Эллина Наумова - Игра в игру
– Я польщена, – сказала Лиза. Надо было открывать человеку глаза на то, во что он вляпался. Занятие это опасное, поэтому она резко встала и стремительно оделась – всего-то трусики и сарафан, а уже не стыдно вылетать с пинка на улицу.
– Ты меня покидаешь? – спросил хозяин с веселостью того же качества, что и хохот гостьи. Его заметно трясло. Он рывком выдвинул ящик тумбочки, достал сигареты и с третьей спички закурил: – Дыма на самом деле не приемлешь? Тогда иди на свежий воздух, и по свежему воздуху куда хочешь.
– Как только, так сразу. Мой роман – не исповедальная проза, то есть оправдаться тем, что ты «писал с натуры», не удастся. К примеру, я не страдаю алкоголизмом, у меня не сын, а дочь, есть полтора десятка изданных книг, два фильма по мотивам… Наверное, с христианской точки зрения я грешна, ибо ввела тебя в искушение, наврав про себя с три короба. Но ты показался мне честным и стойким мужиком. Вынуждена тебя огорчить: я отослала законченный роман своему издателю пять дней назад. А синопсис находится у него уже два месяца. И официальный договор того же возраста. Так что есть кому судиться с твоим продюсером, скупщиком краденого. Как же ты, ведя точный счет векам за окном, решился присваивать чужое не заглянув в Интернет? Там достаточно информации о беллетристике Елизаветы Шелковниковой. В книжный магазин зашел бы, порыскал по полкам с бабскими излияниями.
– Ты… Ты… Пугаешь? А у тебя в договоре есть пункт об обязательствах не передавать роман в третьи руки? Так учти, ты нарушила свои обязательства, послав мне…
– Четверть его? Ха-ха. Кстати, объем сценария, насколько я поняла, с половину авторского листа. Тебе от меня перепало листов пять, на десять серий. Что ты собирался дальше делать? Рисковать здоровьем, трахаясь со мной, чтобы дочитать до конца, то есть обворовать до нитки?
– А ведь сначала красиво называла это любовными утехами. Но раз нашла более точный глагол, я не против. Напомню только, с порядочными женщинами не трахаются, а как минимум занимаются любовью.
– Верно, заниматься любовью – это минимум, не связанный с максимумом – любить. Давай закругляться. Переданный в твои загребущие руки текст есть вложение в личное письмо, где черным по белому – «выполняя твою трогательную просьбу, высылаю, надеюсь быстро узнать мнение…». О разрешении использовать его там не говорится. Уймись.
– Ладно, я все переделаю. Только уходи, видеть тебя больше не могу! – крикнул Сергей. – Теперь я понимаю убийц!
– Разумеется, переделаешь. И, чтобы не впадал зря в состояние аффекта, ставлю тебя в известность: я позвонила издателю, как только прочитала синопсис. Он в курсе твоих происков. Обещал немедленно связаться с продюсером, но я умолила не спешить. А ты проспал возможность идеально меня задушить.
Эта выдумка была не лишней в целях безопасности. Выражая солидарность с душегубами, Сергей оскалился. Лиза заметила, что у него не только кожа, но и десна побелела. Она испугалась. Но не виной, а бедой этой женщины была неспособность сойти с дистанции. Ее не меньше чем Сергея тянуло к рукоприкладству. Она тоже задыхалась в его присутствии. Но задачу помочь Вере Вересковой ее собственные горести не отменяли. И вместо того, чтобы бежать без оглядки, неисправимая романистка поинтересовалась:
– А как скоро начнутся съемки?
– Какие теперь съемки! Кастинг отменять придется! Я не уложусь в месяц!
– Месяц до кастинга? Это замечательно. Сделай ты героиню певицей. А мальчика, который с ней возится, не сыном, а фанатом. Услышал когда-то диск, влюбился в роскошный голос, разыскал обладательницу и был шокирован ее состоянием. Пашет день и ночь, копит ей на лечение, мечтает вернуть на сцену. Она же выздоравливает и делает ему ручкой. Или не делает.
– Протухло давно.
– Свежатину раздобывай сам, гений. Я недавно читала, что бывшую служительницу муз, ради которой мужчина внедряется в общество анонимных алкоголиков, будет играть в большом кино то ли Милла Йовович, то ли Николь Кидман. Вечная тема.
– Подвох в чем? Зачем сюжет подкинула?
– Чтобы тебе было чем возмещать моральный ущерб. Ты всерьез думал, что я просто уберусь?
– Поступи именно так. И я с наслаждением забуду о тебе. С твоим паршивым романом вышло недоразумение. Я устал и действительно решил сэкономить творческую энергию, раз попалось бесхозное сочинение. Думал, у тебя запала не хватит на концовку. Но извинять не буду, сама виновата, обманывала меня с первой минуты, пичкала своим бредом, как подопытного кролика. Все, не было ничего, в глаза я не видел ни тебя, ни твоих текстов.
– Видел. И я требую, чтобы мою знакомую артистку утвердили на главную роль.
– Спятила? У продюсера своих знакомых хватает.
– Выкрутись.
– Иначе?
– Иначе друг, который так ценит твою способность генерировать идеи, получит длинный список их первоисточников. Через средства массовой информации. Видишь ли, оригинальные сюжеты давно иссякли, и мы, авторы, стараемся не привлекать к этому внимание. Вы, сценаристы, тоже молча старье тасуете. Но, если я возьму на себя труд перечислить, что и откуда ты надергал, а у меня эрудиции хватит, не сомневайся, лично твои недоброжелатели и враги тех, с кем ты сотрудничаешь, не без удовольствия порезвятся на ваших костях.
Причем чем хуже сами, тем яростнее станут резвиться. И ты, причина скандала, окажешься крайним. Тебе оно надо?
– Договорились, приглашение на кастинг и симпатию продюсера я ей обеспечу. Кто она, как связаться?
– Вера Верескова, дипломированная киноактриса. Я уточню координаты ее агента и сообщу. Не вздумай менять электронный адрес или номер телефона – из-под земли достану. Смотри-ка, раздышался, порозовел. Значит, выполнить мое единственное условие тебе будет легко. А усложнять ситуацию не в моих интересах. Что ж, прощай, сволочь бездарная.
– Графоманка чертова.
Они еще долго сыпали ругательствами: одна – несясь к электричке, другой – перебирая бумажки.
Через десять минут Сергей уже сидел за компьютером и менял романистку на певицу, сына на фаната и на всякий случай водку на кокаин. А Лиза плюхнулась на сиденье в вагоне так, что чуть не отбила себе то место, которое у остальных людей мягкое, и неслышно зашептала: «Впредь не ложись с кем попало». О том, что не следует посылать кому попало рукописи, ей совсем не думалось.
Тело ломило, будто после резкого спада высокой температуры, на улице уже темнело, но с вокзала Лиза Шелковникова отправилась по адресу, который хорошо запомнила. Дать его Сергею без разрешения Веры она не могла, хотя очень хотела. Дом Вересковой находился всего в паре кварталов от ее собственного обиталища – дворами близко, так что непомерных трат сил и времени не предвиделось. Лизе необходимо было срочно известить одноклассницу о грядущем кастинге. Пока ее любимый алкоголик раскачается после пребывания в клинике, пока начнет трудиться, Вера на пробах вновь ощутит себя актрисой. Лиза не переоценивала своих угроз и знала, каковы продюсерские нравы: до главной роли вряд ли дойдет. Не возьмут – плевать, теперь есть мужское режиссерское плечо, на котором выплакаться даже приятно. А уж если повезет и ее утвердят, держись вселенная! Курс лечения к тому времени может еще не закончиться, но ради такого дела врачи должны на денек освободить пациентку из-под надзора. Это же мечта нарколога – чудесная востребованность творческой личности, спивавшейся от отсутствия таковой. Кроме того, писательница считала, что Вере нужен покой, следовательно, будоражащие душу и влекущие участие в активной деятельности известия лучше получать заранее.
