Вне пределов (ЛП) - Энн Джуэл Э.

Его голова склоняется к моей шее.

Когда его язык касается моего уха, я закрываю глаза.

— Грифф…

Всё внутри меня жаждет секса прямо здесь и сейчас. Но мой желудок жаждет тушеного мяса на хлебе, политого кетчупом.

Хлеб выскакивает из тостера.

— Пять минут. Только дай мне сначала поесть.

Я упираюсь ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться.

Он поправляет член в штанах и отступает на шаг назад.

— Я не могу конкурировать с тушеным мясом.

— Ты же знаешь, я бы предпочла тебя тушеному мясу. — Я аккуратно кладу кусочек мяса на тост и поливаю его умеренным количеством кетчупа. — Но почему ты заставляешь меня выбирать?

Когда я откусываю огромный кусок, на тарелку капает кетчуп.

— Ты можешь сесть за стол.

Он смеётся.

Я качаю головой.

— Мне и здесь хорошо.

— Я брошу кое-что из одежды в сумку. Сначала нам нужно заехать к тебе и постирать.

Он направляется по коридору в сторону спальни.

Я дожевываю остатки сэндвича, пропитывая каждую каплю кетчупа дерьмовым хлебом из пророщенных зёрен.

— Обязательно скажи своей маме, что она готовит самое вкусное тушеное мясо в мире. И постарайся, чтобы моя мама никогда не узнала, что я так сказала.

— Понял.

Когда я мою тарелку, звонит телефон. Скорее всего, это моя мама. У неё просто ужасное чувство времени. Я достаю телефон из сумки. Это не моя мама.

— Привет, профессор.

Раздается пронзительный крик, от которого у меня сжимается сердце. Это Морган.

— Извини за беспокойство, но у неё… — в его голосе слышится страдание, — колики или что-то в этом роде. Никогда прежде ей не было так плохо. Не хочу показаться слишком тревожным родителем, который без причины звонит педиатру, но я…

— Ладно, просто… Я не знаю. Может, у неё режутся зубки?

— Я проверил. Кажется, рановато, но… шшш… — Он пытается успокоить её. — Как будто что-то причиняет ей боль.

— Это могут быть боли от газов. Я правда не знаю. Нет ничего постыдного в том, чтобы позвонить врачу.

На несколько секунд на линии воцаряется тишина, но затем мой слух пронзает новый крик.

— Ты звонил своей маме?

— Да, она… она сказала, что это, вероятно, колики. Тупое всеобъемлющее понятие. Но она не перестает плакать. Час назад с ней всё было в порядке. Боже… не знаю, что мне делать.

— Как долго она плачет?

— Я… я не знаю. Десять минут. Тридцать. Час. Не знаю. Такое чувство, что это длится целую вечность.

— Хочешь, чтобы я приехала?

Ненавижу предлагать. Это не понравится Гриффину.

— Нет, да. Не знаю. Я не могу думать.

— Я скоро буду у тебя.

— Спасибо.

От поражения в его голосе у меня защемило сердце.

— Кто звонил?

Гриффин вносит свою дорожную сумку в гостиную.

Я съеживаюсь.

— Нейт. Морган не перестаёт плакать. Он немного расстроен.

— Ты сказала ему, чтобы он вызвал врача?

— Да. Думаю, он боится обращаться к врачу. Его мама считает, что это колики, и, вероятно, так оно и есть, но он просто… не в состоянии здраво мыслить.

Гриффин качает головой, выключая свет.

— Ты сказала ему, что у тебя выходной?

Он открывает заднюю дверь, пока я беру свою сумочку.

— Я… сказала ему, что скоро буду.

Хлоп.

Он бросает сумку на пол и снова включает свет.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной.

— Грифф, я ненадолго.

— Откуда ты это знаешь? У тебя есть какая-то волшебная таблетка для неё? И это всё, что от тебя требуется? Поедешь туда, чтобы доставить волшебную таблетку, а потом сразу вернёшься домой?

Не знаю, что буду делать. Но мне нужно идти, потому что я не смогу думать ни о чём другом, кроме пронзительных криков и жалобных просьб.

— Не злись.

— Ты предпочитаешь его мне.

— Прекрати!

Он прищуривается от моей вспышки.

— Это не соревнование — ни между тобой и хлебом с тушеным мясом, ни между тобой и Нейтом. Я иду туда, потому что мне кажется, что это правильный поступок. Это ничем не отличается от того случая, когда ты оставил меня, чтобы помочь другу, у которого сломался мотоцикл в часе езды к северу от города. Я не обвиняла тебя в том, что ты предпочёл его мне. Он больше нуждался в твоей помощи. Вот и всё.

