Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна
— Может, там кто-то ещё будет.
— Не знаю, — повторила Аришка, и я услышала в её голосе тревогу. — Но давай посмотрим?
— Посмотрим? — глупо повторила я, не понимая, о чём она. — Как?
— Я гуглила: в этом ресторане стеклянные стены. Ну, которые наружу выходят. Сидишь как в аквариуме. Даже заходить туда не придётся! Давай их подкараулим, а, мам?
— Ариш… — Я пыталась быть разумным и взрослым человеком. — Что это даст? Подумай. Ничего ведь не…
— Это даст очень многое! — возразила мне моя маленькая, но решительная дочь. — Мне эта тётенька уже по голосу не понравилась. И если у папы с ней шуры-муры, я сразу скажу, что против!
— Ариш…
— Ну мам! Пожалуйста! Просто посмотрим — и уйдём. Там рядом с этим рестораном скалодром есть…
Скалодромы были Аришкиной страстной любовью — и я сдалась.
Хотя, наверное, не стоило соглашаться. Я ведь понимала, что мне в любом случае будет больно.
64
Лида
Слово «больно» подходило, но недостаточно.
Когда мы с Аришкой, приехав к назначенному времени к ресторану «Аббат», стояли на противоположном конце улицы и наблюдали за Вадимом и какой-то женщиной, что сидели за столиком и мирно беседовали, я… умирала.
Это была не боль, да. Просто смерть.
Мне казалось, что я растворяюсь в вечности. В этом вечере, морозном и свежем, в ледяном воздухе декабря, в синем бархате неба. И нет меня больше, нет. Всё остальное — есть, а меня — нет.
Только отчаяние, бесконечное отчаяние сжимало сердце, которое продолжало биться — вопреки всему…
— Мам! Мам! — зашипели рядом, дёргая меня за рукав куртки. — Очнись! Ма-а-ам!
Я опустила взгляд.
Аришка, бледная и насупленная, смотрела на меня с тревогой.
— Пойдём, — она сильнее ухватила меня за рукав и потянула в сторону. — Пойдём отсюда скорее!
Я молча последовала за дочкой, а Арина продолжала говорить — серьёзно и решительно, совсем как взрослая:
— Мам, эта женщина папе совсем не нравится! Совсем-совсем! Даже наоборот, ему хочется поскорее от неё отделаться. Это же видно!
— Да, — пробормотала я слабым голосом, ощущая, что дышать стало немного легче. — Да, наверное…
— Ма-а-ам! — Аришка остановилась — мы как раз прошли ресторан и теперь стояли возле входа в какой-то магазин сувениров. — Ты… прости меня! Я не ожидала, что ты так отреагируешь! Я…
Она вдруг разрыдалась — и я очнулась окончательно.
— Ариш, ты чего… — Я обняла дочку и прижала к себе как можно крепче. — Всё в порядке, правда…
— Не в порядке, — буркнула она мне в живот. — Наша семья не в порядке. Помнишь, ты говорила про любовь-болезнь и любовь-выздоровление? Вот мы заболели, мам! Всей семьёй! И я совсем не знаю, как выздороветь. Как сделать так, чтобы мы опять были семьёй? Были вместе! Ты, я и папа!
У меня сердце разрывалось от безысходности.
— Я тоже не знаю, Ариш. Я у тебя совсем глупая…
— Ты не глупая, мам. — Дочка отстранилась и, вытерев слёзы с глаз, улыбнулась мне. — Ты искренняя. И самая лучшая для меня. Я другой мамы совсем не хочу!
— Другой мамы у тебя и не будет, — я постаралась выдавить ответную улыбку. — Но если папа начнёт встречаться…
— Да-да, я помню, ты уже говорила это, — поморщилась Аришка. — Мешать ему я не буду, но и помогать тоже. Я буду помогать тебе!
— Мне?..
— Ага, — кивнула дочка и, больше ничего не добавив, потянула меня за руку в сторону торгового центра, внутри которого находился её любимый скалодром.
.
Вернув Аришку Вадиму утром следующего дня, я отыскала в сумке листок бумаги, который дала мне Юля, и, погипнотизировав пару минут написанный на нём телефон, всё же позвонила психологу.
