Джейми Макгвайр - Мое прекрасное искупление
А может, просто хотела, чтобы ее погладили. Этого я не знала.
Рядом с нами остановилась машина, и оттуда выпрыгнула девушка, не выключая мотор и фары.
Она открыла заднюю дверцу и улыбнулась мне:
– Привет. – Потом посмотрела на Томаса, и ее улыбка померкла. – Привет, Ти-Джей.
– Рейган, – проговорил Томас.
Мне с первой секунды не понравилось ее обращение. Тэйлор брата так не называл. Девушка обладала редкой экзотической красотой: волнистые каштановые волосы каскадами спускались по ее спине, почти достигая талии.
Рейган отстегнула Тото, а потом собрала его принадлежности.
– Спасибо, Рей, – проговорил Тэйлор. – Эбби сказала, что все остальные будут на свадьбе.
– Так и есть, – сказала девушка, стараясь не смотреть на Томаса. – Просто Коуди не вытерпел. Он так давно хотел завести собаку, но не знаю, как людям удается уберечь щенка от одиночества, если они уезжают на работу или учебу. – Она взглянула на Тото, а потом потерлась о его нос своим. Пес в ответ лизнул ее в щеку, и девушка хихикнула. – Папа предложил воспользоваться услугами передержки, так что посмотрим. Может, нам проще будет определиться, если мы поухаживаем за ним несколько дней. Мне выгулять его? Не хочу устраивать беспорядок в машине.
Тэйлор покачал головой:
– Я выгулял его, перед тем как забрал ребят. Он должен дотерпеть до дома. Эбби рассказала тебе, что его нужно пристегивать?
– Рассказала – в мельчайших подробностях.
Рейган потрепала Тото по голове, потом повернулась, чтобы открыть заднюю дверцу своей машины. Пес перешел к ней, сел, будто образец дисциплинированности, и девушка вновь его пристегнула.
– Ладно! Дело сделано. Рада была видеть тебя, Тэйлор. – Она перевела взгляд на Томаса и вновь помрачнела. – Пока, Ти-Джей.
Наверняка она из его бывших. Судя по прозвищу и слишком уж холодному обращению, он, должно быть, разбил ей сердце.
Девушка снова улыбнулась мне:
– Я Рейган.
– Лииз… рада познакомиться, – ответила я, сбитая с толку такой переменой.
Она заторопилась к передней дверце своей машины, потом скрылась внутри. Девушка умчалась, а Тэйлор, Томас и я все так же сидели в тишине.
– Ну ладно! – наконец сказал Тэйлор. – Идем уже на мальчишник.
– Не понимаю этого, – сказал Томас. – Он ведь уже не холостяк.
Тэйлор похлопал брата по плечу, опять же так сильно, что я даже вздрогнула.
– На этих выходных мы отметим то, что пропустили, когда этот мелкий мерзавец женился тайком. Вот в чем смысл. И, Томми…
Улыбка Тэйлора померкла.
– Знаю. Трентон мне звонил.
Тэйлор кивнул, в его глазах промелькнула грусть. Он потянул за ручку, открывая дверцу, а потом пересек стоянку.
Когда я открыла свою дверцу, меня окатило волной холодного воздуха. Томас потер мои руки, выдохнул облачко пара – белое пятно на темном фоне окутавшей нас ночи.
– Ты справишься, – дрожа, проговорила я.
– Забыла, как здесь бывает холодно? Так скоро?
– Замолчи, – сказала я и направилась к зданию, в котором скрылся Тэйлор.
Томас догнал меня и взял за руку:
– Ну и как тебе Тэйлор?
– Твои родители должны гордиться. У вас исключительные гены.
– Приму это за комплимент, а не за заигрывание с моим братом. Ты моя на все выходные, не забыла?
Я ухмыльнулась, и он с озорством притянул меня к себе. Вдруг я осознала, насколько правдивы были сказанные невзначай слова. Мы остановились возле двери, я взглянула на Томаса: он собирался с духом перед тем, как войти внутрь.
Не зная, что еще я могу сделать, я поднялась на носочки и поцеловала его в щеку. Он повернулся, встречаясь со мной губами. Этот невинный жест запустил цепную реакцию. Томас со страстью обхватил мое лицо ладонями. Я раздвинула губы, позволяя его языку скользнуть внутрь, и обеими руками вцепилась в спортивную куртку на его груди.
Вдруг музыка, доносившаяся изнутри, стала громче, и Томас отпустил меня.
– Томми!
Еще один брат – уж очень он был похож на Тэйлора – держал дверь открытой. Весь его костюм составляли желтые нейлоновые плавки фирмы «Спидо», которые едва скрывали его достоинство, и парик в тон.
– Нравится? – Парень игриво потрепал ядовито-желтые акриловые кудри.
Он слегка покружился, после чего стало ясно, что на нем вовсе не плавки, а стринги.
При виде его белоснежных ягодиц я смущенно отвернулась. Томас оглядел брата с головы до пят и издал смешок:
– Трентон, что ты на себя напялил?
На губах Трентона появилась легкая улыбка – и тоже породила ямочку на щеке. Он крепко сжал плечо Томаса.
– Все это часть сценария. – Он махнул рукой, подзывая нас к себе. – Заходите!
Трентон придержал для нас дверь, и мы зашли.
С потолка свисали картонные изображения женской груди, а по полу и столам было рассыпано золотистое конфетти в форме пениса. В углу находился стол с бутылками спиртного и ведерками льда с пивом всех сортов. Вина здесь не было, зато был торт в форме огромной розовой груди.
Томас наклонился к моему уху:
– Я же говорил, что тебе не стоило приходить сюда.
– Думаешь, это меня оскорбит? Я работаю в сфере, где почти всем заправляют мужчины. Слово «сиськи» я слышу каждый день.
Томас молча согласился со мной, а потом взглянул на свою руку, которой секунду назад похлопал брата по плечу. На ладони остался блеск для тела, покрывавший кожу Трентона, и теперь его рука мерцала в свете зеркального шара. Томас тут же пришел в ужас.
Я схватила со стола салфетку и протянула ему:
– Вот, возьми.
– Спасибо, – ответил он, одновременно с иронией и отвращением.
Томас взял меня за руку и повел сквозь толпу. Смятая салфетка с блеском все еще была зажата в наших ладонях. Громкая музыка била по ушам, басы отдавались вибрацией во всем теле. Вокруг толпились десятки мужчин, но женщин было всего ничего. Мне вдруг стало не по себе при мысли: ведь в любую секунду я могла натолкнуться на Камиллу.
Даже сквозь салфетку я ощущала тепло руки Томаса. Если он и нервничал, то не показывал этого. Пока мы шли через зал, он поприветствовал нескольких парней, по возрасту – студентов колледжа. Как только мы достигли противоположной стороны, Томас вытянул руки, чтобы обнять полноватого мужчину, и поцеловал в щеку:
– Привет, пап!
– И тебе привет, сынок, – сипло проговорил Джим Мэддокс. – Самое время тебе вернуться домой.
– Лииз, это мой отец, Джим Мэддокс.
Мужчина был немного ниже Томаса, но вот глаза его искрились тем же обаянием. Джим взглянул на меня с добротой и терпением, накопленным за тридцать лет воспитания пятерых Мэддоксов-младших. Яркие огни зеркального шара оставляли разноцветные пятна на его коротких и редких серебристых волосах.