— Иди.

Я качаю головой.

— Скажи, что всё в порядке и я могу идти, не потому что мне нужно твоё разрешение, а потому что я нуждаюсь в тебе. И если, уходя сейчас, я потом окажусь нежеланным гостем в твоём доме, я не уйду. Я выбираю тебя. Всегда. Но меня бесит, что приходится выбирать.

Гриффин закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Всё в порядке, можешь идти.

Я обхватываю пальцами его шею, ожидая, пока он откроет глаза.

— Я люблю тебя, парень из продуктового магазина.

Он открывает глаза. Я целую его. Он едва отвечает на поцелуй, но я чувствую небольшое притяжение, и этого достаточно.

— Возможно, ты не всегда оказываешься в первых рядах, но в моём сердце ты всегда на первом месте. Хорошо?

Он кивает.

— Встретимся у меня дома?

Он кивает.

Я снова целую его в губы и ухожу, пока кто-нибудь из нас не произнёс то, чего не следовало говорить.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ОТ ПРОНЗИТЕЛЬНЫХ КРИКОВ, меня пробирает дрожь, когда я открываю входную дверь. Мужчина, который стоит в дверях своей спальни и нежно укачивает извивающегося ребёнка, совсем не похож на уверенного в себе профессора. Он — тот самый мальчик в моём воображении, который пытается казаться уверенным, но на самом деле полон отчаяния.

— Прости, что задержалась. Я зашла, чтобы купить пару вещей. — Я поднимаю пакет в руке. — Гель для облегчения прорезывания зубов, гомеопатические таблетки от прорезывания зубов и колик, а также успокаивающее массажное масло с лавандой для детей.

— Подержи её. Я позвоню врачу.

Одной рукой он забирает у меня пакет, а другой передаёт Морган.

Целуя её теплую головку, я рассматриваю его взъерошенные волосы, помятую белую футболку и чёрные спортивные штаны. Нет. Профессора Ханта и след простыл.

— Знаю. Я настоящее бедствие. — Он заглядывает в пакет. — Как же так получается, что я знаю так много, но в данный момент чувствую себя полным профаном?

Мне нечего сказать. Мне двадцать один год, у меня нет настоящего опыта воспитания детей, и я слишком неопытна в жизни, чтобы давать мудрые советы.

— Позвони врачу.

Он поднимает взгляд от пакета.

— Ты разделяешь моё мнение?

Укачивая его кричащую дочь, я несколько раз киваю. Нейт потерял жену в мгновение ока. Я не хочу, чтобы моя интуиция оказалась ошибочно. Я не собираюсь предлагать натирать ей десны гелем или растворять таблетки в чайной ложке воды, пока врач не исключит ничего серьезного.

Через несколько минут Нейт бежит по коридору.

— Он ждёт меня в своём кабинете.

Он достает из шкафа кроссовки.

Я держу Морган, как футбольный мячик, прижав её живот к своей руке, и раскачиваю её вперёд-назад. Её крики немного стихают.

— У тебя есть педиатр, который готов встретиться с вами в своём кабинете, а не отправлять в службу неотложной помощи?

— Он мой друг.

— Так почему же ты боялся позвонить ему?

Нейт поднимает голову.

— Серьёзно? Ты боишься, что он подумает, что ты не знаешь, что делаешь?

— Боюсь? — Он заканчивает завязывать шнурки. — Ради всего святого! Послушай её. Она не останавливается. Что-то не так.

Отчаяние. Он убивает меня.

— Дай мне знать, что с ней было.

Я начинаю передавать её ему.

— Ты не поедешь?

— Я… я не знаю. Тебе нужно, чтобы я поехала с тобой?

— Если ты хочешь, это было бы здорово.

Морган трясётся в моих объятиях, когда её крик достигает пика. На несколько секунд наступает тишина, прежде чем она обретает второе дыхание.

— Я поеду.

Не знаю, хочу ли ехать, но лёгкое облегчение на лице Нейта говорит о том, что ему нужно, чтобы я поехала с ними.

— Спасибо. Пойдём.

Мы входим в кабинет педиатра после самых напряжённых пятнадцати минут в моей жизни. Нейт изо всех сил старается сохранять спокойствие, и я аплодирую ему за это. Его страдание, которое читается на лице, слишком очевидно, чтобы его можно было скрыть.