Ли Майклс - Стратегия любви
Потом она услышала свист и веселый лай Шнуделя. По дорожке шел Пенн с цепной пилой в руках.
— Я одолжил ее у парня, что живет дальше, через два дома, — объяснил он. — Мы не выберемся отсюда, пока дерево загораживает дорогу.
Она попыталась придать своим словам небрежность.
— А что, это очень важно — выбраться отсюда? — произнесла она, пожав плечами.
Он улыбнулся и быстро ее поцеловал.
— Разве ты не помнишь? Я тебе обещал сегодня поговорить с Маркусом.
У нее что-то оборвалось внутри.
— Верно, — проговорила она без всякого выражения. — Сказать ему все прямо. И скажи ему, что я не строю на твой счет никаких планов и никогда не строила.
Она увидела выражение шока на его лице, очень похожее на то, какое у него было той ночью десять лет назад, когда она предлагала ему будущее, которое его не устраивало.
Ты же сама просила его об этом.
Она всегда знала, что нечего ждать от Пенна никаких обещаний — по крайней мере таких, которые она хотела бы от него услышать. Она сможет прожить и без обещаний, но было ли это правдой или нет — теперь не имело никакого значения. Что бы она ни сказала, это выглядело бы так, будто она предъявляет ему какие-то требования, а одного этого было достаточно, чтобы отдалить его от себя. Она подготовилась к этому: эта ошибка была только ее ошибкой. И она не могла сейчас сказать ему ничего, чтобы исправить положение.
Поэтому она повернулась на каблуках и гордо двинулась назад в коттедж.
— Черт возьми, Кэтлин! — Дверь захлопнулась, когда он вошел следом за ней. — Я сыт всем этим по горло.
Что бы ты сейчас ни сказала, это уже не ухудшит твоего положения. Тогда, может, хватит держать все это внутри?
— Сыт по горло? — закричала она. — Не знаю, о чем ты думаешь, черт возьми, Пенн Колдуэлл! О себе, вероятнее всего. Но только не говори мне снова, что ты думаешь обо мне, — я все это помню еще с того раза.
Он поморщился, услышав эти слова.
Но она тут же обнаружила, что не находит удовлетворения, причиняя ему боль. Весь ее гнев мгновенно испарился, и осталось только чувство слабости и безнадежности.
— Не задерживайся и уходи, — прошептала она. — Ты это все равно сделаешь, рано или поздно. — Она махнула в сторону беспомощным жестом.
— Никуда я не уйду, Кэтлин. — Это было сказано очень спокойным и очень твердым голосом. — Не уйду надолго.
Она не стала отвечать. В конце концов, что такое надолго? Время — понятие относительное.
— Я получил участок Делани, — произнес он. — Вчера они приняли мои условия.
Это должно бы вызвать у нее вздох облегчения. Она должна бы сразу же подсчитать, сколько месяцев уйдет на строительство нового дома — сколько месяцев она может остаться с Пенном, имея в виду, что не сделает ошибки, заявляя на него слишком большие права, и не потеряет его по своей глупости. Но она этого не сделала.
— Это чудесно, — заявила она решительно. — Но это вдруг перестало иметь какое-либо значение. Номер не пройдет, Пенн, мне нужны обещания, а ты не можешь их дать.
Теперь он уйдет. Вероятно, он так стремится сбежать, что пройдет прямо через стену… Вместо этого он спокойно спросил:
— Какого рода обещания, Кэтлин?
Она смотрела на него. Что-то странное вдруг произошло с ее слухом. Надо бы его проверить. Она потрясла головой…
Он пересек комнату и схватил ее за плечи.
— Отвечай, — вне себя от ярости сказал он. — В виде исключения раскрой свои чудесные зеленые глаза и посмотри на веши реально, а не так, чтобы видеть их такими, как хочется тебе.
Она с удивлением глядела на него.
— На кой черт мне понадобился бы именно этот кусок земли, как ты думаешь? Я строю дома где угодно — и я так и делал. И вовсе не думал выбирать для этого Спрингхилл.
— Не знаю, — едва слышно ответила она, понемногу приходя в себя.
Пенн изменился в лице.
— Потому что, как только я снова увидел тебя, я понял, чего мне недоставало в жизни все эти десять лет.
Она была слишком ошеломлена услышанным, чтобы двигаться. На какой-то миг ей стало трудно дышать. И если бы не его руки, все еще сжимавшие ее плечи, она бы упала.
— Я приехал домой на свадьбу Анджелы, — сказал он. — Не знаю почему. Назови это внезапным приступом ностальгии, пришедшей в то время, когда я был не у дел, — звучит вполне логично, но в тот день в церкви, когда я увидел тебя снова, я понял, что ты не просто девушка, за которой я ухаживал. Ты…
Он отпустил ее, и Кэтлин оперлась на спинку дивана.
— Ты мог бы что-нибудь сказать, — пробормотала она.
— Нет, не мог. Понимаешь, Кэтлин? Ты бы не поверила мне, что бы я ни сказал. Я воспользовался тобой десять лет назад. Я не хотел, клянусь тебе, я никогда не намеревался сделать то, что случилось. Но того, что произошло, уже не изменишь. Я бросил тебя так жестоко, как это может сделать только мужчина. Я разрушил твое доверие ко мне.
Это не было для него приятным и легким извинением. Такова была безжалостная, суровая правда, очевидно, он долго размышлял и наконец признал ее.
Кэтлин закрыла лицо руками, ее щеки пылали.
— Я понимал, что мне надо запастись терпением, чтобы вновь завоевать твое доверие. Я не имел права снова использовать тебя в своих интересах. Я знал, что ты не поверила бы ничему, что бы я ни сказал. Но думал, рано или поздно ты поймешь, что я намерен остаться. Поэтому я хотел приобрести собственность Делани — чтобы заняться здесь делом, пока буду ждать. Я рассчитывал, что к тому времени, когда построю с полдюжины домов на этом участке…
— Полдюжины? — произнесла она странным скрипучим голосом.
— …к тому времени ты поймешь. Но прошлой ночью я подумал… — Он устало вздохнул и признал: — Прошлой ночью я не хотел думать, это на самом деле правда. Я не хотел больше ждать, терпеть хотя бы еще день. И я сказал себе: все в порядке, ты поняла, что теперь я стал другим. Несомненно, ты сильно волновалась за меня — судя по тому, как ты бросилась бежать через грозу. И это было твоим ответом: ты простила мне то, что я сделал.
— Все, что я поняла, — это то, что я хочу тебя, — прошептала она. — И я не хочу думать, что будет потом.
— Значит, мы вскрыли старые раны, и теперь нужно дать им зажить снова, — в его словах были обескураженность и гнев.
Он вскочил, отвернувшись от нее. Кэтлин неловко поднялась с дивана и схватила его за руку. Когда он повернулся к ней, она кончиками пальцев погладила маленькую царапину, оставленную на его лбу веткой упавшего дерева.
— Возможно, те раны будут болеть всегда, предоставленные самим себе, скрытые от глаз, — сказала она. — Но нам выпал еще один шанс. И если мы разделим нашу боль, наши раны, если будем об этом говорить…
