Ксения Васильева - Теплый пепел надежд
Сонечка, вскочив, зажгла свет и увидела пьяного Федю с разбитым носом. Найдя в своем бездонном пакете носовой платок, она намочила его и приложила к Фединому носу.
Сонечка снова забралась на раскладушку, пытаясь задремать, и тут Федя довольно разумно заговорил:
— Сонечка, милая девочка, какая же я дрянь и подонок! Я…
Началась исповедь, потребность в которой у алкашей появляется обычно среди ночи, когда еще нет сильного похмелья, а состояние глухого опьянения прошло.
По мере течения своей печальной повести Федя трезвел, а это было неприятно чисто физически и лишало пьяного куража, необходимого ему сейчас, ибо задумал он сделать Сонечку своей послушницей…
— Послушай, Сонька, — как бы по-товарищески обратился он к ней, — давай выпьем за мою пропащую жизнь! И за то, чтобы не пропала она у тебя. Я сейчас принесу глотнуть…
Федя притащил полбутылки водки и стакан шампанского, куда успел плеснуть водочки.
Сонечка, совершенно подавленная Фединой исповедью, почувствовала, что выпить сейчас необходимо, иначе у нее начнется истерика и она выдаст себя.
Они дружески чокнулись, выпили, повторили по настоятельному совету Феди, и оба расслабились.
Сонечке, получившей алкогольный удар, какого она не ожидала, нестерпимо захотелось рассказать другу Феде о своих мытарствах… Она вполне прозрачно намекнула, что в родном городе ей появляться нельзя, она натворила там дел…
Сказала, испугалась и отрезвела — что она несет?.. И стала неуклюже пояснять: любовь, мол, была… Он ее не любил (еще бы, подумал Федя), а она очень; но надежд не было, и она сбежала с горя…
Сонечка разревелась, вспомнив родной город, свою жизнь там, милую, любимую Гулю, и затосковала так, как тоскует непьющий, хлебнувший «ерша».
Она подумала, что обязательно напишет Гуле обо всем. И пусть она судит Соню страшным и справедливым судом.
Федя понял, что наступил его час. Он присел к ней на раскладушку, стал гладить ее по голове… И вдруг ощутил под париком что-то плотненькое… Федя тут же понял, что девчонка прячет там башли.
Наверняка доллары. Потому что «деревянные» она выуживает из пакета, с которым, кстати, не расстается… Подумав об этом, он стал целовать Сонечку в мокрые от слез щеки, шмыгающий нос и, наконец, поцеловал как следует! Хорошо, что она приняла «ерша»!
Ибо вынести тот букет, которым несло от Феди, трезвому было бы невозможно. А так Сонечка приняла поцелуй как знак дружбы и симпатии, хотя вихрем пронеслось воспоминание о том поцелуе, единственном в ее жизни, когда он поцеловал ее, не зная еще, кого целует…
А у Феди созрел план.
У него в этом доме были знакомые, иногда переходившие после совместной пьянки в категорию друзей.
Ребята они были хорошие, как считал Федя, особенно один из них, который в этом доме держал мастерскую, — он был художник, как и его товарищи, наведывавшиеся к нему. Мастерская располагалась напротив Макарыча-самогонщика, где Федя с художниками и встретился.
Художники были не сильно имущие (богатые заезжали сюда редко, но бывали, потому что хозяин мастерской, Кирилл, был фигурой заметной — человеком преумнейшим, преинтереснейшим. Богатые попросту выдаивали из него идеи, афоризмы, даже философские взгляды).
Художники обычно жаловались на отсутствие натуры. Длинноногие девицы с незапоминающимися смазливыми личиками вызывали у них отвращение, а яркие индивидуальности требовали за сеанс непомерных денег. Рыскать же в поисках дешевой натуры по улицам, вокзалам и притонам им не хотелось, да и СПИДа побаивались, ибо только ленивый не спал с натурой после сеанса…
Поэтому главной в разговорах художников была тема девок, которые ради святого искусства не хотят снизить даже на доллар плату за свою уникальную внешность.
Художники были умельцы по мату. Федя иной раз и восхищался, и терялся. Творческие люди!
Но Кирилл с презрением обзывал их шоферней, мастеровщиной. С пустой бочкой вместо башки ничего не напишешь… На него не обижались — имел право. Писал он в особой манере, презирал выставки, презентации, суетню, тусовки… О себе он так же брезгливо говорил: мазилка, крашу картинки… Иностранцы картин Кирилла не понимали и покупали редко: фоны темные, густые, фигуры женщин и мужчин еле высвечиваются в этой мути — не эффектно.
Но те, кто хоть что-то понимал, говорили завистливо: нам бы Киркин талант. А он изображает из себя, высокомерит. Все учится… Все, говорит, учебки… Они знали, что он враз может «покрасить» то, над чем они будут биться месяцами…
Но он не желал идти на поводу — ни у сиюминутности, ни у моды.
Федя как-то (опять же по пьяни) привел двоих к Зофье, нарассказав про ее «уникальную внешность».
Но художники быстро разочаровались. Теперь Федя нацелился на Сонечку. Вот кого можно им продать! Страшненькая — это они любят, особенно Кирилл.
Фигура у нее замечательная, тело свежее. Даже Федя понимал, что сочетание такого лица и тела — невероятная находка.
Кто-то на это польстится… Надо ее еще немного пугнуть, хотя она и так напугана: примчалась в Москву не просто так, а что-то натворив там, у себя. Может, ограбила? Недаром доллары в парике держит… Надо бы ее пошерстить! Но сначала — продажа. Так он себе и на хату заработает! Очень хочется жить дома, в своей квартире…
Ну, вот он и прочухался. Повернулся к обнаженной Сонечке, которая лежала спиной к нему, и оценил ее глазом торговца «живым товаром»: надо же, какая злая природа! Сейчас так и кажется, что обернется к тебе прелестное личико. А на самом деле — неандертальская рожа, кроме отвращения или даже страха ничего не вызывающая. А какая изящная, безупречная линия талии и бедра, нежная кожа плечика и спины…
Какой тайный смысл в этом?.. Несчастное существо…
…Хватит, прервал свои жалостливые мысли Федя. Ему-то какое дело до ее рожи? Они друзья, и он предложит ей по-дружески, скажет ей все, ничего не утаит, ну, может, совсем чуть-чуть… И только с ее согласия! Не иначе. Он человек чести.
— Сонечка, ты в порядке? — спросил он ласково.
Она утвердительно мотнула головой. Лица ее не было видно, и она снова представлялась необыкновенной красавицей и ангелом земным…
— Родненькая, — начал Федя нежно, все еще видя перед собой очаровательного полуребенка-полуженщину, которую себе придумал, — я тебе хочу только добра, поверь мне. Тебе нельзя здесь оставаться… Ты погибнешь, а я… Сама видишь, кто я. Законченный алкоголик. Без денег, без работы, без всего. Что я могу для тебя сделать? Тебе нужно бежать отсюда, и вот в этом я смогу тебе помочь. Но, извини, не бескорыстно. Такова жизнь. Ты согласна?
