Ольга Резниченко - Черта
Свернутая чуть ли не в десять раз бумага (видимо, у Командира из блокнота вырвал),
а сверху большими буквами — "ЛЕРЕ".
Ну, Лере — так Лере.
Передам! Куда денусь…
* * *(Света)
Наконец-то приехали! Неужели! Думала, не доживу.
Теперь бы еще узнать, где это Клинко сейчас околачивается — и радости моей не будет предела.
Ну же! Ну же!
Черт! И здесь ее нет.
— Народ, никто Леру не видел??
— Нет.
— Не-а.
Вот, мать тв… Валерия! Да ГДЕ ЖЕ ТЕБЯ черти носят?!!
…
Так и есть…
В душевой на всю ревут краны, шипит вода. Закрыты дверки.
— Лера, ты тут?
(молчит)
— Валерия! Ау!
— Отвали…
(нервно рассмеялась)
Тут… и жива… это — хорошо, хорошо.
Проворно нырнула рукой через верх — открыть защелку.
— Лера!
(спешно прикрутила воду)
И тут же кинулась, бросилась к подруге. Жадно обняла, прижала к себе.
— Не плачь! Прошу…
Бедненькая моя…
спряталась здесь…
скрутилась, зажалась… в углу,
расселась на голом кафеле…
и тихо плачет…
— Лерочка!
— Ты его видела?
(молящий взгляд,
как у брошенного котеночка…
полные отчаяния и боли глазки)
— Видела. Лер, видела. Про тебя расспрашивал. Очень переживал.
А вот еще передал…. На, возьми.
Только потом уничтожь.
… от греха подальше.
Хорошо?
— А? Что это? — непонятливо смотрит на меня
(все еще не может прийти в себя, нормально реагировать).
— Ну, бери же! — тихо рычу и вновь тычу ей записку в руки.
Черт, вода уже добралась. Рвет бумагу.
Живо встала, закрутила и вовсе кран.
— Я послежу, чтобы никто не заходил к тебе. Но ты не тяни резину.
— С-спасибо.
* * *(Лера)
"Дорогая моя девочка, я сильно по тебе скучаю.
Очень.
Безумно жду нашей встречи.
Но ты не расстраивайся! Не мучай себя!
Подумаешь, одна из тысячей, миллионов наших встреч пропала. И что? И фиг с ним! Обязательно наверстаем!
Поправляйся! Выздоравливай.
Только о тебе и думаю… Уже не первый раз снишься…
Прости, если что не так делаю, говорю… пишу. Я очень переживаю, волнуюсь. Прости.
Надеюсь, у тебя все там будет хорошо.
Целую и с нетерпением жду, когда смогу увидеть и обнять тебя.
Твой Д."
В десятый раз перечитываю, и не вериться. Не вериться, что реально… Что всё это реально происходит. Что письмо реальное….
Даня. Данечка… Мальчик мой…
Письмо…
Его письмо…
Какой красивый подчерк, какие буковки…
Родные буковки…
Целую, целую, как дурочка…. и еще сильнее плачу,
… едва не вою от боли… и горечи.
Боженька, я так больше не могу…
— Эээ! Ты куда?! — (послышалось за дверью)
— Как куда? В душ!
— Там занято! Вали в другое место!
— Слышишь, а тебе не надоело хамить?
— Виолетта, лично я тебя не трогаю.
Иди ото… в другую кабинку.
— Я хочу… в эту!
(резкий рывок)
— Эй, черт!
(я нервно дернулась, сжалась, письмо вмиг спрятала под себя, на пол, в лужу…)
— Ой. Прости…
(спешно, пристыжено захлопнула)
— Уродина!
— Ты че творишь?!!
— Говорила же не лезь!
— А ты не говорила, что там Лера.
— Бараниха.
…
(уже не слушала, не слушала я дурные, больные, ненужные звуки)
От шока… застыло всё внутри —
Размякло, раскисло письмо от воды!
Поплыли, заплакали буквы.
Бог мой!
Нет! НЕТ! ПРОШУ!
Черт…
… порвалось.
Да что ж такое!!! ЧТО ЗА ЖИЗНЬ!!!!!!!!!!!!!
* * *(Света)
— Уничтожила письмо?
— Уничтожила.
— Что писал?
…
— Что скучает.
— А, ну… эт нормально.
— Свет, я, кажется… люблю его. Очень люблю.
(невольно передернула плечами)
— Это же хорошо? Да?
— НИЧЕГО ХОРОШЕГО! — (резкий рывок, разворот и убежала прочь)
Вот дерьмо…
Глава Сорок Вторая
(Лера)
Я понимаю, понимаю, почему так всё выходит.
Чем больше преград, чем больше НЕЛЬЗЯ…. тем СИЛЬНЕЕ начинаешь сопротивляться, вестись, волочиться за веревочкой,
… тем сильнее чувства.
Встретились бы мы так, где-то на улице, во дворе, или даже пусть и здесь…. но без этих больных правил — всё было бы иначе.
Еще не один месяц прошел, прежде чем что-то яркое вспыхнуло в моем сердце. В моем, в его.
А от постоянного накала — пламя разгорелось вмиг, подобно взрыву, вспышке.
Глупой, неукротимой, вспышке.
И что теперь? ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ????
Осталась последняя встреча. Одна. Одна-единственная.
И всё.
Данила успокаивает, говорит, что что-то придумает.
Но что? ЧТО?
Ничего.
А потому не верю.
НЕ ВЕРЮ.
Я — не циник. Я — РЕАЛИСТ. Да и только.
И только…
* * *Еще одну неделю, одну неделю мне пережить.
Не знаю, отчаяние это, или апатия (верная гончая депрессии). Но стало как-то проще.
И я даже уже рада, что записка порвалась, размякла… Уничтожена. Стало НАМНОГО проще.
Нет ничего, чтобы мне доказывало ЕГО существование.
Мой накал достиг апогея, взорвался истерикой.
Нервным срывом… и теперь… в душе ПУСТО.
Пропали чувства, переживания, жажда поскорее получить то, что сердце просит.
Терпение — или равнодушие?
… не знаю.
Да и разве, по сути, это так важно? Что-то меняет?
Не думаю…
В моем сознании упорно стала зарождаться мысль, что все что вокруг меня — сон. А лучше — миражное видение, придуманное больным рассудком.
Ничего настоящего. И нечего переживать.
Подобно роботу жить… жить по кругу, без происшествий. Пусть ничего не будет вокруг. И никого.
Ни с кем не хочу общаться. Ни с кем…
* * *— Лерка! Завтра воскресенье!!!
— И что?
— Как что? Лера…
Ты знаешь, эта твоя сдержанность… уже даже не смешно. Может, хватит?
— Не понимаю о чем ты.
— Все ты понимаешь!
