Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона.
― Достаточно, просто быть немножко не от мира сего. Скажи ещё что Сашка не один из тех, кто несколько выбивается из общей массы. Безумец и гений ― это две крайности одной и той же сущности, ― усмехнулась я. Раф повёл бровью, загадочно ухмыляясь.
― Джек Воробей?
― Капитан Джек Воробей! ― поправила я возмущенно.
Раф покачал головой, пряча взгляд под тенью опущенных ресниц.
― Ты даже в совершенно нормальных людях ищешь странности.
― Нет совершенно нормальных людей. У всех есть странности. Это и есть то, что называют индивидуальностью.
Слева от меня проскользнула тень и уселась на люстру. Вздрогнув посмотрела на чёрную птицу.
― Ох, ну здравствуй. ― усмехнулась я немного нервно. Гордеев с подозрением посмотрел на ворона.
― Хм, минус частного дома. ― усмехнулся он. Я покачала головой.
― Это не простой ворон. Это Хэн-йэту, она Костин нагваль.
― Что это значит? ― нахмурился Раф, метая взгляд между татумом и мной.
― После Осеннего равноденствия ночи становятся длиннее, а дни короче. Это Время Падающих Листьев. Костя родился под покровительством ворона. Хэн-йэту ― значит ночь. Ворон, проводник в мир мёртвых, поэтому Второе имя ― Чэнкууоштей-хорошая дорога.
― Это вроде… хранителя? ― догадался парень.
― Да, татум ― это тотемное животное, в нём заключен дух-хранитель, тероморфный двойник ― нагваль.
― У тебя тоже такой есть?
Я поймала его взгляд. Я боролась с внезапно сжавшей меня немотой.
― Нет. ― бросила я через силу. От Рафаэля, моё замешательство не ускользнуло. Он выжидающе удерживал мой взгляд. Я не сдержала глубокого вздоха, когда ворон вспорхнул и перелет но на моё левое плечо. Я до сих пор могу помнить это чувство полёта во сне. Но я, увы, больше не вижу снов. По крайней мере никогда не помню их.
Я чуть-чуть почесала чёрное оперение на грудке, смотря в вороньи колдовские глаза.
― Считается, что смерть одного, приводит к смерти другого. Это конечно же трансценденция, но в этом есть своя истина. Ведь если кто-то умер, это не означает, что ты в тот же момент перестаёшь его любить. ― я посмотрела на Рафа, ― Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?
― Даже больше чем хотелось бы. ― проговорил он ниже и тише своего привычного голоса. Он прочистил горло, ― Что с ним случилось?
Меня до краёв наполняла скорбь и неистовая тоска, на грани с обжигающей болью. Я посмотрела в расплывчатое отражение себя на глянцевой поверхности рояля. Оно напоминало мне о том времени, где на моём детском плече сидел молодой ворон. О времени, что скрыто на чёрной карте памяти.
― Демоны существуют, Рафаэль. ― сказала я, скрипнула зубами и поймала сапфировый взор, ― «Мы создаем зло среди нас. Мы создаем его; и потом пытаемся называть его дьявол, Сатана, зло. Но его создает человек. Дьявола нет. Человек создает дьявола.»
―Уоллес Черный Олень, ― уточнил цитату, низкий глубокий голос, ― Я потерял тебя, мышка.
С перепугу резко обернулась. Хэн-йэту, тут же переметнулась к Косте.
― Я тоже, ― шепнула я себе под нос, отвернувшись. Я тоже себя потеряла…
Глава 8. Клятва
Костя с вороной на плече, подошёл и склонился к моему уху.
― С тобой, что? ― шепнул он с подозрением. Посмотрела на отца. На Гордеева. Снова на отца и выставила большой палец в направлении Рафа.
― Я думала вы знакомы. ― вскинула я брови. Получила щелчок по носу.
― Атэ'ей! ― возмутилась я, потирая кончик носа, ― Чё за детский сад, тебе 41 год между прочим!
Тишина. Такая резкая, словно телефонные провода перерубили. Раф как-то вопросительно смотрел мне за спину. Обернулась. Костя застрял на мне откровенно афигевшим взглядом. Еле сдержала желание пощёлкать пальцами перед лицом некоторых зависших. Хен-йету потеребила его за мочку уха, клювом, запуская перезагрузку программы в голове Кости. Он тряхнул головой.
― Мне не послышалось? ― спросил он не верящим тоном.
― Прикинь тебе уже 41. Смирись Сэни (старик). ― подшутила я. Взъерошив волосы, спугивая птицу, он кинул на меня задумчивый взгляд и вышел во двор. Проводив его растерянным взглядом, посмотрела Рафа.
― Что такое Атэ'ей? ― спросил он.
― Па… ― меня замкнуло, ― Подожди-ка.
Я сорвалась и умчалась следом за отцом. Осмотревшись во дворе, нигде его не нашла. А мне срочно нужно его найти, и объяснить, уже наконец, что я не нарочно это делаю. В том, что я зову его исключительно по имени, отчасти есть его вина. Но только отчасти. Всё гораздо запутаннее. Я заприметила тёмно-медную шевелюру. Что-то говоря Коляну, отец, отходил в сторону. Направилась к нему. Я свернула в сторону сада. Меня дёрнулись за рукав. С визгом отшатнулась.
― Хэн! Ты напугал меня!
Костя лишь усмехнулся, облокачиваясь на сливовое дерево и отпил пиво.
― Слушай, не обижайся, я….
― Да, знаю я, ― перебил отец. Он вздохнул смотря в сторону, ― Просто… тебе было лет шесть, когда ты перестала называть меня отцом. Но это же не значит, что ты перестала считать меня таковым. И я не обижаюсь. Было бы на что.
Он отвел взгляд, рассматривая траву под ногами. Лет шесть. Как всё непросто в это моей темноте.
― Я уезжаю после завтра. ― сообщил мне Костя. Я угрюмо усмехнулась, скрестив руки на груди.
― Нашёл чем удивить.
― Я не на совсем уезжаю, ― добавил Костя, ― Мне надо решить кое-какие дела.
― Ага. Через два дня Инна возвращается, так и скажи, ― пристыдила я некоторых плохо выкручивающихся. Костя вонзил в меня поражённый взор.
― Так, прежде чем нападать выслушай меня? Не могу ж я всё бросить и переехать ― это во первых, а во вторых: тебе надо продержаться месяц, Тори. Один месяц. Дальше, я надеюсь у меня получится обнулить этот грёбанный документ, о твоей недееспособности, и всё. Ты совершеннолетняя, следовательно права собственности переходят в твоё полное распоряжение, предписание о моём так сказать неприсутствии в твоей жизни прекращает действие, а Инна, вообще здесь никто. Там уже решай сама, нужен я в твоей жизни или нет.
Он не сможет этого сделать. У Инны слишком серьёзные связи, слишком много власти в её руках. Я даже черту города не смогу пересечь незаметно. Да что там, я переступаю порог дома, а она уже знает. Он и не представляет… Мою скептическую ухмылку как ветром сдуло.
― Ой-вэй…
― Что? ― взволновался Костя. Я вплела пальцы в кудряшки, беспорядочно заметав взгляд. Отец подступил ближе.
― Тори, ты меня пугаешь в чём дело?
