Заставь меня (ЛП) - О'
— Именно так. И ты дашь папочке все, что он захочет? — это издевка, граничащая с угрозой, но я доверяю ему в том, что он сломает меня и соберет обратно. И все это не переступая черту, которую я нарисовала.
— Да.
Толчком он отпускает мои волосы, а затем вводит свой член между булочками. Твердая длина скользит без трения, даже когда он сжимает мою задницу обеими руками, раскрывая для себя.
— Я трахну эту задницу, куишле. Я буду драть тебя, как животное. А ты будешь принимать это, не двигая руками ни на дюйм.
Я киваю, мой желудок скручивается от разврата, когда он толкает свои бедра вперед и назад.
— Ты позволишь мне использовать тебя, как дешевую шлюху. Когда я скажу тебе кричать, будешь кричать. Когда скажу заткнуться, ты заткнешься, — он держит передо мной что-то черное. Я сразу же узнаю, что это тот же тип вибратора, что и у меня. — А когда скажу кончить, ты, блять, кончишь
Я уставилась на игрушку, не зная, испытывает ли он меня так.
— Можешь убрать одну руку. Возьми.
Беру и нерешительно опускаю к своему клитору.
— Включи его, куишле. Я хочу, чтобы ты кончала, пока не сможешь стоять, слышишь меня? — его голос прорезает пар, как осколок.
— Да.
— А потом я хочу, чтобы ты кончила еще раз.
Я задыхаюсь, когда палочка вибрирует на моем уже чувствительном клиторе.
— О, боже…
— Именно так, детка. Я твой Бог. Твой король и твой гребаный Бог.
Я выкрикиваю проклятие, когда он начинает вводить его между ягодиц, из-за жужжания игрушки достигаю пика. Стон вырывается из моих губ, и Кэш сильно шлепает меня по заднице.
— Прикуси язык, сучка, — я сдерживаю свой следующий крик, физически вынужденная прикусить язык, так как мышцы моей киски уже спазмируют.
Поднимаю головку стимулятора чуть выше клитора и упираюсь в бугорок, чтобы хоть немного выдохнуть — мои ноги уже слишком слабы. Рука Кэша опускается на мою, возвращая вибратор на место и повышая его на одну ступень выше.
— Не нарывайся. Отдайся мне, и лучше делай то, что я тебе говорю, — он возвращает руку к моей заднице, чтобы плотно сжать ягодицы и с силой подается вперед.
— И прямо сейчас я говорю тебе кончить, — он ворчит, снова мощно двигая бедрами.
Быстрые и устойчивые вибрации подталкивают меня к кульминации.
— Ах-ах-ах…
— Ни звука, молчать, — я стону от разочарования, прикусив губу, чтобы сдержать крик. Мои ноги трясутся, когда оргазм прорывается, пальцы больно сжимают твердые края полки, а костяшки белеют.
Когда дрожь утихает, меня шатает, и я шокирована тем, что все еще стою на ногах. Кэш замедляется и мурлычет.
— Охуенно, детка. У тебя охуенно получается.
Я сияю от его похвалы. Напряжение оргазма стоит того, чтобы испытать это чувство гордости. Он продолжает медленные и глубокие движения, его пальцы все сильно впиваются в мою плоть. Когда головка его члена проникает внутрь, его дыхание сбивается.
— Еще раз, — хрипло говорит он, с силой толкаясь. — Снова, и на этот раз я хочу услышать тебя, — я почти вздыхаю от облегчения. Сдерживание себя — это уникальный вид боли. Но дать Кэшу то, что он хочет, мое послушание — это уникальный вид удовольствия.
Его ворчание становится все более грубым, чем дольше и сильнее он двигается. Мои стоны срываются с губ.
— Возьми. Возьми. Возьми, — Кэш задыхается, переходя на — Дай мне. Дай мне, — когда моя кульминация снова начинает достигать пика.
Я разбиваюсь вдребезги. Если бы не хватка Кэша, я бы рухнула.
Однако оргазм не прекращается, он продолжает приходить в пульсирующей эйфории, одновременно успокаивающей и разрушающей. Мой разум кружится, а тело пытается сдержать рвущееся наружу наслаждение.
— Громче, куишле. Кричи для меня, детка, — шипит Кэш с придушенным дыханием, его толчки становятся отчаянными. Я стону все громче и громче, когда каждая волна грозит сбить меня с ног. — Блять, какая грязная маленькая шлюха. Позволяешь брать тебя вот так. Кончаешь для меня снова и снова. Такая хорошая девочка для папочки, — он ругается, когда оргазм прорывается сквозь него, и горячее семя окрашивает мою спину.
