Катажина Грохоля - Гарантия на счастье
И зачем так усложнять жизнь, если все просто? Нужно быстро найти золотую середину.
— В черном ты мне больше нравишься.
— Вот видишь… я так и знала. С самого начала знала.
Ничего подобного я с самого начала не говорил.
— И зачем ты меня обманывал?
Мушки перед глазами. Обманывал? И как тут оставаться разумным?
— Говорил, что я тебе нравлюсь.
— Ты мне нравишься.
— Но в черном больше?
— Да, — смело отвечаю я. — Больше ты мне нравишься в черном.
Уходит, переодевается.
Я ЭТОГО НЕ ПОНИМАЮ! Возвращается в черном.
— Лучше?
— Было хорошо, — ворчу я, — и сейчас хорошо.
— Тебе всегда безразлично, как я выгляжу. Тебе не угодишь.
Милый вечер оказывается испорчен. У Криса она сначала сидит надувшаяся, а потом расцветает, когда этот лапоть Яцек начинает с ней заигрывать.
Ну и пусть забавляется, пожалуйста, я ведь не стану ревновать. Кроме того, она моя, все об этом знают. Чтобы не казаться идиотом, решаю не цепляться. Иду вместе с Крисом на кухню полистать новый номер «Твоего авто». Крис давно присматривается к новым автомобилям. И вот, собака, действительно, опять прав. Вращающий момент в новом двигателе в два с половиной раза меньше, чем в его старой машине. А вращающий момент очень важен, либо у тебя есть тяга, либо нет. Разговариваем — наконец есть о чем поговорить. Пару раз вхожу в комнату, где танцуют, смотрю. Ночью возвращаемся домой — обижена.
— Послушай, ты же весь вечер развлекалась с Яцеком!
— Потому что ты не обращал на меня внимания!
— Я видел, что ты отлично проводишь время.
— Ты даже не ревновал!
Это уже явный перебор. Потому что вряд ли я буду скандалить с человеком, который не пропускает ни одной юбки!
— Яцека? — удивляюсь я. Известно же, что он горазд петушиться.
— Меня! — Она едва не разрыдалась.
— Есть причины? — Я здорово удивлен, почти как в тот раз, когда наши выиграли в первом матче на чемпионате.
— Лучше уж помолчи!
Молчу. Но я по опыту знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Однако вышло. Утром она прижимается ко мне и шепчет:
— Сказал бы сразу, что ты ревнивый. Ну, пожалуйста, не сердись…
И так ласково подлизывается, а я не отпираюсь, что даже и не думал сердиться, но мысленно отмечаю: РЕВНОСТЬ НАДО ДЕМОНСТРИРОВАТЬ.
Пару дней было хорошо, но как-то вечером она села за компьютер что-то поискать в Интернете. И нашла.
Какой-то идиот написал, что мужчины шесть раз в минуту думают о сексе. Она это прочитала. У меня покоя не было целую неделю. А я тоже шесть раз в минуту думаю о сексе? О сексе с ней или все равно с кем? Чаще или реже? И на работе тоже? Думаю, когда смотрю на любую девушку или только на ту, которая мне напоминает ее?
Батюшки святы, никогда в жизни я не думал столько о сексе, как на протяжении той недели. Даже казалось, что я ненормальный.
Смотрю на помощницу шефа и думаю: подумать о сексе? С ней или с другой? Она мне нравится? Господи, я ее не хочу! Что я за мужчина?! И звонок:
— Зайчик мой, ты сегодня думал о сексе?
Нет, потому что думал я как раз о квартальном отчете, который задерживал на три дня.
— Конечно, дорогая, я о тебе думал, — дипломатично отвечаю я.
Оказалось, что это правильный ответ.
Сижу над квартальным отчетом и размышляю, почему я думаю о шефе, который через два часа испепелит меня взглядом, а не о сексе?
И точно, я не ошибся.
Секс, секс и еще раз секс. Только женщины об этом беспрестанно думают.
Смотрю канал «Евроспорт». Наш прыгает почти на сто тридцать метров. О чем я должен думать? Я даже подскочил от радости. Если повезет — золото наше. Открываю пиво.
— Вы все время об этом думаете, — улыбается Ханна. Господи, не думаю я об этом! Меньше всего я думаю об этом сейчас! Я что, болен?
А она усаживается ко мне на колени. И заслоняет, черт побери, экран, но, если я скажу ей, что ничего не вижу, она обидится. Обнимаю ее за талию, и, вот черт, немец прыгает на сто тридцать два с половиной метра! Она обвивает мою шею.
— Давай сегодня пораньше ляжем спать?
Спать? Сейчас? Когда неясно, кто получит золото?
Она что, шутит?
— Мне хотелось бы досмотреть, — говорю я серьезно.
— О'кей, — произносит она изменившимся, грудным голосом.
— А что случилось? — спрашиваю. — Я не могу посмотреть чемпионат?
— Конечно, можешь.
Прихожу в спальню, знаю, что она не спит, обнимаю ее, она отодвигается.
— Жарко, — говорит.
— Открыть окно? — спрашиваю ее.
— Нет.
Я отворачиваюсь и проваливаюсь в сон — поздно уже. А утром начинается старая песня:
— Ты меня больше не любишь.
И я задумываюсь: может, действительно не люблю ее? Если бы я жил один, мог бы иногда спокойно смотреть спортивные передачи, а так должен ждать, когда эта женщина поедет на курорт с подругой или куда-нибудь еще.
— Не хочешь поехать с Габрысей в Закопане? — спрашиваю я.
— А ты?
— Нет, — говорю, — мне не дадут отпуск.
— Ну что ты! — смотрит на меня, глазки в слезах. — Без тебя? Никогда.
О черт! Это уже нехорошо. Никогда???
— Никогда? — невинно переспрашиваю в надежде, что это ее новая шутка.
— Никогда, — серьезно отвечает она и обнимает меня.
Когда она так ко мне прижимается, я становлюсь среднестатистическим мужчиной через тридцать секунд, если говорить о сексе. Чудные у нее грудки, и вся она такая теплая. Я чувствую, как просыпается мой зверь, и он согласен со мной в том, что ее грудки, прижатые к моему торсу, — высший сорт. И эта идея с поездкой в Закопане полная чушь. Лучше прямо сейчас забраться в кровать и немножко подурачиться.
— Да ты что? — Она отстраняется от меня. Зверь разочарован, я тоже. Не понимаю женщин.
Сначала прижимаются, провоцируют, искушают, ясно давая понять, что хотят секса, а потом «да ты что?» или «с ума сошел?» Или «в это время?» Или «подожди, мне надо в ванную»… Или «не делай этого»…
Ясно ведь, что с мужчиной происходит, когда к нему прижимаются груди принадлежащей ему женщины. Но иногда бывает и по-другому. В четверг я пришел с работы уставший как собака. Голова шла кругом, даже пиво не помогло. Я думал только о том, чтобы лечь спать. Выговор начальника меня добил, шеф был вне себя, моя секретарша не пришла на работу, принтер не печатал, потому что закончился тонер, в факсе не было бумаги, о чем я не знал, и три часа нервничал из-за того, что не получу данных, и так далее, и так далее.
— Что случилось? — спрашивает она.
— Ничего, — отвечаю, поскольку у меня нет желания еще раз проживать этот дурацкий день.
— Но я же вижу, — говорит.
— У меня был неудачный день, и я не хочу об этом говорить.
— Может, ляжешь спать?
