Габриэль Голдсби - реванш
“Я позвоню тебе,” сказала Колби. Она почувствовала кивок Маккензи. Она позвонит. Она не могла не позвонить, но она боялась, что со временем они могут отдалиться. Они обе увязнут каждая в своей работе и разговоры станут все более редкими, а потом одна из них, возможно, это будет Маккензи, забудет позвонить. Или, что еще хуже, найдет кого-нибудь другого. В этом случае, на месте ее сердца в груди останется только кровоточащая рана.
Маккензи наклонилась к ней в поцелуе и Колби с радостью подалась ей навстречу, но Маккензи не позволила их поцелую перерасти в более глубокий. Она гладила ее по шее, покрывая ее губы легкими поцелуями, заставляя Колби мурлыкать от удовольствия.
Когда Маккензи наконец подняла голову, Колби не хотела открывать глаза, боясь того, что она может увидеть в лице Маккензи.
“У меня кое-что для тебя есть,” Маккензи наклонилась и взяла что-то с дивана. Она протянула Колби перевязанный белой лентой прямоугольный пакет в оберточной бумаге. Ее руки слегка дрожали, когда она передала его Колби. Она выглядела немного отстраненной. Колби начала было разворачивать бумагу, но Маккензи остановила ее. “Я хотела бы попросить тебя открыть его, когда приедешь дома. Хорошо?”
Колби кивнула. Чувствуя, как слезы застилают глаза, она подняла свою сумку и вышла из дома Маккензи Брент, пытаясь понять почему она чувствует себя такой опустошенной.
Колби закинула сумку на заднее сиденье и положила на колени сверток, который дала ей Маккензи. Он выглядел как обернутая рамка для фотографии, но Колби сомневалась, что Маккензи могла дать ей нечто в этом роде.
Колби завела мотор и выехала на дорогу. Через несколько минут она ехала по шоссе в направлении Портленда, включив музыку на полную громкость, в тщетной попытке избавиться от гложущих ее мыслей. По радио заиграла музыка девяностых, моментально напомнив ей о школе, воспоминания о которой больше не казались ей такими уж плохими.
Она решила, что как только приедет домой позвонит Маккензи и поблагодарит ее за подарок.
Колби взглянула на сверток, лежащий на соседнем сидении, и снова задумалась о том, что же это могло быть. Маккензи определенно хотела поддерживать с ней отношения, раз вручила ей подарок и попросила позвонить, когда доберется до дома.
Колби проехала еще несколько минут, на протяжении всего этого времени бросая любопытные взгляды на подарок Маккензи. Знак на дороге сообщал, что после Систерз Роуд следующие пять километров не будет ни одного съезда. Колби решилась.
Она съехала на обочину и остановила машину. Взяв в руки подарок, девушка разорвала оберточную бумагу и обнаружила, что это был альбом. Колби сразу узнала его и у нее на глазах выступили слезы. Маккензи подарила ей копию их выпускного альбома. Она всегда сожалела о том, что оставила свой в тот день на скамейке.
Колби открыла альбом и разрыдалась, узнав свой неуклюжий подростковый почерк на внутренней стороне обложки. Это была не копия. Это был ее школьный альбом. Тот самый, который она не видела с того памятного момента в раздевалке, когда она застала Маккензи что-то в нем пишущей. Колби раскрыла альбом на последней странице, просматривая записи от ребят, которых она едва помнила или не помнила вовсе и наконец нашла запись, оставленную там Маккензи.
Надеюсь, пройдут года и ты забудешь мое лицо и звук моего голоса, который часто говорил тебе жестокие и несоответстующие действительности слова. И если ты должна помнить обо мне что-то, то пусть это будет то, что я всегда буду сожалеть о том, что так и не набралась смелости признаться тебе в любви.
Маккензи Брент
Колби закрыла альбом и крепко прижала его к груди. Слеза скатилась по ее щеке, при мысли о том, что у Маккензи были к ней такие чувства. Она тоже влюблялась.
Сначала в мальчиков - только в колледже она осознала, что девушки вызывали у нее совсем другие чувства, чем мальчики. Да, еще в школе она считала Маккензи привлекательной, но думала ли она когда-нибудь о ней не только как о враге?
Она не знала. Какая-то часть ее была рада, что она не нашла тогда этот альбом. Наверное, она была слишком молода, чтобы понять сколько храбрости понадобилось Маккензи написать эти слова. Тем более, зная через что она прошла со своим отцом.
Дрожащими пальцами, Колби вытащила мобильный и пролистав входящие звонки нашла номер Маккензи. Звонок переадресовал ее на голосовую почту. “Маккензи, ты… можешь перезвонить мне, когда получишь это сообщение?” На всякий случай Колби продиктовала свой номер, прежде чем завершить звонок. Может быть, ей стоило сказать больше, сообщить, что она прочитала запись в альбоме. Нет, она не могла оставлять такое важное сообщение на голосовой почте, тем более, что его могла прослушать Сьюзан.
Колби снова открыла альбом и несколько раз перечитала запись Маккензи. Она провела подушечкой пальца по нарисованному внизу сердечку со стрелой, пытаясь представить свою реакцию, если бы она прочла это признание в семнадцать лет. Достаточно ли взрослой она была в то время, чтобы понять?
Зазвонил телефон и Колби от неожиданности вздрогнула. Ее плечи опустились, когда она не узнала номер, высветившийся на дисплее, это был номер не Маккензи.
“Колби? Я забыла зарядить радиотелефон прошлой ночью. Он сел. Я звоню с мобильного. Что-то случилось?” Голос Маккензи звучал тревожно, и Колби хотела успокоить ее, но когда она начала говорить из ее груди вырвалось только хриплое рыдание. Маккензи что-то сказала, но ее голос звучал где-то вдали, словно она прикрыла микрофон ладонью. Колби показалось, что она слышала голос Сьюзан.
“Колби, пожалуйста, успокойся. Что случилось? Ты попала в аварию? Ты ранена? Скажи мне, где ты находишься?”
Колби услышала как хлопнула дверь, а затем раздалось ругательство. “Колби, пожалуйста, скажи мне где ты находишься?” повторила Маккензи.
“Я на Пятом шоссе. Систерз Роуд,” удалось проговорить Колби сквозь глухие рыдания.
“Хорошо.” Маккензи вздохнула с облегчением. “Ты попала в аварию? Ты пострадала? Ты позвонила в 911?”
Колби глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки и перестать плакать. Она не знала, что с ней происходило. Можно ли ощущать такое счастье и печаль одновременно?
“Я прочитала то, что ты написала в моем выпускном альбоме,” наконец выговорила она.
Макензи выдохнула. “Из-за этого ты так плачешь?”
“Да.”
“Можешь сказать почему?”
“Потому что, мне кажется, я всегда это знала, но была слишком напугана, чтобы что-то предпринять.”
Теперь и голос Маккензи звучал так, словно и она не сдерживала слез.
“То, что ты написала… прекрасно.”
