Деннис Робинс - Цена любви
Пэт Уэланд, уехавший в Эдинбург, писал ей регулярно. Иногда он упоминал о письмах Ричарда и о том, что тот без отдыха трудится в министерстве. Когда он поинтересовался у Кэры, не встречала ли она Ричарда, та ответила кратким и решительным «нет».
Несмотря на то, что Пэт ей очень нравился, она не могла заставить себя рассказать ему о том, что произошло между ней и Ричардом.
И вот была назначена премьера шоу Адриана Кранна.
Как и предполагалось, премьера состоялась тридцать первого марта в Манчестере. Ожидания Кранна оправдались: дуэт девушек имел оглушительный успех. Французские и английские песни требовали исполнить на «бис». Публика хлопала, топала ногами и свистела. Словом, всячески выражала свой восторг.
Кри-Кри была на седьмом небе. С легкой завистью Кэра заметила, как ей принесли поздравительную телеграмму от Робина. Кри-Кри призналась, что для нее имеет значение лишь его похвала… Увы, от Ричарда не пришло телеграммы. Вероятно, он даже не слышал о премьере шоу. А если бы даже и слышал, то вряд ли стал бы телеграфировать. Что толку нарушать взаимное молчание? Любое общение только продлит агонию.
Гримерную Кэры заполнили цветы от старых поклонников. Со всех концов страны приходили кипы телеграмм от друзей, которые знали об аварии во Франции и радовались возвращению Кэры на сцену.
Даже Клод прислал телеграмму. Кэра прочла его витиеватое послание с иронической улыбкой. Поздравления лишь одного мужчины имели для нее значение… Теперь ей было странно, что когда-то Клод делил с ней радости. И удивительно, до чего теперь он стал ей безразличен.
Две недели, проведенные в Манчестере, стали для Кэры истинным отдохновением. Ей ужасно не хотелось возвращаться в Лондон, где Ричард будет так близко… и в то же время так бесконечно далеко!
Кэра и Кри-Кри поселились в одном из лучших отелей. Первые два дня с ними были и Адриан Кранн с супругой. Перед ревю открывались блестящие перспективы. Критики дали ему самые лестные оценки, и премьера в Лондоне была назначена на четырнадцатое апреля.
20
Когда вместе с остальными участниками шоу Кэра возвратилась в Лондон и до премьеры оставалось всего несколько дней, уже никто не сомневался, что ее успех в дуэте с Кри-Кри окончательно развеял опасения, что авария во Франции может положить конец ее сценической карьере. За фортепиано она проявила себя так же блестяще, как и в танце.
Кстати, с ногой дело тоже обстояло значительно лучше. Кэра хромала все меньше. Порой она даже лелеяла надежды, что когда-нибудь снова сможет танцевать.
Крис Кэмбелл был в восторге от такого ее успеха и с оптимизмом смотрел в будущее. Не без легкого сарказма он сообщил ей, что, в отличие от нее, Клод, похоже, совсем выбился из колеи. Его дуэт с Хлоей не имел у публики большого успеха. Знакомые Клода говорили, что он стал очень нервным и что у него все валится из рук.
Что касается Кэры, то известия о проблемах Клода не доставили ей особой радости. Злорадство было чуждо ее натуре. Единственно, что она могла, это посочувствовать Клоду… Впрочем, довольно сдержанно, поскольку ее сердце принадлежало другому мужчине – Ричарду Хэрриоту.
Однажды вечером Клод заявился к ней домой и на этот раз выглядел особенно жалким. От прежнего обаятельного красавца почти не осталось следа. Клод всегда был бледным, но теперь как-то болезненно посерел. И то и дело покашливал. Его большие черные глаза напрочь утратили блеск. Он стал похож на большую и больную обезьяну. Тем не менее его костюм был по-прежнему безукоризнен. Но Кэра прекрасно понимала, что Клод снедаем тщеславием и разыгрывает перед ней благополучного человека. В душе он уже давно лишился уверенности.
– Ты снова засверкала на небосклоне, Кэра, – сказал он. – Жизнь тебя балует, моя дорогая.
Она не стала объяснять ему, что на самом деле жизнь ее вовсе не балует, и только улыбнулась. А когда он заметил, что она даже немного поправилась, снова отделалась улыбкой.
– Разве я не могу себе этого позволить? – усмехнулась она.
– Можешь, – завистливо кивнул Клод. – Теперь ты можешь позволить себе все.
– Ты хочешь сказать, что я стала зарабатывать много денег?
– Кстати, как поживает тот танкист? – беспардонно поинтересовался Клод.
– Понятия не имею. Я с ним не вижусь.
Клод закашлялся и прижал к губам шелковый платок.
– Неужели? – недоверчиво пробормотал он. – А мне казалось, что ты и он…
– Между нами ничего нет, – резко сказала она.
Он снова закашлялся, а потом извинился.
– С легкими стало совсем плохо, – пожаловался он.
Кэра пристально оглядела бывшего партнера.
«Боже, – подумала она, – да он совсем больной! У него, и правда, были все основания избежать мобилизации».
– Может быть, тебе стоит показаться врачу?
– Я не могу себе этого позволить, – откликнулся он.
– Но ведь ты, кажется, зарабатываешь достаточно? – изумилась она.
Он отвел глаза.
– Я по уши в долгах, Кэра. Я привык жить на широкую ногу… Что толку показываться доктору? Он скажет, что нужно перестать работать и отправиться в санаторий. Тогда мне конец. Я просто погибну…
У Кэры по спине поползли мурашки. Несмотря на то, что она считала Клода трусом и подлецом, ее ужаснула мысль о том, что этот жизнелюбивый мужчина должен отказаться от радостей жизни, от сцены, без которой не мог жить, и отправиться в санаторий и там отхаркивать свои больные легкие…
– Может быть, я чем-то могу тебе помочь? – начала она.
Он наклонился и поцеловал ей руку.
– Я этого не заслуживаю, милая Кэра, – заявил он. – Я поступил с тобой, как последний негодяй, и ты вправе плюнуть на меня. Пусть я погибну…
Потрясенная, она не знала, что сказать.
Впрочем, на разговор уже не оставалось времени. Кэра должна была бежать в театр на репетицию. Завтра предстоял генеральный прогон.
– Зайди ко мне после, мы попробуем что-нибудь придумать, Клод, – сказала она.
Он стал благодарить и так смутился, что Кэра расстроилась еще больше.
Бриджит принесла ей шубу и перчатки. Лицо норвежки было бледно как мел, а глаза заплаканы.
«Бедная Бриджит, – подумала Кэра. – Еще один несчастный человек. Неделю назад война вошла и в ее жизнь».
Германия оккупировала Данию и вторглась в Норвегию. Бриджит оказалась отрезана от всех своих родных. Теперь у нее не было другого дома, кроме дома ее английской госпожи. Кэра как могла утешала служанку, но понимала, что все слова напрасны. Бриджит всей душой любила свою родину и свой народ. Вполне возможно, что ей предстоит всю жизнь провести на чужбине.
Война, которая казалась Кэре едва тлеющей, особенно в дни гастролей во Франции, теперь разгоралась не по дням, а по часам. Никто не мог предвидеть, какую участь готовит миру бесноватый Гитлер.
