Анна Волошина - Бабочка с золотыми крыльями
Ася помнила, что во времена ее детства старых фотографий было больше, штук восемь или даже десять, но куда теперь подевались остальные, неизвестно. Память сохранила смутные образы постаревшего прадеда, повзрослевшую девочку Надю со своим маленьким братом, который потом стал Асиным дедом, еще каких-то родственников. Возможно, эти фотографии утрачены, но скорее всего лежат где-нибудь и ждут, пока их отыщут. Неразобранными остались письменный стол в комнате покойных родителей, шкаф, книжные полки, антресоли в прихожей и крошечный чуланчик на кухне.
В пачку фотографий затесался вскрытый конверт со штампом города Киева, адресованный ее отцу. Из конверта выпала фотография, которой раньше Ася никогда не видела. Или просто не запомнила. На ней были запечатлены двое: немолодая женщина и совсем юная девушка, почти девочка, снятые на фоне какого-то старинного здания с арочными окнами. Перевернув снимок, Ася с Алешей прочли на обороте: «Я и внучка Мариша возле оперного театра. Киев, май 1987 года. На память брату Сергею и его семье». Не составляло труда догадаться, что это кто-то из киевских родственников деда Ольшевского. Возможно, та самая сестра – девочка в белых локончиках. Хотя нет, скорее всего это не она, а ее дочка. В восемьдесят седьмом сестре Наде было, вероятно, около восьмидесяти, а женщина возле театра выглядит лет на двадцать моложе. В пользу такого предположения говорит и подпись на обороте: «На память брату Сергею». Женщина эта – дочь Нади и двоюродная сестра Асиного папы.
Ася прокомментировала каждый снимок, вызвавший интерес сына.
– Твои предки, мам, наверное, были дворянами, – предположил он. – Удивляюсь, как это твоего деда не репрессировали при Сталине.
– Не суди по одежде. Они могли быть из мещанского сословия. Или небогатыми купцами. Кстати, одежда не роскошная, даже простая, если внимательно присмотреться, хотя держатся они и в самом деле с большим достоинством. Но это, вероятно, оттого, что фотографировались тогда не часто, свободно позировать на камеру не привыкли. А юноша в мундире, судя по знакам различия, прапорщик, младший чин в царской армии. Это мне мой папа говорил. И не всех детей дворян расстреливали. Некоторые бывшие царские офицеры служили в Красной армии и благополучно дожили до глубокой старости. Но конечно, дворянскую родословную свою старались скрыть, да и позже, после смерти Сталина, о предках как-то не принято было вспоминать. Привычка. Вот и приучились люди не интересоваться своими корнями. Думаю, мой отец немногое знал о своем деде. А я вообще ничего не знаю.
– Зря, – вздохнул Алеша. – Мне было бы очень приятно узнать, что кто-то из моих прапрадедушек, работал, к примеру, в кабинете министров при Николае втором. Или заседал в Думе.
– Размечтался, – засмеялась Ася. – А прадедушка-конюх или земледелец тебя не устраивает?
– Конюх? Конюх, так конюх, – согласился Алеша весело. – Землепашец тоже ничего. Я не гордый. Но иметь в пращурах министра интереснее, согласись, мам. И престижнее. Прикинь, одно дело – если у тебя дед генерал, и совсем другое – когда колхозник.
Ася не стала разубеждать сына и вынула из конверта листок с письмом, чтобы прочесть, о чем много лет назад писала ее отцу двоюродная сестра из Киева, которую она никогда в жизни не видела. Наверное, при деде Ольшевском двоюродная тетка и приезжала в Москву погостить, но позднее, после его смерти, она не была у них ни разу. Скорее всего из-за Клары, которую мало кто из родственников мог вынести даже в небольших количествах. Только самые близкие люди, вроде мужа и сына, да еще сноха, женщина кроткая и на редкость миролюбивая.
Она пробежала глазами письмо. Начало не слишком впечатляло. Обычное перечисление скучных фактов семейной хроники: зятю Толику вырезали язву желудка, он был в санатории, дочь Наташа получила должность заведующей гинекологическим отделением, внучка Оксана готовится поступать в институт. И так целых две страницы. Зато последняя страница заинтересовала Асю. Двоюродная отцова сестра, которую звали Верой, писала:
Ты пишешь, Сережа, что твой отец рассказывал тебе о дневниках Владимира Ольшевского, нашего с тобой деда. Они действительно долгое время хранились у мамы вместе с другими документами, в том числе с дедушкиной метрикой, и в них на самом деле были исследования, связанные с родословной. Там были сведения о нашем прадеде, Ольгерде, который был лично знаком с наследниками канцлера Фомы Замойского, сына знаменитого гетмана. Только, к несчастью, ни дневников, ни интересующих тебя документов, а также дедовой библиотеки уже нет, все сгорело вместе с домом в Рогозове в позапрошлом году. С мамой тогда случился инсульт, от которого она не оправилась до сих пор. Корю себя, что не перевезла все это в Киев, как собиралась. Мне так жаль библиотеки, и вообще жаль, что ничего почти не осталось от нашего деда, никакой памяти. Ты спрашивал, читала ли я дневники прадедушки. Я их в основном только просматривала, прочла совсем немного. Все руки не доходили, да и почерк у деда был очень сложный, буковки мелкие, неразборчивые. Чернила выцвели, и без лупы читать было трудно.
Приезжай к нам, Сережа, я расскажу тебе все, что мне удалось разобрать в дневниках. Боюсь только, что совсем немного, так что особенно не обольщайся. Мы с тобой пойдем в архив и попытаемся получить копию дедовой метрики и выписку из церковной книги о его браке с бабушкой. Боюсь только, что в войну документы могли не сохраниться. Приезжай к нам с семьей, если будет такая возможность. Очень хочется взглянуть на твою дочку. Она ведь ненамного моложе нашей Оксаны.
Как здоровье Клары Тихоновны? Целуем вас – Вера, Наташа, Анатолий и Оксана.Ася поискала глазами дату, но ее было. Впрочем, это не важно, есть почтовый штемпель, и, судя по нему, письмо пришло в Москву за восемь месяцев до гибели отца. Он не успел побывать у сестры в Киеве и расспросить ее.
Ася направилась в комнату сына. Тот слушал музыку через наушники, лениво листая какой-то журнал.
– На вот, прочитай, если интересуешься своими предками. Самое интригующее в конце. Правда, его совсем немного.
Минут через десять Алеша примчался на кухню, где Ася мыла посуду. Вид у него был страшно довольный.
– Я ж тебе говорил, мам, что твои предки были из благородных. Из шляхтичей. Если этот самый Ольгерд знавал канцлера, как там его… – он заглянул в письмо, – Фому Замойского, сына какого-то там гетмана. То есть не его, а потомков, но это не так важно. Главное, он знался с важными людьми, а значит, сам был голубых кровей. Гетман – это круто, и если ты, мам, думаешь, что это типа капрала какого-нибудь, то ты глубоко заблуждаешься.
