предположить не могла, что ты не любишь детей.
— Неправда! Я люблю детей! — оторвала я зареванное лицо от подушки. — И я обязательно рожу, но не сейчас, сейчас я никак не могу.
— Понятно, — невозмутимо заметила Федосья. — Ребенка ты в принципе хочешь, но только не от Тимофея.
Я зарыдала еще горше.
— Как же я разведусь с ним, если жду от него ребенка?
— Ты боишься, что нарушатся твои планы, и потому плачешь, не думая о том, что это может повредить малышу. Ведь ты беременна, уж я-то кое-что смыслю в этих делах, недаром половина деревенских баб прошла через мои руки. — Она говорила и тихо гладила мое плечо, меня потянуло в сон, но и сквозь дрему я чувствовала, как она гладит.
Хлопнула дверь, это вернулся Тимофей и о чем-то забубнил на кухне. Федосья ушла туда к нему и начала что-то втолковывать ему, а он, видимо, возражал, потому что бурчал недовольно. Сон приглушал все звуки, растекался приятным теплом по телу, становилось спокойно и весело.
Городок словно вымер, вдалеке мелькнул всадник, и больше ни души. Я смутно помнила, что домик Аля стоял на самой площади. Который же из двух почти десятков? Этот? Или тот? После бесплодных шатаний под окнами домов я наметила для вторжения один из них, он показался мне чуть-чуть побольше и получше других. От ошибки меня спасло появление самого Аля, вывернувшего из-за угла соседнего дома, чуть ли не самого ветхого из всех. Он уже собирался войти в него, как увидел меня и вытаращился так, словно я была привидением с мотором, самым лучшим в мире привидением. Я заулыбалась, замахала рукой и двинулась к нему, предвкушая еду и отдых. Не тут-то было! Таращиться он перестал, но насупился и встал у двери, явно преграждая мне вход.
— Ты зачем пришла? — проворчал он неприветливо.
— В гости, — пролепетала я.
— Какие еще гости? Разве таких, как ты, в дом пускают?
Вздохнув, я решила немного пококетничать:
— Какой ты неприветливый! И ругаешься на меня. Разве я такая плохая? Есть ведь и хуже.
— Нету хуже. Ни одна женщина не станет жить одна, а ты стала, это большой позор. Ни одна женщина не уходит сама от мужа, только муж может прогнать жену, по-другому не бывает, а ты сама ушла от меня, это еще худший позор. Вот скажи, чем я тебе не угодил, чем? Еда в доме была, бить я тебя не бил, хоть и надо было бы. Почему ты ушла?
Ответа на этот вопрос я не знала, поэтому перевела стрелки на него:
— Да ты хоть взгляни на меня, что ты отворачиваешься? А ведь говорил, что я тебе нравлюсь, ведь говорил?
Он потупился, завозил ногой по камню, заменявшему ступеньку у порога, при этом сопел, как паровоз, но молчал. Потом вдруг бухнул, заставив меня вздрогнуть:
— Я нашел себе другую женщину, моложе и лучше тебя, и она добрая.
— Моложе — это вряд ли, — хмыкнула я, но тут вспомнила, что прежде и на девочках женились, и, разозлившись, продолжила: — А меня ты, значит, злюкой считаешь? — Втайне я надеялась, что он возьмет свои обвинения назад.
— Злой, — качнул кудлатой, нечесаной головой мой здешний муж. — Ты не заботилась обо мне и не жалела, а я тебя жалел, хотя все соседи смеялись надо мной, как я тебя жалел. — Последние слова он договорил совсем тихо и вздохнул.
Может, я его и не жалела раньше, а сейчас пожалела, чувствовалось, что, несмотря на все нелестные слова в мой адрес, он горюет обо мне, горюет о нашей жизни с ним. Долго жалеть мне его не пришлось, вздохнув еще разок, он, видимо, со вздохом выбросил все хорошие воспоминания обо мне из своей головенки, потому что тон его разительно и резко изменился.
— Не шляйся больше сюда, нечего тебе здесь делать, свои вещи ты уже забрала, даже лишние прихватила. Я-то давно приметил, что ты на ту мисочку заришься и на синий кувшин. Как ты ушла, так и они пропали! — ехидно заявил он мне.
— Вот жадина! — возмутилась я, хотя ни про мисочку, ни про какой кувшин знать ничего не знала. — Кувшин пожалел для жены, пусть и бывшей!
Он сжал кулаки и обвел меня ледяным взглядом.
— У тебя теперь свой дом есть, вот и сиди в нем, может, и забудут про тебя. А будешь честным людям глаза мозолить, тебя плетьми отстегают или вовсе камнями побьют, я тебе теперь не защитник. — Он поспешно скрылся в доме, дверь захлопнул и даже заскрежетал чем-то, засов, наверное, задвинул.
Ворча себе под нос и вздыхая, я побрела дальше, раздумывая, что, собственно, имел в виду Аль, когда говорил о камнях? Как-то года два назад я смотрела по телику исторический фильм, так там за измену, которой и не было вовсе, несчастную молодую женщину забили камнями до смерти. Помнится, я еще возмущалась, что бедняга стоит безропотно, даже не пытается убежать. Тогда мне и в голову не пришло, что бежать-то ей некуда, никто не защитит ее, никто не даст ни убежища, ни еды. Камнями в меня не кидают, по крайней мере пока, но вот куда мне идти, я не знаю. Аль сказал, что у меня есть теперь свой дом. По идее отдельный дом гораздо лучше, но чтобы в нем была хоть какая-то еда, я ведь понятия не имею, откуда и как здесь добывают еду. Уж точно, что не в магазинах покупают.
Городок кончался, остался последний дом в самом конце улицы, сейчас я миную его, а что же дальше? За спиной раздался топот, почему-то я сразу решила, что это бегут за мной с камнями в руках, и растерялась, не зная, куда мне спрятаться. Но это был просто очередной всадник, ехавший куда-то по своим делам. Я отступила с дороги, чтобы не угодить под копыта, но, видно, не слишком проворно, потому что всадник огрел меня с маху хлыстом и засмеялся, довольный собой. От неожиданности я шарахнулась в сторону, споткнулась и влетела головой в небольшой каменный столбик, за какой-то надобностью врытый у последнего дома. Сознание я потеряла не сразу, потому что успела ухватить две мысли: первая — вот смешно, если это как раз мой дом, и вторая — кажется, кидать в меня камни уже не понадобится.
В зале трезвонил будильник, который завел Тимофей, чтобы встать пораньше. Я накрылась одеялом с головой в надежде еще немного подремать, но не получилось. Стала зачем-то прислушиваться, как муж по дому ходит, стараясь ступать потише, да только плохо у него это получалось, легче слона научить ходить тихо, чем его. Ну да ничего, вот родится у меня ребенок, враз научится тихоней быть, чтоб младенца не разбудить. От этой мысли я загрустила. Значит, я и вправду беременна, раз такие мысли в голову приходят? И что же делать мне теперь? Дурацкий вопрос, рожать, конечно! Не избавляться же от ребенка, грех-то какой ужасный! Да и жалко, он такой крохотный, а боль небось уже чувствует. Эх, горемычные мы с ним!
