Сарина Боуэн - Он
Наконец я собираюсь с духом и поворачиваю дверную ручку. Незаперто. Оказавшись в комнате, я вижу, что матрас Джейми, как вчера ночью, лежит на полу. Но мой — на кровати, куда я переложил его утром. И еще Джейми один. Давление у меня в крови снижается, но только слегка.
Он спит. Что очень кстати, потому что в эту минуту, когда в моих венах вместе с выпитым алкоголем пульсирует злость, я не в настроении разговаривать с ним.
В комнате так темно, что аж бесит. Спотыкаясь, я пробираюсь внутрь. Нашарив комод, расстегиваю ширинку, потом стягиваю штаны и сбрасываю футболку. Во. Я в трусах. Теперь осталось залезть в кровать, не разбудив Каннинга, и тогда мы оба заснем крепким сном, а Большой Разговор перенесется на утро.
Как можно тише я опускаю себя на матрас. О, да. Миссия выполнена. Моя пьяная задница наконец-то в постели, и Джейми по-прежнему спи…
Моя голова врезается во что-то твердое, и комната взрывается странными звуками. Мои уши атакует какофония каких-то щелчков и стуков — как если бы кто-то взял кувалду и разнес автомат с конфетами.
Я неуклюже вскакиваю и оглушительно чертыхаюсь, когда со всей дури наступаю на что-то твердое и округлое.
— Ебаный в рот! — Я скачу на одной ноге, растирая пострадавшую ступню.
Джейми садится как от толчка, и темноту прорезает его испуганный голос:
— Какого хера?
— Серьезно? Ты кого спрашиваешь, меня? — скрежещу я. — Что ты подложил мне на подушку?
— Скиттлз, — отвечает он и таким тоном, будто оно содержит какой-то смысл.
— Зачем?
Я встаю на колени, пытаюсь нащупать коробку, о которую стукнулся головой. Слышу шаги Джейми к двери, потом щелчок выключателя, и комнату заливает свет.
Иисусе. Весь пол и матрас Джейми покрыты морем фиолетовых скиттлз.
И когда я понимаю, что это значит, у меня в горле появляется ком. Каннинг сохранил коробку, которую я подарил ему в Бостоне, наполнил ее моими любимейшими конфетами и положил ее мне на подушку.
В качестве извинения за то, что провел день со своей бывшей?
Или так он извиняется за что-то другое… похуже? Например, за то, что потрахался со своей бывшей.
Джейми садится на корточки рядом со мной.
— Помоги мне убраться.
В его голосе злость. И на лице тоже. Что только выбешивает меня, потому что… Он-то с какой радости злится? Когда сегодня кинули меня, а не его.
Собирая скиттлз, мы с ним не разговариваем. Его рот сжимается в напряженную линию. И он забрасывает конфеты обратно в коробку с большей силой, чем нужно.
— Что? — огрызаюсь я, перехватив очередной его насупленный взгляд.
— Ты так поздно пришел, — отвечает он сжато.
— У нас выходной вечер. Зашел в бар пропустить пару пива. — Я засовываю руку под кровать и выгребаю оттуда еще горку конфет.
— Я бы сказал больше, чем пару. От тебя разит, как из пивоварни. — Его тон внезапно становится резким. — Ты же не садился за руль?
— Не. Меня подвезли.
— Кто?
— Это что, «Двадцать вопросов»?
Джейми швыряет скиттлз в коробку, но они выскакивают наружу и закатываются под стол.
— Здесь ни у кого из парней нет машин, Вес. Только не говори, что тормознул первого встречного незнакомца.
Я ощущаю укол вины. Но блядь, почему я чувствую себя виноватым? Я — в отличие от некоторых — не выгуливал весь день свою бывшую.
— Так кто тебя подвозил? — настойчиво повторяет он, когда я не отвечаю.
Я встречаюсь с ним взглядом.
— Сэм.
У Джейми перехватывает дыхание. Не заметить обиду, набежавшую ему на глаза, невозможно.
— Ты издеваешься? Тот тип из твоего шлюшеского приложения?
— Я просто с ним выпил, — говорю, пожимая плечом. — Что тут такого?
Он мне не отвечает. Молча ползает по матрасу и собирает конфеты.
— Ты сейчас серьезно бесишься, Каннинг? — Я сражаюсь с приступом раздражения. — Когда сегодня кинули не тебя?
— Что за бред! Во-первых, ты сам сказал мне уйти пораньше. А во-вторых, я понятия не имел, что она приедет, ясно тебе? Она как снег на голову свалилась. Мне что, надо было отправить ее назад? Она все же моя подруга.
— С которой ты спишь, — парирую я.
— Уже нет.
Он поднимается на ноги и обеими руками дергает себя за волосы, потом хватает коробку и с размаху ставит ее на стол. На полу, вроде, чисто, но я знаю, что мы подобрали не все конфеты. Каннинг, должно быть, скупил весь магазин.
Как бы там ни было, но сейчас, когда в меня упирается его раздраженный взгляд, скиттлз уже забыты.
— Но то, что мы перестали трахаться, не значит, что она перестала быть моим другом. Она проделала такой длинный путь, чтобы меня увидеть. Поэтому да, я весь день провел с ней. Мы прогулялись по магазинам и вместе поужинали.
Во мне бьет ключом бесконтрольная ревность.
— Спорю, вы отменно повеселились. А на десерт ты, видимо, полакомился вагиной?
У него отваливается челюсть.
— Блядь, ты реально сейчас это сказал?
Еще бы, и не жалею. Меня уже тошнит от неопределенности. Прошлой ночью я побывал у этого парня внутри. Но стоило нарисоваться Холли, как он вмиг начал вести себя так, словно мы с ним чужие. Даже не посмотрел на меня перед тем, как отчалить с ней.
Не буду врать — это больно.
— Что? Не угадал? — спрашиваю категорично.
Словно пытаясь успокоить себя, Джейми медленно выпускает из легких воздух.
— Знаешь, Весли, мне так охота сейчас тебе врезать. Вот прямо по-настоящему.
Я стискиваю зубы.
— За что? За то, что посмел уличить тебя в том, что тебе еще нравятся женщины?
— Ты всерьез считаешь, будто из твоей постели я прыгнул прямиком в постель к ней? Я так не поступаю! Чего нельзя сказать о тебе и твоем драгоценном Сэме.
— У меня с ним тоже ничего не было. — Сквозь меня спиралью несется горечь. — Мы просто встретились, чтобы выпить, и всю дорогу разговаривали о тебе. Придурок.
Джейми моргает.
— Тогда за каким хером мы сейчас спорим?
Я запинаюсь.
— Уже даже не знаю.
Секунда молчания — и мы в унисон издаем напряженный смешок. Пробираясь к двери, чтобы выключить свет, я чувствую себя намного спокойней — и намного трезвей. Когда я поворачиваюсь обратно к Джейми, то вижу, что он уже лег и жестом зовет меня из темноты. Я опускаюсь на край матраса, и он тянет меня к себе на подушку.
Мы растягиваемся, оба ложимся на бок лицом друг к другу. Оба ждем, кто первый заговорит. Затем Джейми вздыхает.
— Мне не нравится идея, что ты можешь быть с кем-то еще.
Я проглатываю удивление.
