Анна Макстед - Бегом на шпильках
В 18:00 отключаю мобильник и отправляюсь в «Колизей». Белинда трещит без остановки, но я не слышу ее. Я водонепроницаема, воздухонепроницаема, холодна и неприступна, как космический корабль; мои люки задраены против любого инопланетного нашествия; лампочки светят красным; сигнальные сирены воют: «ва-ва-ва». Мы с Белиндой стоим в фойе, раздавая прессе билеты и программки, словно хлеб гогочущему стаду гусей. Я лебезю, флиртую, всучиваю напитки в антракте, а затем сажусь на метро, еду домой и камнем валюсь в кровать. Сна ни в одном глазу до четырех утра, в результате сомнамбулой плетусь на работу на следующий день. Моя задница едва касается сиденья стула, когда раздается телефонный звонок.
Шесть минут спустя я стою с затуманенным взором, тяжело опираясь о стену туалетной кабинки, и не могу понять, как это я умудрилась забронировать Мэтту с Джульеттой билеты на рейс, прибывающий в Верону в 20:25, вместо того, чтобы — как я собственноручно указала в аккуратно отпечатанном расписании, — вылетать из Гатвика в 20:25.
Я думаю о том, как неудачно, что следующий рейс в Верону только в восемь утра; и Мэтту с Джульеттой пришлось ночевать в аэропортовском клоповнике, в то время как их мягкие гостиничные перины в Вероне бесстыдно пустовали всю ночь.
Неудачно и то, что Мэтту пришлось заплатить дополнительный сбор за обмен авиабилетов и потратить сорок минут своего драгоценного времени на то, чтобы утихомирить взбешенного фотографа (которому страшно хотелось заснять Джульетту склонившейся над балконными перилами в золоте поцелуя первых лучей утреннего веронского солнца, а теперь придется довольствоваться унылым послеобеденным светом).
И уж совсем неудачно, что, несмотря на дюжину факсов, итальянские власти заявили, что, к их величайшему сожалению, им «niente»[33] не известно ни о каком британском фотографе. И согласие они дали лишь после того, как Мэтт, призвав на помощь все свои скрытые таланты лицедея, печально заявил: «Ну, и как теперь прикажете сообщить эту новость послу Италии, чья, собственно, это и была идея?»
И, наконец, не так, чтобы неудачно, — скорее, неизбежно для идиотки, чьи мозговые сигналы и привели к этой бесконечной череде вопиющих ошибок и просчетов, — это то, что дальнейшее продолжение ее профессиональной карьеры идиотки явно близко к завершению. Отныне уже ничто не помешает мне смотреть «Колесо фортуны».
Глава 15
Мэтт передал в отдел кадров, чтобы меня не выпроваживали пинками. Что я уйду сама, по собственному желанию. Я не плачу. Да и с чего? Искоса поглядываю на Белинду, — та увлеченно читает «Дейли Экспресс», параллельно поглощая свой ранний ланч. Белинда столь восхитительно невосприимчива к эмоциональной температуре на работе, что я готова поклясться: одновременно с прививкой от краснухи и кори она привилась и от служебных отношений. Уже, было, собираюсь сделать объявление, но тут звонит Крис, такой трогательно невозмутимый.
— Ну что, виделась с этим парнем, с Робби? — хрипло интересуется он.
— Да, мы встречались, выпили по стаканчику, — отвечаю я, удивленная, что еще способна нормально разговаривать. — Он просто друг.
Крис ворчит:
— Все они так говорят, пока не принимаются лезть к тебе под юбку.
В зависимости от того, что стоит за этим бредовым предположением, — зависть или направленность на собственное «я», — мне следует либо закипеть от злости, либо почувствовать себя польщенной. Не могу принять решение, а потому шепчу в трубку новость о своем увольнении. В моих услугах больше не нуждаются. Я — зеленая ботва на верхушке морковки. Ну, и что? Закуриваю сигарету, подчеркивая тем самым полное пренебрежение к правилам. Эмфизема и безработица — таков отныне мой стиль жизни.
— Я хотела рассказать тебе, — я выбрасываю дым из ноздрей, словно дракон-тинейджер, — но мне казалось, мы не разговариваем.
Крис молчит. Затем отвечает:
— Прости. Я должен был позвонить раньше. Похоже, я снова тебя подвел, да? Какой же я все-таки урод!
Признание, трогательное в своей непосредственности, но я чувствую, что должна как-то возразить.
— Да, в общем-то, нет, — говорю я.
— Нет, подвел.
— Да нет же.
— Все равно, я урод, — настаивает Крис. — Я подвел тебя.
Попререкавшись из приличия еще немного, прихожу к заключению, что Крис настроен решительно и соглашаюсь, что он урод. Кладу трубку на место и вижу, что Белинда изумленно таращится на меня.
— Ты! Куришь! В офисе! Что происходит?!
Я в нерешительности. Вонь от ее ланча такая, что хоть нос зажимай. Вот уж по чему я точно скучать не буду! Белинда ест как законченная толстуха: цельное молоко, арахисовое масло, шоколадные батончики, чипсы, картофельные вафли, фруктовые пирожные, ватрушки, — и все равно остается оскорбительно худой. В примерочных универмагов ее не раз встречали в штыки. «Это все гены», — как-то за обедом объясняла она Мел, пока та, для виду возя вилкой по тарелке с пожухлым салатом, щипала потихоньку картошку «фри» с тарелки Белинды.
Не поднимая глаз от пола, я резко говорю:
— Меня сократили.
Вместо ответа — какое-то горловое бульканье, словно ее душат. Поднимаю глаза. Лицо у Белинды кирпично-красное, рот широко открыт, и оттуда чуть ли не вываливается дымящийся кусок печеной картошки. «Хо, хо, хо!» — резко выдыхает она, лихорадочно обмахиваясь рукой на манер веера.
— Горячо? — интересуюсь я.
Белинда безмолвно кивает, в глазах у нее слезы. Протягиваю ей стакан воды, и она жестами благодарит.
— Я ухожу сегодня. Сейчас. Так что, мм, с тобой было очень весело работать. Может, еще увидимся как-нибудь.
Белинда уставилась на меня.
— Прямо сейчас? И чем ты планируешь заняться?
— Еще не знаю.
— Тебе надо зарегистрироваться на бирже.
Сдерживаюсь, чтобы не взорваться (как это трогательно — узнать, что твои коллеги верят в тебя), и тихо говорю:
— Ага, моя мама была бы вне себя от счастья.
— Да, но тебе ведь нужно что-то есть, — продолжает Белинда, подтверждая тем самым свою настырность: талант, которым, к сожалению, в работе она пользуется весьма экономно.
— Жизнь на пособие или голодная смерть, — вздыхаю я мечтательно. — Даже не знаю, что ей больше понравится.
Аккуратно укладываю все свое хозяйство в картонную коробку. Белинда помогает мне дойти до парадного входа. Когда мы проходим мимо гардеробщицы, та начинает таращиться на нас. Белинда зло сверкает на нее взглядом и резко огрызается:
— А ты чего уставилась?
— Спасибо, Бел, — говорю я.
