Звева Модиньяни - Рыжие волосы, зеленые глаза
— Ты хочешь сказать, что во всем этом огромном доме не найдется местечка для меня? — удивилась Мария.
— Место есть для всех, но только не для такой девочки, как ты, — ответила хозяйка дома.
— Такой, как я? — переспросила Мария, пораженная и немного обиженная.
— Ты чистая, вот в чем все дело. А я нет, — холодно отрезала Моретта, не повышая голоса и не изменяя выражения лица.
— Ты что, шутишь? — ахнула Мария.
— Я говорю совершенно серьезно.
— Почему же ты пригласила меня сюда?
— Ну, может, я просто хотела еще раз повидать ту девочку, какой была сама, когда уезжала из Каннучето в Болонью. Если бы можно было время повернуть вспять, я, наверное, осталась бы жить с папой. Может быть, стала бы учительницей, как он. А теперь вся моя жизнь летит к чертям.
— Я тебе не верю. Этого не может быть, — горячо запротестовала Мария. — Я вижу перед собой потрясающую женщину. Богатую, светскую, очаровательную.
— Это всего лишь видимость. Нет, я не пример для подражания. И не смогу, что бы ты там ни воображала, послужить тебе опорой, — Моретта говорила прерывающимся от волнения голосом, горько глядя прямо в глаза Марии.
— Так кто же ты? — растерянно спросила та.
— Я шлюха, — призналась Моретта.
— Ты хочешь сказать, что выходишь на панель и ловишь мужчин?
— Хуже. На меня работает много девушек. Мы шлюхи высшего класса. Наши клиенты — важные господа. Ты даже не представляешь, насколько важные. У меня целая контора в Болонье. По связям с общественностью.
Моретта расплакалась, как маленькая, и Мария, обняв ее, принялась утешать.
— Расскажи мне все по порядку, Моретта, — прошептала она, крепко прижимая подругу к себе.
3
Обе девушки уселись на диване, Моретта вытерла слезы и принялась спокойно, во всех подробностях рассказывать о том, что случилось с ней за прошедшие годы.
Окончив учебу, она начала систематически просматривать рекламные объявления в «Карлино». Ей не терпелось поскорее удрать из родной деревни. Она получила диплом учительницы начальной школы, но у нее и в мыслях не было идти по стопам отца. Ни за что на свете Моретта не стала бы растрачивать свою молодость, принося ее в жертву куче сопляков от шести до десяти лет. Однако на первое время ей пришлось пойти в школу в угоду отцу, и Бенито с гордостью представил ее своим коллегам:
— Это моя дочка, она продолжит семейную традицию.
Коллеги посмотрели на нее свысока и, презрительно усмехнувшись, пожали плечами. Школьный директор Освальдо Марини посоветовал девушке никому из них не доверять и объявил, что он сам готов протянуть ей руку помощи, если его квалификации, как он многозначительно выразился, окажется для этого достаточно. Моретте даже в голову не пришло поинтересоваться, о чем идет речь, и в конце концов она покинула Каннучето, так и не узнав, к чему относится эта самая квалификация, игравшая столь значительную роль в истории директора вверенной ему школы.
— Эта школа — настоящий гадюшник, милая моя девочка. Если бы не моя квалификация, было бы еще хуже, — повторял ей Освальдо Марини.
Узнав о том, что она спит и видит, как бы уехать в Милан, или в Болонью, или в другой большой город, он отечески улыбнулся ей и сказал:
— Ничего хорошего ты не найдешь ни в Милане, ни в Болонье. Что здесь, то и везде, уж ты мне поверь. Голливудские бордели у нас тут тоже есть. Есть у нас и шлюхи, и педики. Так что, если надумаешь уехать, дай мне знать.
Тем временем Моретта в поисках работы продолжала вычитывать рекламные объявления в «Ресто дель Карлино». Она рассылала повсюду письма и каждый день с нетерпением дожидалась появления почтальона. Ее отец Бенито, готовый на любые жертвы ради ее счастья, понял, какое нетерпение сжигает его дочь, и пожелал своей «черно-белой девочке» наилучшего разрешения ее проблем.
— Лети на простор, — говорил Бенито, — но помни, в небесах есть ястребы, не знающие жалости, а на земле полно негодяев, готовых растоптать тех, кто слабее.
Когда наконец от одной фирмы пришло по почте приглашение на собеседование, Моретта стала прыгать от радости, а Бенито вздохнул с облегчением. Письмо было на фирменном бланке с изящной надписью: «Альма. Институт красоты. Улица Массимо д'Адзелио, 17, Болонья».
— Ты твердо решила уехать? — спросил Бенито.
— Я хочу этого больше всего на свете.
— Очень надеюсь, что они примут тебя на работу, — заключил отец.
Он готов был скорее жить в разлуке с дочерью, зная, что она счастлива в Болонье, чем видеть ее тоскующей и томящейся в Каннучето. Моретта крепко обняла его в надежде, что он избавит ее от традиционного отцовского напутствия.
— Веди себя хорошо, — начал Бенито.
— Да, папа.
— Будь честной. Если ты будешь уважать самое себя, другие тоже будут тебя уважать. Но если что-то пойдет не так, помни: здесь твой дом, и он ждет тебя… Веди себя так, чтобы я мог тобой гордиться.
Моретта простилась с ним ласково и тепло, призвав всю любовь, какую способно было вместить ее сердце. Ее дед, участник фашистского похода на Рим, наградил сына именем своего дуче, но сам Бенито, человек добрый и великодушный, был чудаковатым мечтателем не от мира сего и не имел особых политических пристрастий. Моретта торжественно поклялась ему, что никогда не сделает ничего такого, чего надо было бы стыдиться. Бенито поверил ей и постарался сдержать переполнявшие сердце слезы.
— Пиши мне, — сказал он ей на прощание. — Вот, держи, это тебе, — и он протянул ей «Приключения Пиноккио»[22], книгу, содержавшую, на его взгляд, всю мудрость, накопленную человечеством, все заветы, к которым молодежи стоило только прислушаться, чтобы избежать житейских опасностей и соблазнов.
Моретта, конечно, поблагодарила отца за подарок, но она была в том возрасте, когда не слушают говорящих сверчков: ее душа жаждала полета и приключений.
В Болонье она с головой окунулась в работу и проявила себя способной ученицей. Альма, хозяйка института красоты, по достоинству оценила прилежание и упорство девушки, отличавшейся к тому же блестящим умом.
— Я довольна тобой, — как-то раз доверительно сообщила ей Альма. — Но постарайся не перетруждаться. Наши силы небеспредельны.
— Но я получаю удовольствие от работы, — возразила Моретта.
— Должна признать, что мы, романьольские женщины, не такие, как все. Я родом из Сант-Арканджело. И кто бы мог подумать, что когда-нибудь весь высший свет Болоньи будет обслуживаться у меня?
Альма была одной из самых видных и уважаемых представительниц парикмахерского искусства. Дважды в год она ездила в Париж на курсы усовершенствования к самому Карите.
