Катажина Грохоля - Гарантия на счастье
Стою как лапоть. Но надо же женщину успокоить, ну и сажусь рядом, обнимаю, а Ханна словно кий бильярдный проглотила.
— Ханночка, что случилось? — спрашиваю как можно более нежно.
— Ты меня больше не любишь…
Ну, это мы проходили.
Но видимо, надо повторить.
— Я-то тебя люблю. А ты что, с Габрысей поссорилась?
Крутит головой, нет, мол, и слезы глотает. Ладно, буду действовать, как мачо. Приподнимаю ее подбородок:
— А сейчас ты должна сказать, что случилось!
— Ты должен был кран в кухне заменить… — говорит она еле слышно.
О боги! Ну да, должен был, но забыл! Это что, грех?
— Почему же ты мне не напомнила, детка?
— Ты же видел, что я мою посуду в ванной.
Вот чего я действительно не выношу — домысливать что-то все время. Зачем мне это? Неужели нельзя было сразу сказать?
Вышел, и через десять минут кран был установлен. А Ханна расцвела:
— Почему сразу не сделал?
Если бы мог, сделал бы. Трудно разве? Но о кране я как раз забыл, поскольку думал о десяти тысячах, пропущенных в бухгалтерском отчете. Да что говорить! Вот попробуй этих женщин пойми, во всяком случае, Ханну.
В июне мы хотели взять отпуск и поехать в горы. На работе нужно составить графики отпусков. Спрашивают меня, когда я уезжаю, а я не знаю, потому что не согласовал с Ханной. Прихожу домой.
— Ханночка, когда мы едем?
— Когда? Что за идиотский вопрос? — Ханна примеряет брюки. — Когда у меня будет отпуск, тогда и поедем.
— А когда ты планируешь взять отпуск? — спрашиваю я спокойно, поедая чипсы со вкусом паприки.
— Когда с шефом поговорю, — объявляет она коротко и слегка раздраженно.
— А когда ты с ним поговоришь? — Я должен точно знать, ведь нужно составить этот чертов график отпусков.
— Когда он вернется из отпуска, — беззаботно отвечает она, застегивая брюки в поясе, и добавляет: — Надо похудеть…
Я думаю, не нужно, но мне необходимо выяснить вопрос об отпуске, тему менять не стану: неизвестно, чем это может закончиться.
— А когда он вернется?
Ханна смотрит на меня, как на идиота.
— Откуда мне знать, когда мой шеф вернется из отпуска? Я что, слежу за ним? Я на него работаю или он на меня? Разве я его шеф? Я его начальник? Или начальница? — Опускает руки и на мгновение задумывается. — Эй, послушай, если бы шеф был моим подчиненным, то я была бы его начальником или начальницей? — Она вдруг заинтересовалась этим нелегким вопросом.
— О чем речь? — спрашиваю я, перестав ощущать вкус чипсов.
— Если бы я была его шефом, то… — продолжает Ханна.
Прерываю ее:
— А какое отношение это имеет к отпуску?
— Гипотетический вопрос: начальником я была бы или начальницей?
К своему огромному сожалению, вижу: не удастся выяснить, когда поедем. Решаю обратить разговор в шутку.
— Начальницей чего? — весело спрашиваю я, а Ханна смотрит на меня осуждающе.
— Только я соберусь с тобой поговорить серьезно, ты шутить начинаешь.
— Начальником, — вздохнул я, — хотя феминистки сказали бы «начальницей». — Я смеюсь.
— А ты имеешь что-то против прав женщин? — ощетинилась моя сладенькая.
Переходить к разговору о преимуществе пасхальных праздников перед рождественскими у меня не было желания.
— Разве я что-то сказал? — сделал я попытку замять разговор так вежливо, как только мог.
— Все смеешься, когда мы о важном говорим? Если бы шеф был женщиной, я бы знала, куда он поехал, с кем и когда вернется.
Прошу прощения, хочу лишь прояснить вопрос.
— Я тебя спросил, когда ты собираешься взять отпуск.
— Вот именно! — обрадовалась она. — Ты же меня совершенно не слушаешь! Я тебе говорю: не знаю, когда он вернется. Мужчина! Он мужчина. Никому не докладывает. Может, он вообще не вернется, — размечталась она, подарив мне улыбку. — В конце концов, история не знает случая, чтобы женщина пошла за сигаретами и не вернулась, оставив отчаявшегося мужа одного с двумя маленькими детьми на руках, без средств к существованию. А он плачет от одиночества, не может снова жениться, поскольку неизвестно, что с ней стало. Так поступают только мужчины!
— Твой шеф пошел за сигаретами? — осторожно интересуюсь я. Может, она знает что-то, чего не знаю я.
— Почему ты все время придираешься?
Ну вот, дождался. Человек спокойно спрашивает об отпуске: «когда?», не «где?», не «почему?», не «зачем?», а его воспринимают как врага. Не знаю, что и сказать. Если начну сначала, то есть постараюсь объяснить, что просто хочу знать, когда мы поедем в отпуск, то никогда этот разговор не закончится. Теперь остается интеллигентно выпутаться из этой кошмарной ситуации и никогда больше к ней не возвращаться.
— Новости начались, — сказал я и включил телевизор.
Я никогда не возражал, чтобы она встречалась с этой своей Габрысей.
Они вместе работают, дружат, ради Бога. Но я постоянно слышал:
— Я знаю, что ты Габрысю не любишь.
Не я же с ней дружу, зачем мне ее любить? Однако когда собираются вместе, они глупеют. Устроили себе бабский вечер. Что мне было делать? Попытался договориться с Рафалом пойти выпить немного пива, но Рафал — подкаблучник, ничего не вышло. Посидели немного с Анджеем в баре, прихожу домой: Ханна и Габрыся устроились перед компьютером и хохочут. Ничего удивительного, что не мог дозвониться, сидят, черт побери, в Интернете. Подумать только, я сам Ханну этому научил.
Увидев меня, они, конечно, замолкают, переглядываются и снова начинают глупо смеяться. Рассерженный, я иду на кухню. Я знаю, что они обо мне говорят, иначе не замолчали бы по-идиотски. Женщины всегда так делают: входишь, они обрывают себя на полуслове и делают вид, будто вовсе не говорили о тебе, а о ком-то другом.
Ханна через мгновение приходит, улыбка до ушей — интересно, почему она со мной такой не бывает? — и говорит:
— Иди к нам.
А что я буду с бабами делать?
Пошел.
Габрыся сидит перед экраном, машет мне рукой:
— Иди, иди сюда, посмотри, как здорово! — И читает: — «Курсы для мужчин, первый курс, зимний семестр». Послушайте: «Борьба с глупостью», «Ты тоже можешь справиться с работой по дому», «Стирка — лучшие способы», «Не хотим дурацкого нижнего белья в цветочек»…
Мне становится не по себе. Я над женщинами так не потешаюсь.
— Не относи это на свой счет, это же шутка, — смеется Ханна. — Я ведь никогда не покупаю тебе дурацкое белье!
Когда женщины одни, они глупеют. Ничего удивительного. Вижу, что в бутылке с джином осталась какая-то капля. Ну да, бутылка была неполная, но могли бы что-нибудь и мне оставить.
И это курьезное замечание, что я будто бы принимаю шутки на свой счет!
— Читай, читай! — Ханна встает за Габрысей. — У Янека есть чувство юмора!
