Ирина Сафина - Чужой крест
— Совсем?
— Совсем. Мы скоро вернемся.
Створки гаража поехали вверх. Первым из гаража вышел Борис Львович, а затем выехала машина.
Вячеслав открыл переднюю дверь и крикнул Лизе:
— Садись! Борис Львович отведет Сеню!
Лиза подбежала к машине. Вячеслав вдавил газ, не дожидаясь, пока она захлопнет дверь. Лиза оглянулась.
Растерянный, ничего не понимающий Борис Львович держал за руку Сеню и смотрел им вслед…
Возле места аварии уже стояли машины, толпились люди. Работники ГИБДД даже не пытались разогнать зевак — ходили по дороге, будто не знали, что делать.
Вячеслав припарковался, и они пулей выскочили из машины.
Пробегая мимо стоящего поперек дороге грузовика и останков легкового автомобиля, Лиза поняла — Вика не виновата в аварии. Лиза не имела прав, но в очевидных вещах разбиралась. Машина Виктории врезалась в бок грузовика, который выезжал с проселочной дороги на главную — шоссе. Это он должен был пропустить машину Вики! Уступить ей!
«Она не виновата… не виновата», — повторяла про себя Лиза, будто этот факт мог кому-нибудь помочь.
Вячеслав оттолкнул двух мужиков, преграждавших путь, и Лиза увидела ее.
Виктория лежала на асфальте, на животе, в неестественной позе, подогнув под себя одну руку. Лиза бросилась к ней:
— Вика! Викочка…
Вячеслав упал на колени, обхватил голову руками, вцепившись в волосы. Протяжный стон, похожий на утробный вой, донесся до Лизы.
Она хотела перевернуть Вику, посмотреть ей в лицо, но чья-то рука с силой дернула ее за плечо:
— Не трогайте! Она еще жива.
Лиза обернулась. Пожилой пузатый гаишник стоял за ее спиной.
— Жива! — воскликнула Лиза и, выдернув из цепких рук гаишника плечо, склонилась над Викой, обхватив ладошками ее голову. — Надо что-то делать! Слава! Она жива!
Гаишник попытался оттащить Лизу.
— Не трогайте! Ее нельзя трогать! Скорая едет.
— Она жива, — услышала Лиза голос Вячеслава. — Жива…
Эти слова будто вернули к жизни его самого. Вячеслав поднялся, обошел распластанное тело Вики, сел на то место, куда было обращено ее лицо. Убрал с ее щеки окровавленную прядь.
— Что случилось? — спросил он гаишника.
— Кто она вам? — сначала поинтересовался тот.
Вячеслав замялся, вместо него ответила Лиза:
— Она моя сестра. Близняшка. А он — мой муж.
Гаишник подошел к Вячеславу, присел рядом с ним, разглядывая лицо Виктории, сравнил его с лицом Лизы.
— Понятно, — проговорил он, а затем ответил на вопрос Вячеслава: — После столкновения ее выбросило через лобовое стекло. ЗИЛ не уступил дорогу, выехал на главную. Ваша сестра превысила скорость, потому удар оказался такой силы…
— Она любит гонять, — произнесла Лиза, вспомнив слова Глена, сказанные еще в Москве, что аварии с участием Виктории — уже классика жанра. Вот она — классика…
Виктория застонала. Попыталась пошевелиться. Лиза вскрикнула и чуть отодвинула Вячеслава, чтобы самой лечь на асфальт, лицом к лицу с Викторией. При этом она положила руку на спину Виктории, призывая:
— Вика, не шевелись, тебе нельзя двигаться… Скорая едет.
— Лиза, — еле слышно, почти одними губами произнесла Виктория и закашлялась. Капельки крови вылетели из ее рта и упали на лицо Лизы.
Лиза не пошевелилась, не смахнула их. Две девушки, похожие друг на друга как две капли воды, лежали на асфальте, почти в одинаковых позах, лицом к лицу.
Вячеслав приблизил свое лицо к их лицам, боясь пропустить хоть слово, и гладил Вику по плечу:
— Все будет хорошо, — говорил он. — Потерпи немного…
— Лиза! — слабым голосом позвала Виктория. — Обещай…
— Что? Вика, что?
— Обещай, что проживешь эту жизнь за нас обоих… за себя… за меня… за нас…
— Вика, ты сама проживешь! Что ты такое говоришь!
— Нет, — хрипло прошептала Виктория. — Обещай… прошу… долгую жизнь! Чтобы хватило на двоих… обещай…
Слезы брызнули из глаз Лизы. Несмотря на запрет трогать Вику, она обняла ее, прижалась своим лбом к ее лбу и прошептала в ответ:
— Я обещаю!
— И сына…
— Я обещаю!
— За нас двоих, — проговорила Виктория, шумно втянула в себя воздух, вытянулась и замолчала.
— Нет! — закричала Лиза, прижимая голову Виктории к себе. — Нет!!!
Гаишник трогал шею Викторию, нащупывая сонную артерию. Замер, прислушиваясь.
— Пульс еще есть…
Издалека донеслась сирена скорой помощи. Лиза и Вячеслав одновременно поднялись, обернулись и… Лиза встретилась взглядом с Ангелиной Васильевной.
Тетушка с Борисом Львовичем стояли за ее спиной. Как давно они там находились, и слышали ли они последние слова Виктории, Лиза не знала. Да и какая разница? Плевать.
— Я ничего не стану объяснять, — твердо сказала Лиза.
Вячеслав встал между девушками и Ангелиной Васильевной.
— Я все объясню, — сказал он.
Меж тем, звуки сирены приближались…
Пока шла операция, Вячеслав в сером гулком коридоре больницы признался Ангелине Васильевне во всем.
Лиза не стала слушать. Она взяла у Вячеслава пачку сигарет и ушла на крыльцо. Вскоре к ней присоединился Борис Львович.
— Они закончили? — спросила его Лиза.
— Еще нет, — ответил доктор.
— Я про…
— Я понял. Они еще разговаривают.
— А вы зачем здесь?
— Того, что я услышал, мне уже достаточно.
— Понятно, — проговорила Лиза, хотя ей ни черта не было понятно. Собственно, ей это тоже было все ровно. Плевать. Она думала о Виктории, которую в этот момент резали на операционном столе, а все остальное? Какая разница. Плевать.
Борис Львович попросил у Лизы сигарету, подкурил, закашлялся, и только после того, как сигарета истлела до середины, произнес:
— Вы сильная женщина, — Лиза усмехнулась. Борис Львович продолжил: — Сильная… Знаете, там, в коридоре, я подумал, что вот она какая — ирония судьбы. Она все расставляет по своим местам. Я подумал, что это вас следовало назвать Викторией — победительницей. А нашу Вику, девочку, — бедной Лизой. Она только хотела казаться сильной, но…
— Она сильная, — возразила Лиза. — Очень сильная! Просто… она хотела, чтобы ее любили. По-настоящему любили. Когда я узнала про Сенечку, то подумала: «Как Вика могла оставить своего ребенка?». Потом до меня дошло — она сделала это из-за страха. Страха перед тетушкой. Страха перед тем, что она не сможет стать хорошей матерью. Вика и тетушка одинаковые.
Борис Львович, прищурясь, повернулся к Лизе.
— Что вы хотите этим сказать?
Лиза пожала плечами:
— Не знаю, как это лучше объяснить… Они будто из двух половинок. Внутри них одна половинка — добрая — постоянно борется с другой — злой. Они любят и одновременно ненавидят тех, кого любят. Может…
