Ирина Степановская - На скамейке возле Нотр-Дам
– Вы с ума сошли. – Сейчас это оказалось единственным, что само собой вырвалось наружу.
– Нет, Маша, не сошел. Судьба сыграла со мной злую шутку: тогда, много лет назад, я должен был встретить вас, а встретил другую женщину, которая стала моей женой. Как удивительно, что вас я нашел в Париже. Но я счастлив, что я вас все-таки нашел.
– Так вы что же, готовы оставить Лену? Но ведь она уже готовится к свадьбе. – Маша смотрела на него с недоверием и даже со страхом.
– Послушайте, пусть мои слова покажутся вам жестокими, но я уже понял, что лучше остановиться до свадьбы, чем после нее.
Мари встала со своего стула, подняла воротник плаща.
– Хороша же я буду в глазах всех родных.
– Какое значение имеют родные, когда речь идет о жизни – вашей и моей. И Лениной в какой-то мере тоже. Лена еще молода. Она еще встретит своего человека.
Мари вспомнила, что вчера она думала про Лену точно так же, но по-прежнему молчала.
– Плевать на все! – Валерий обнял ее за плечи. – Все объяснимо, все поправимо, только скажите: вы едете со мной?
Как прекрасно тесное это объятие!
– Нет, вы точно сошли с ума!
Он сжал ее плечи сильнее.
– Да или нет?
В ее голове все прыгало и вертелось. Мелькало личико Лены, ее квартира, Эйфелева башня, и только лицо бедного месье Дюпона ни разу не возникло в сознании Мари.
– Маша, нужно решать. Я улетаю послезавтра.
Она действительно растерялась. Никто еще никогда с таким напором не просил ее уехать вместе с ним. Даже ее единственный французский муж никогда не был таким решительным, таким властным. «За этим мужчиной я буду как за каменной стеной», – подумала она.
– Но что я буду делать в России?
– Будешь моей женой! – Он нашел ее губы. Она закрыла глаза. Может быть, действительно, вот ее счастье?
Они снова сели, теперь тесно рядом. Она спрятала голову у него на груди.
– Ты хочешь, чтобы мы забрали твоего мальчика?
– Да. Он не видел матери больше пяти лет. Он забыл ее черты. Если у него и сохранились воспоминания, то они смутные. Мы сможем сказать, что ты и есть его родная мама, ведь ты так на нее похожа.
Мари слегка отстранилась. Посмотрела на Валерия.
– Но ведь это несправедливо по отношению к той женщине. Она – это не я. У нее была своя жизнь. У нее был сын. Зачем же лишать его матери?
– Животные выкармливают чужих детенышей, и те считают их своими родителями. Мальчик ничего не узнает.
– А родители твоей жены? Они живы?
– Нет. – Он помолчал. – Сын все время спрашивает о матери. Он не знает, что она умерла.
Мари подняла голову и внимательно посмотрела на Валерия.
– Так ты хочешь жениться на мне из-за ребенка?
– Я хочу соединиться с той женщиной, о которой мечтал всю жизнь. Я уверен, ты будешь прекрасной матерью.
Мари отстранилась еще дальше.
– А почему ты уверен? Я ведь совсем тебе не знакома. Я долго жила одна. У меня свой характер, привычки. У меня была целая жизнь без тебя! Наконец, у меня есть еще и собака.
Он сказал:
– К черту твою жизнь. У меня тоже была жизнь: была жена, была невеста. Но я увидел тебя и решил все поменять. Я не боюсь все поменять. А почему ты боишься? Ты мне не веришь?
Мари поднялась и отступила от своего стула.
– Мало ли кто на кого похож. Вдруг завтра ты обнаружишь, что и я тоже не та женщина, которую ты искал. – Она повернулась и быстро пошла, почти побежала к выходу из сада. Навстречу ей, взявшись за руки, катились на роликовых коньках парень и девушка. Они посторонились, пропуская ее через узкие старинные ворота.
– Пардон, мадам, – сказал парень. Девушка чему-то засмеялась. Они покатились дальше.
В воротах Мари не выдержала и оглянулась. Валерий сидел на своем стуле и смотрел на фонтан. Мари медленно пошла по улице вдоль решетки сада. Она уходила. А ее сердце страстно желало, чтобы он догнал ее и опять обнял. Но никого не было.
«Нет, я правильно поступила», – сказала она себе, остановилась у обочины и подняла руку, вылавливая такси из потока машин. Такси затормозило быстро. Она в последний раз оглянулась. Тротуар был пуст. Маша села. Через несколько минут она была уже на фирме, занимающейся рождественскими открытками.
А мы с Ленкой в этот день ходили по Парижу, открывая не город, а друг другу себя. Почему-то девушки любят рассказывать о своем детстве. О Ленкином детстве я узнала от нее почти досконально. Мне же самой хотелось больше слушать, чем говорить. Но впервые за несколько лет, а может, и за всю мою жизнь я слушала эту девичью болтовню с удовольствием. Вечер мы закончили как самые обыкновенные туристки, в Лувре, и у меня целый день совершенно не екало сердце. В Лувре я со своим другом никогда не была. Однако по одному поводу кошки все же скребли. И это их виртуальное царапанье когтями касалось африканских бус. Черный камень настолько стал неприятен мне, что я предпочитала о нем не думать. В конце концов, вечер снова закончился в том же китайском ресторане, и все та же официантка узнала Лену, а хозяин сделал нам даже небольшую скидку. Лена, правда, почему-то все смотрела на двери нашего отеля, расположенного как раз наискосок, а я ела и думала о своей ноге. Мозоль на пятке стала еще больше и, по-моему, прорвалась.
– Валерий не звонил? – перед сном все-таки осторожно спросила я.
– Я сама ему позвонила. У него все в порядке. Завтра мы едем в гости к Сержу Валли, – сказала она, и мне показалось, что я не услышала никакого напряжения в ее голосе.
* * *Новое утро началось очень рано со стука в дверь. Я приоткрыла один глаз и взглянула на свои ручные часы. Шесть утра! Рановато даже для Парижа. Кто бы там ни был, я готова была послать всех подальше.
Стук повторился. Лена выскользнула из своей постели и прошлепала к двери.
– Кто там?
– Ты что, еще не собралась? Мы же договорились, что в шесть я заеду!
Я узнала голос Валерия. Боже мой, такая рань, а он уже орет. Как хорошо, что я еще могу поспать. Так крепко, как здесь, я не спала много лет. Какое счастье, оказывается, просто спать! Я натянула одеяло на голову и с наслаждением вытянула ногу с раненой пяткой. Пусть делают, что хотят, только бы меня не трогали!
– Как ты могла проспать? Серж приедет через полчаса! – Голос Валерия грохотал, как майский гром.
– Таня спит, – показала ему на меня Лена.
– Ничего с ней не сделается.
Сквозь полудрему я думала, что Валерий – остолоп, не имеющий никакого понятия о такте.
– Я должна вымыть голову, – сказала ему Лена.
– А без этого нельзя?
– Нельзя.
Сквозь щель между одеялом и простыней я увидела, что Ленка ушла в ванную, а он уселся на ее кровать прямо напротив меня.
Я осторожно рассматривала его в щель между одеялом и подушкой. Лицо у него было измученное и злое, он расстегнул свою куртку и сидел, опустив руки на колени. Я поняла, что, пока он здесь, я не засну. Я высунула голову из-под одеяла:
