Мередит Рич - Аромат страсти
Тайгер рассмеялась.
– Это был один из любимых фильмов отца. Его постоянно крутили в нашем просмотровом зале…
– Даже представить себе не могу, каково оно, вырасти в Голливуде. Потрясающе! – покачал головой Джейк.
– А я не могу представить себе, каково оно, вырасти в Омахе, штат Небраска. Наверное, для меня это была бы такая же экзотика, как для тебя – Голливуд. Я хочу спросить, что вы делали в Омахе… чтобы скоротать время?
Джейк рассмеялся.
– Спроси Ника Нолта. Он жил на той же улице, что и я. Многие знаменитости родились в Небраске… Генри Фонда, Дик Кэветт, Джонни Карсон. Спали и видели, как бы выбраться оттуда. Я уверен, что мы занимались тем же, что и вы. Напивались, трахались, гоняли с ветерком. Только не на «феррари», а на побитых «фордах» выпуска 1955 года. И фильмы смотрели в автокино, а не в просмотровых залах…
– Бедняжки. Слушай, который час? Мы должны встретиться с Паскалем и Франсуазой в полночь.
– У нас еще сорок пять минут. – Джейк допил коньяк. – Закажем еще?
– Нет. Я так наелась и напилась, что едва дышу. Мне надо на свежий воздух. Почему бы нам не пройтись до Монпарнаса? Не так уж и далеко.
– Слушай, давай лучше посидим здесь и поедем на такси. Мне представляется, что с такими волдырями ты теперь вообще не сможешь ходить.
Тайгер открыла сумочку.
– На этот раз я подготовилась к прогулке. Взяла с собой сандалии. Пойдем, Джейк… пока съеденное не превратилось в жир. – Джейк застонал и вытащил кредитную карточку «Америкэн экспресс», чтобы расплатиться. С чаевыми обед обошелся им более чем в двести долларов.
– Нет, Джейк, убери карточку. Я угощаю. У меня же расходный счет, помнишь?
Джейк возвел очи горе:
– Благодарю Тебя, Господь, за равноправие мужчин и женщин!
Огромный зал «Купола» гудел, как железнодорожный вокзал в час пик. Знаменитый бар-ресторан на бульваре Монпарнас, самый большой в Париже, пользовался популярностью с золотых двадцатых годов. И это в городе, где любое ночное заведение лишь год-другой могло удержаться на гребне успеха. А вот в «Куполе» из года в год, из десятилетия в десятилетие собиралась парижская богема.
В полночь в «Куполе» было особенно людно, шумно, накурено. Часть зала отхватили представители мира моды. За пятью столами правил бал Карл Лагерфельд.
Театралы устроились по соседству. Здесь блистал Питер Брук, окруженный своими актерами, из разных стран, с разных континентов. Часть столов оккупировали киношники, среди которых легко узнавались Жерар Депардье, Жанна Моро, Франсуа Трюффо и Аньес Варда.
Были тут музыканты, писатели, поэты, художники. Ширли Голдфабр, американская художница, и ее муж Грегори, скульптор, более двадцати пяти лет каждый вечер сидели за одним и тем же столиком. Люди пребывали в постоянном движении, ходили от столика к столику, целовались, приветствовали друг друга, иной раз садились, чтобы что-нибудь выпить, но только в пределах своего круга. В «Куполе» мир моды никогда не пересекался с актерами, художники не общались с писателями.
Тайгер вела Джейка по этому лабиринту, пытаясь найти своих друзей в голубоватом табачном дыму.
– Тайгер! Chérie! Par ici[15]! Привет!
Она повернулась на звук знакомого рокочущего баса.
– Паскаль!
Тайгер ринулась к столу, из-за которого, широко раскинув руки, поднялся шестифутовый здоровяк француз в синей куртке, национальной одежде китайских крестьян, и пшеничными усами на раскрасневшейся физиономии. С режиссером и его женой Франсуазой Карье, журналисткой-фотографом, Тайгер познакомилась много лет назад в Чили, где Паскаль снимал один из своих фильмов: случай свел их в одном купе.
– Дай мне посмотреть на тебя. – Паскаль сиял. – Фантастика! Очень даже неплохо для такой старушки, как ты. – Он вновь поцеловал Тайгер, пожал руку Джейку. – Присаживайтесь. У меня остывает обед. Вы ели? Ну конечно, ели. Вы же американцы. Вы обедаете в пять вечера. Но тогда вы должны снова проголодаться.
Официант принес два стула. Теперь за столиком на четверых сидели восемь человек. В «Куполе» иначе и не бывало, официанты давно к этому привыкли.
– Это Тайгер Хейес, моя любимая американская подруга, а это Джейк Дэнтон, ее любимый американский друг, – представил вновь прибывших Паскаль, а затем перешел к тем, кто уже сидел за столиком: Дарий Коттрель, молодой честолюбивый продюсер, барон фон Липшиц, австриец, который восстанавливал средневековые замки и вкладывал деньги в фильмы, Шанталь Россиньоль, кинокритик, входит в состав комиссии, отбирающей фильмы на Каннский фестиваль, Николь Морис, одна из французских топ-моделей, дебютирующая в последнем фильме Паскаля, съемки которого шли полным ходом.
– Расскажи нам о своей работе, Тайгер, – попросил Паскаль. – Чудеса, да и только. Ты наконец-то подалась в рабочие! Теперь можешь вступить в коммунистическую партию и присоединиться к борьбе за счастье человечества.
Тайгер рассмеялась:
– К сожалению, Паскаль, я не из тех рабочих. Я менеджер, помощник президента компании. То есть тот же капиталист. – На собственном примере она описала жизнь нью-йоркской работающей женщины. – Это, конечно, секрет, но я приехала сюда, чтобы встретиться с Мартиной Ренье и уговорить ее взяться за создание упаковки для наших духов. Вы ее знаете?
Франсуаза скорчила гримаску. В зеленовато-коричневой косынке, повязанной на светлых волосах, она напоминала русскую красавицу крестьянку.
– Не выношу эту Ренье. В прошлом году я делала о ней материал для «Вога». Мы договариваемся о встрече, а она не приходит. Я звоню ее секретарю, та отвечает: «О, Мартина сегодня в Милане… или Танжере». Короче, вместо двух дней я возилась с этой статьей месяц.
Паскаль чмокнул Франсуазу в щечку:
– Моя дорогая жена не любит Мартину, потому что у меня был с ней роман, – объяснил он Тайгер. Его синие глаза сверкнули. – Давным-давно… ничего особенного, легкое увлечение. Мартина très gentille[16]… если знать, как себя с ней вести. Главное – не допускать сближения с ней.
Франсуаза похлопала мужа по плечу.
– Ах, Паскаль… величайший в мире любовник!
Николь, надув губки, заговорила по-французски:
– У всех с ней был роман – у мужчин, у женщин…
– Возможно, даже детей, – едко ввернул Дарий.
– И я согласна с Франсуазой, – продолжила Николь. – Мартина – сука. Она использует людей. Да, я знаю, у нее много друзей, но она очень уж легко с ними расстается. Она – женщина-барракуда.
Тайгер постаралась перевести разговор на английский, чтобы Джейк понимал, о чем речь.
– Господи, я уже боюсь нашей встречи.