Он упирается в меня бедрами и тянется, чтобы взять палочку. Затем медленно прижимается ко мне, размазывая свою сперму по моей спине плоской стороной ладони.
— Такое красивое зрелище. Моя маленькая шлюшка, покрытая спермой, — я стону и снова прижимаюсь к нему задницей, быть помеченной им. Использует меня как шлюху, поклоняться как богине.
— Иди сюда, — бормочет он, беря меня за руки и направляя под струю воды. Прижимает меня к себе, шепча похвалу в мои волосы. Я прижимаюсь ухом к его груди, слушая замедляющийся пульс.
Он начинает мыть меня мочалкой, нежно поглаживая, ласково и приятно. Когда он поворачивает меня обратно, я смотрю на него.
— Научи меня пользоваться пистолетом.
***
— Самое главное, чтобы ты могла нажать на курок, не отрывая прицела от цели, — говорит Кэш после того, как трижды показал мне, как безопасно заряжать и разряжать пистолет. Стрельбище пустое — без сомнения, благодаря Кэшу. Либо он владеет всем этим местом, либо просто выкупил его для нашего уединения.
Мы находимся в стрелковой кабинке с мишенью в виде человеческого силуэта, висящей внизу. Рядом с нами на крючке висят наушники неонового цвета, а также пара защитных очков.
— Мне их надеть?
— Да, конечно, — я достаю их, пока он продолжает говорить: — Уверен, что Даг подождет, пока ты наденешь наушники.
Я кладу их обратно на крючок и смотрю на него.
— Это безопасно для практики? Да. Но я хочу, чтобы ты как можно быстрее освоилась с оружием, а знание того, насколько оно громкое, имеет значение. Если мы весь день будем стрелять в наушниках, а ты выйдешь на улицу и выстрелишь, испугаешься настоящей громкости, вздрогнешь и промахнешься… ты труп.
Сглатываю, серьезность ситуации продолжает проникать в меня.
— Лучше пусть у тебя в ушах звенит всю оставшуюся ночь, чем ты получишь пулю, куишле. Я не учу тебя стрелять. А выживать.
— Поняла.
Он проводит большим пальцем по моему подбородку.
— Я знаю. Ты умная. Хорошо, теперь встань в стойку.
Вопросительно смотрю на него, затем пытаюсь имитировать стойку, которой научилась в детстве во время занятий спортом: ноги расставлены, колени слегка согнуты, бедра вперед. — Вот так?
— Помни, что я сказал: важно лишь нажать на курок, не сместив дуло за пределы цели. Так что можно стоять, как угодно, лишь бы было равновесие и устойчивость для прицела.
Я делаю вдох и пытаюсь занять удобную позицию, и на которой не нужно сильно сосредотачиваться. Он передает мне пистолет, еще раз показав, что магазин и патронник пусты. Его руки обхватывают мои, он регулирует мой захват, и я стараюсь не думать о его прикосновении больше, чем о смертельном оружии в руке.
— Привыкай к ощущению спускового крючка. Есть слабина, барьер, а потом уже будет выстрел, — он накрывает мой палец своим и медленно нажимает на спусковой крючок на каждом этапе. Как провал педали газа перед небольшим сопротивлением, которое предшествует настоящему ускорению.
— Сделай несколько шальных выстрелов. Целься в центр тела, — он отпускает мои руки и делает шаг назад.
— Разве я не должна целиться в плечо или ногу или во что-нибудь менее смертельное?
Он вырывает пистолет из моих рук и швыряет его на карниз кабинки.
— Если ты направляешь на кого-то пистолет, лучше будь готова убить его. Колебаться, сомневаться, обсуждать гребаную мораль — это когда тебе всаживают пулю в голову, потому что я гарантирую, они не будут целиться в твой чертов мизинец. Что это, по-твоему, Харлоу? Бойскауты? Там нет чести, — я отшатываюсь от его упрека, но быстро прихожу в себя и беру пистолет обратно.
Не говоря ни слова, я прицеливаюсь, вдыхаю и нажимаю на выдохе. Спускаю крючок, а затем снова, снова и снова. Потому что он прав. Я не учусь защищаться от хулиганов на детской площадке. Не готовлюсь к худшему сценарию. Я готовлюсь к сраному серийному убийце, который уже нацелился на меня.
