Елена Рахманова - Женское счастье
Когда Гоша опустился подле нее на колени и стал осторожно вытаскивать из дыры, она обвилась вокруг него плющом. И даже когда он поставил ее на ноги на твердую почву перед домом, Татьяна не сразу разжала руки.
– К-как хорошо, чт-то т-ты п-пришел мн-не на п-помощь, – заикаясь произнесла она и, посмотрев ему в глаза, твердо сказала: – Ты меня спас!
– От чего? – тихо спросил Гоша, гладя ее по волосам.
– От того, что сидит там, внизу. Оно хватало меня за ноги. – Татьяна подбородком указала на черный провал, боясь даже смотреть в том направлении.
– Это кошка. Я ее за лето здесь не раз видел. Погляди сама. – И он чуть повернул Татьяну.
Действительно, из дыры выпрыгнула трехцветная кошка соседей напротив, потянулась и неспешно направилась к ним. Остановившись возле Таниных ног, она снова принялась тереться о них.
В первый момент Татьяна вздрогнула и снова вцепилась в Гошу – настолько мягкие обволакивающие прикосновения напомнили ей о только что пережитом ужасе. Затем она нервно рассмеялась:
– Это же надо – испугалась обычной кошки! Господи, какой же дурой я выставила себя в твоих глазах!
– Ничего подобного. Я знал одного спецназовца, который черта лысого не боялся, а обычные пауки вгоняли его в дрожь. Он очень сетовал, что нет горячих точек за полярным кругом, где эти твари не водятся. Ты же даже не видела, кто там, внизу, плюс элемент неожиданности.
– Что все-таки случилось? – спросила Татьяна, не испытывая ни малейшего желания покидать надежные Гошины объятия.
– Вероятно, доска, которую вы прибивали всем скопом весной, тоже оказалась гнилой, – сказал Гоша.
– А по виду и не скажешь, – заметила Татьяна. – Что же теперь делать?
– Как что? Починить, но уже по-человечески. Или еще лучше заменить весь настил.
Говоря это, Гоша разжал объятия, поднял выроненные сумочку и плащ и, приобняв Татьяну за плечи, повел в обход по дороге на свой участок. И похоже, обоих совсем не волновало то, что они могут оказаться в поле зрения, к примеру, Веры Никитичны.
– А зачем ты все-таки приехала на дачу? – спросил Гоша как бы между прочим.
– Я… я забыла здесь одну вещь, – не очень убедительно произнесла Татьяна.
Она была уверена, что потребность в сочинительстве уже отпала, и утратила бдительность. А соврать с ходу у нее никогда хорошо не получалось.
– Может, вернемся и заберем? – предложил Гоша, останавливаясь и выжидательно глядя на нее.
– Уже не надо, – твердо сказала Татьяна и добавила: – Как хорошо, что ты оказался рядом.
– Что ж твоего парня с тобой рядом не оказалось? – ехидно, вспомнив, что его глубоко обидели, спросил Гоша.
– Какого парня?
– А того, который привозил тебя на день рождения вашей родственницы…
– Ты моего сына, что ли, имеешь в виду? – с невинным видом спросила Татьяна и тут же сама ответила: – Так он сюда редко когда наведывается. Все больше по миру мотается, – и не без гордости пояснила: – Он у меня известный фотограф, его снимки многие наши и зарубежные журналы печатают.
Гоше понадобилось гораздо меньше времени, чтобы сложить два и два и получить верную сумму, чем Татьяне в аналогичной ситуации.
– Вот и чудненько, – пробормотал он себе под нос. – Сейчас успокоишься, приведешь себя в порядок, и я отвезу тебя домой.
– А это не нарушит твои планы? – спросила Татьяна с замирающим сердцем.
– Как раз наоборот, это очень даже вписывается в мои планы.
Он усадил ее на скамеечку перед чурбачком, заменяющим стол, и только тут Татьяна заметила, что юбка костюмчика из модной полупрозрачной ткани испачкана и местами порвана. Сразу отпали всякие сомнения и на душе стало легко. Теперь уж точно придется воспользоваться Гошиным предложением без зазрения совести. Разве может она, приличная, хорошо воспитанная женщина, преподаватель столичного вуза, показаться в подобном виде в общественном транспорте. Конечно же нет!
То, что при ней был новый светлый плащ, который она по причине теплой погоды сняла и несла, перекинув через руку, ничего не меняло. Не надевать же его, когда солнышко светит по-прежнему. Бабье лето как-никак!..
Гоша не знал, как ублажить гостью. Он мигом соорудил из нехитрых припасов вполне сносный «перекусон» и вместо Звездинского вставил в «сидишник» диск с классической музыкой в исполнении Ричарда Клаудермана. Гоша где-то слышал, что жена одного из американских президентов даже назвала этого пианиста «принцем романтики», и рассчитывал с его помощью произвести на Татьяну самое выигрышное впечатление.
Окружаемая не привычной ей заботой, она ощущала себя неловко. Не могла сказать то, что чувствует на самом деле, боясь показаться развязной особой, а ничего не значащие фразы о дивных красках ранней осени звучали выспренно и вымученно. Только когда перед ней на импровизированном столике появились тонкие бутербродики, украшенные веточками зелени, и чашка с чаем, Татьяна немного пришла в себя. Что делать и чем занять руки, решилось самой собой, без какого-либо ее участия. Впрочем, как всегда…
Немного смущаясь и скрывая это за бравадой бывалого выпивохи, Гоша предложил тяпнуть, так сказать, по маленькой – в целях снятия стресса. Неожиданно для себя Татьяна согласилась, и на столике появилась запотевшая бутылка, на дне которой плавали красные рябининки.
– За счастливое избавление от беды неминучей! – провозгласил Гоша шутливый тост.
Татьяна представила, что было бы, не окажись его поблизости, и отнеслась к тосту со всей серьезностью:
– С огромным удовольствием!
Тяпнули действительно по маленькой, а как легко полилась беседа, сколько интересных для обоих тем нашлось: и дивные краски ранней осени, и виртуозное исполнение всеми признанного пианиста… и трудности в общении со взрослыми детьми.
– Мне все кажется, – призналась Татьяна, – что сын воспринимает меня как младшую сестренку, ничего не смыслящую в современной жизни.
– И не говори, – поддержал ее Гоша. – А может, они на самом деле в чем-то правы?..
Сейчас все так быстро и кардинально меняется, что нам за этим не поспеть. Мы привыкли к более плавному течению событий.
«Ага, – подумала Татьяна, – будем изредка встречаться года два-три, ходить иногда в кино и беседовать о природе. А тут и жизнь подойдет к концу».
Она зябко поежилась от нарисованной в воображении перспективы, и Гоша тут же всполошился:
– Замерзла?
– Это, наверное, нервное, – ответила Татьяна.
– Тогда надо…
– Надо! – твердо произнесла она, чувствуя себя как никогда решительной.
Они снова выпили прозрачной, отливающей кораллом жидкости, что придавала бесшабашности поведению и безрассудности мыслям. Татьяниным, естественно. Для Гоши эта доза была что для слона дробина.