Женщина, ответившая на звонок, показалась мне очень милой и вежливой. И назначила первый сеанс на вечер понедельника. Работала она как в специализированном центре, так и онлайн, но посоветовала приехать, сказав, что никакой интернет не заменит живого общения.
И я согласилась.
А в понедельник Вадим подкинул мне тревог и сомнений, сообщив, что собирается уехать с Аришкой отдыхать на время зимних каникул. Меня, естественно, никто с собой не приглашал — мне предстояло остаться дома и встречать Новый год в одиночестве. Но возникать по этому поводу я, конечно, не стала.
Аришка и Вадим заслужили свой отдых.
А я — вполне заслужила одиночество.
65
Вадим
Ресторан «Аббат» был не так удобно расположен, как прошлое место встречи.
Желание Эльвиры быть хозяйкой положения чувствовалось в каждом её действии. Она пришла позже и настояла, чтобы мы пересели к гигантскому окну, снаружи напомнившему мне аквариум.
Эльвира ни словом не обмолвилась, что я, несмотря на её пророчества, сам так и не перезвонил после знакомства с материалами о застройщиках.
Поначалу она вела себя как и в прошлый раз — строго и жёстко. Но внешний вид её всё-таки выдал. Образ Эльвиры явно смягчился — фиолетовое платье с глубоким декольте, завитые волосы свисали игривыми пружинками, а из украшений не было ничего вычурного. Хотя блестела она как и раньше, но не золотом, а чем-то ближе к платине или серебру.
А вот лицо осталось таким же восковым, не подающим признаков жизни, за исключением парочки моментов.
Первые несколько минут Эльвира говорила со мной на «ты», а я с ней на «вы». Она вытерпела всего пару реплик от меня, после чего почти заорала на весь ресторан:
— Вадим! Ещё хоть раз скажешь «вы», и, клянусь, я тебе врежу! — Её лицо исказилось в жуткой гримасе так, что казалось: кожа вот-вот потрескается от непривычной нагрузки.
Я засмеялся от неожиданности и поднял ладони вверх, как воришка, пойманный с поличным.
— Это настолько бесит тебя?
— Меня бесит всё, что не по-моему, — успокаиваясь, проговорила Эльвира.
Как ни странно, но после этого эпизода разговор пошёл легче, словно пропасть между нами немного сократилась. И хотя эта женщина и была мне по-прежнему неприятна, всё же у меня вызвало определённое уважение то, как откровенно она сказала про себя явно нелестные с точки зрения любого собеседника факты. Можно считать, она приоткрылась мне.
Эльвира заказала каберне. Я — красный чай Да Хун Пао.
Обсуждали её таинственных друзей, какие-то нюансы строительного бизнеса, в котором она неплохо ориентировалась и знала детали и новости рынка, о которых я был совершенно не в курсе.
Эльвира, конечно же, догадалась, что мои менеджеры уже безуспешно пытались наладить контакт с застройщиками. Это оказался второй момент, когда её лицо под маской показало хоть какую-то эмоцию. В данном случае — ехидство.
К моему удивлению, сегодня мы даже немного поговорили на отвлечённые темы. Про вино, которое Эльвира себе заказала, про политику — женщина явно интересовалась ею и как будто даже имела какие-то амбиции муниципального уровня.
В какой-то момент Эльвира удалилась в дамскую комнату, и я, глядя на снующих туда-сюда прохожих за стеклом, вдруг осознал, почему не слишком хотел садиться у окна. Мысль была параноидальной, но я понял, как сильно не желаю, чтобы меня кто-нибудь увидел вместе с этой бестией.
Кто-нибудь?..
Да, особенно Арина и Лида, хотя для них вероятность случайно оказаться в этом районе стремилась к нулю, поэтому я отнёс эту идею к бредовым.
Не знаю, как дочь отреагировала бы, увидев меня с другой женщиной. Ариша хоть и держится хорошо, местами даже лучше своих родителей, но кто знает, что может переломить ситуацию.
А Лида... Чем больше проходило времени с нашего расставания, тем сильнее я понимал, насколько не хочу причинять ей боль. Бывало, что в минуты особого гнева я даже искал в себе желание навредить ей… Нет, не в том смысле, что хотел его найти, я скорее удивлялся, что во мне нет этого чувства. Совсем не нашёл никаких предпосылок для праведного возмездия! Ноль, пустота.
Я никогда не был мстительным человеком и, видимо, таким и остался.
