Вероника Кузнецова - Робин
Я бежал к своему старому жилью, но, к счастью, вовремя сообразил, что именно там мой враг и думает меня поймать. Он встанет в дверях, преградив мне единственный путь к спасению, заговорит со мной негромко и без злобы, а пока я буду уверять его, что никому ничего не рассказывал про него и вообще там был не я, загонит меня в угол и внезапно вонзит мне в грудь нож. Нет, мне нельзя идти домой. Но и оставлять золотые часы на золотой цепочке было обидно. Во-первых, это была память об отце, а для меня он сейчас был дороже, чем при жизни, и, во-вторых, эти часы могут оказаться единственным средством против голодной смерти, если я забреду в такое несчастное место, где моя профессия не будет применима. И я отправился к человеку, от которого мог ждать помощи.
— Миссис Хадсон! — позвал я тихонько, когда на мой осторожный стук послышались шаги.
— Берти! — вскрикнула добрая женщина, распахивая дверь.
Это был хороший знак, потому что, если бы Том Большая Голова был дома, она не впустила бы меня внутрь, а вышла на улицу.
Она обнимала меня и целовала, словно я был маленьким мальчиком, да я и сам чуть было не забыл, что давно вырос.
— Где ты был, Берти? Тебя ищет Громила Уолтер и клянётся, что вырежет твоё сердце. Его разыскивает полиция, он скрывается, совсем одичал и больше похож на затравленного зверя, чем на человека. Он убеждён, что это ты на него донёс, а, как ты знаешь, он никогда не прощает предательства. Тебе надо куда-нибудь скрыться. Хотя бы на время.
— Миссис Хадсон, я ни в чём не виноват. Его приметы дала женщина, которую он ударил. Она осталась жива и, придя в себя, всё рассказала. Но я знаю, что мне грозит опасность, ведь я был там, и Громила меня узнал, а он и до этого почему-то меня ненавидел. Я сейчас же уйду, но мне нужны часы, которые оставил отец. Я завернул их в тряпку и зарыл между стеной и моей постелью. На этом месте лежит голубой камень, а вокруг серые и чёрные. Громила следит за мной, а вам он ничего не сделает.
Миссис Хадсон задумалась. Встреча с грабителем, ставшим очень опасным из-за своего положения человека, загнанного в угол, не нравилась ей, но ей так хотелось помочь, что она решилась.
— Спрячься там, Берт. Если мой муж придёт раньше меня, он не должен тебя видеть. И детям не нужно знать, что ты приходил. Я скоро вернусь.
Она ушла, а я притаился в тёмном душном углу. У меня тревожно билось сердце, предвещая несчастье или неудачу, и я уже жалел, что послал на такое опасное дело женщину. Это были мои часы, и только я должен был рисковать собой. Уж лучше бы они остались там до лучших времён. Догадаться бы мне припрятать их потщательнее, чтобы их не нашли до моего возвращения, а до тех пор я бы как-нибудь без них обошёлся…
— Берт, беги! — торопливо зашептала вернувшаяся очень скоро миссис Хадсон. — Громила тебя караулил и, увидев меня, должен понять, где ты. Беги. Потом я достану часы и передам тебе. Где тебя искать?
— Не знаю, миссис Хадсон. Я сам вас найду, — сказал я и бросился к двери, но раздался стук, и я отступил.
Миссис Хадсон была напугана не меньше меня, но сообразила тотчас же:
— Это не Уолтер. Кто там? — спросила она громче. — Кто вам нужен?
— Мне нужен Роберт Блэк.
— Это не Уолтер, — повторила миссис Хадсон, не двигаясь с места.
Я узнал голос. Скрываться было бесполезно, раз стучали именно в тот дом, где был я, и я открыл дверь.
— Извините за столь поздний визит. Если не ошибаюсь, миссис Хадсон? Рад с вами познакомиться. Моё имя Эдвард Мидлтон. Робин покинул мой дом совершенно неожиданно, украдкой, и я пришёл к вам, чтобы его вернуть. Мы слишком мало друг друга знаем, чтобы расстаться так скоро.
Мистера Эдварда привело сюда собачье чутьё, и сейчас я обнимал Рваного за шею, а он лизал меня в лицо. Миссис Хадсон смотрела на элегантного учтивого джентльмена во все глаза, ничего не понимая.
— Разрешите сесть?
Он сел на перевёрнутый ящик с той же непринуждённостью, с какой садился в удобное дорогое кресло в своём доме. Миссис Хадсон примостилась на бельевой корзине.
— Извините, сэр, в комнате спят дети… — пробормотала она.
Мистер Эдвард в двух словах описал поступок своего брата, усыновившего меня, как необдуманный и безответственный порыв, о котором тот пожалел на другой же день, потому что собирался жениться и усыновление мальчика встало бы препятствием к браку. Сам он не оправдывает брата, но просит и миссис Хадсон и меня отнестись к нему со снисхождением и простить его. Миссис Хадсон слушала его внимательно, неодобрительно покачивая головой, а я молчал, глядя только на Рваного, проявлявшего беспокойство и часто оборачивавшегося к входной двери. Было ясно, что Громила караулит меня снаружи. Если бы не это, я бы немедленно покинул дом, где находился брат мистера Чарльза.
— Миссис Хадсон, вы имеете большое влияние на Робина, — продолжал мистер Эдвард. — Убедите его, чтобы из-за обиды на одного человека он не перечёркивал себе будущее. Я хочу дать ему хорошее образование и, когда он вырастет, — достойную работу. Мальчик может не принять во внимание мои слова, но вас он послушает.
Бедная женщина сидела, как на иголках. Во-первых, гость говорил негромко, но не шёпотом, и дети могли проснуться и, привлечённые голосами, обнаружить здесь незнакомого джентльмена и Робина, а Том Большая Голова предупреждал её, чтобы она не ввязывалась в отношения Громилы с Робином, и во-вторых, большая грозная на вид собака, которую джентльмен привёл с собой, глухо рычала и собиралась, по-видимому, залаять и не только перебудить весь дом, но и привлечь внимание соседей.
— Сэр, не могли бы вы заставить вашу собаку замолчать? — осмелилась попросить она.
— Рваный, молчи, — приказал мистер Эдвард, и пёс послушно умолк.
Миссис Хадсон получила возможность подумать.
— Берт, по-моему, ты должен принять предложение этого джентльмена, — сказала она.
Я отрицательно помотал головой. Говорить я не решился, потому что боялся, как бы не задрожал голос. Я был ожесточён и, за исключением Рваного, ненавидел всё семейство Мидлтонов.
— Берт, тебе улыбнулась удача, — настойчиво заговорила миссис Хадсон. — Пойми, что я говорю с тобой, как мать. Кем ты станешь, живя так, как ты жил до сих пор? Вором, как твой отец. Пред тобой открывается возможность стать человеком, может быть, джентльменом…
— Нет, — сказал я, не оборачиваясь.
В моих ушах всё ещё звучал голос мистера Чарльза. Что-то во мне перевернулось, когда я узнал, какой помехой являюсь для него, помехой, которую он назвал могильным камнем. Я был чужд голосу разума, и никакие доводы не могли побороть боль, обиду и ожесточение, которые во мне кипели.
