Арина Холина - Законы высшего общества
Настя задумалась. Ничего себе! Большой куш… Все ведь только и мечтают о таком инвесторе! Надо просто подойти к дереву, на котором растут денежки, и не полениться сорвать их.
— Ну-у… — задумалась Настя. — Можно попробовать, конечно…
— У них одно условие. Ты должна играть главную роль.
— Ну, это мы посмотрим, — хмыкнула Настя. — Пусть для начала принесут сценарий.
Времени серьезно размышлять о новых проектах не было. Едва выкарабкавшись из съемок сериала — хорошо хоть, роль там у Насти была не очень большая, они приступали к съемкам фильма по книге Максима. Очень скоро — уже на следующей неделе, начнутся мучения: подъем в семь утра, грим, работа до глубокой ночи…
Месяц спустя Настя отсиживалась в дешевом вагончике — гримуборной, на котором по собственной же глупости и сэкономила, когда в дверь постучали.
— Вон! — закричала Настя.
Она уже с полчаса рисовала на салфетке окровавленные останки режиссера, которого ненавидела больше, чем эстонцы — Советскую власть.
Режиссер желал подчеркнуть «глубокий психологизм», сделать все мрачным, медленным и печальным, и у Насти уже просто не было сил бороться с мэтром, который глотал успокоительное и каждые два часа грозил уволиться.
— Насть, это Маша! — кричали под дверью.
— Есть ли у тебя яд, Маша? — отозвалась Настя.
— Кажется, нету! — хихикнула та.
— Без яда не приходи! — распорядилась Настя.
Но дверь уже открылась — резким движением Маша снесла хлипкий замок.
— Черт… — простонала Настя.
— Что, гений артачится? — посочувствовала ее помощница.
— Убей его, а? — простонала Настя. — Твой отец бизнесмен, он ведь наверняка знает, с кем можно договориться. Несчастный случай. Сердечный приступ. Что-нибудь обыденное.
— Вот! — Маша вытащила из сумки объемистый файл и положила на стол.
— Компромат на старого засранца? — обрадовалась Настя.
— Настя… — с упреком произнесла Маша. — Это сценарий. По Галиной книге.
— Ага, — кивнула Настя. — А кто его писал?
— Галя и… я, — Маша пожала плечами.
— Ага, — повторила Настя. — И когда это ты успела?
— Я хочу долю, — Маша присела на сиденье. — В этом проекте.
Настя развела руками.
— Хорошо.
— Договорились? — расцвела Маша.
— Конечно.
Настя помирилась с режиссером — они договорились до того, что он — самый гениальный гений, а Настя — единственная талантливая актриса во Вселенной, свернули съемки и разъехались по домам.
Максим торчал в Нижнем Новгороде на встрече с читателями, так что Настя устроилась на кровати с коробкой профитролей с мороженым, шоколадными конфетами из «Фаушона» и графином теплого чая, открыла папку со сценарием и приготовилась веселиться. Одолев сценарий часа за полтора, Настя принялась за книгу.
— Потрясающе! — сообщила она телевизору.
Тарантино бы точно взялся за экранизацию — такого упоительного бреда, написанного на полном серьезе, нарочно не придумаешь. И не стоит игнорировать чудовищный слог, поистине графоманскую легкость письма — поток сознания, и галерею совершенно картонных персонажей, одолеваемых поистине шекспировскими страстями, — такого количества измен, предательства, коварства и шитых белыми нитками интриг не наскребешь во всей мировой литературе.
О'кей. Кто-то это прочитает. Тихо, тайком, в метро — в метро отчего-то не стыдно читать всякую ерунду, но вот кино… В фильме все прорехи, морщины, прыщи и рубцы этого романа-инвалида вылезут крупным планом.
К тому же потуги Маши приукрасить оригинал выглядели так же нелепо, как бриллиантовая брошь на старом грязном платье.
— Маш, не разбудила? — побеспокоилась Настя.
— Все нормально, — бодро ответила та.
— Маш, а ты понимаешь, что сценарий ужасен?
— Ну, я бы не стала так категорично… — промямлила Маша.
— Они тебя подкупили, что ли? — Настя вышла из себя. — Маша, это чушь! Если добавить туда парочку вампиров, а они придутся ко двору, можно взять «Золотые малины» на десять лет вперед! На двадцать!
— Настя, это бабки! — разволновалась Маша.
— А нельзя ли все это улучшить?! А?
— Нет, — отрезала Маша.
— Что значит «нет»? — Настя уже кричала в голос.
— «Нет» значит, что либо мы принимаем этот сценарий, либо Галя с Антоном отдают его другой студии.
— Вот это наглость! — выдохнула Настя. — Они с ума посходили?
— Хозяин — барин, — сухо ответила Маша. — Только ты не забывай, сколько денег мы можем на этом заработать.
— Я все помню, — заверила ее Настя. — Ладно. Мы в четверг уезжаем в Ялту, а ты пока попробуй уломать Галю.
— Ничего не гарантирую.
— Ну, попробуй все-таки.
Ялта изображала Лазурный Берег. Настя изображала жену миллионера. Довченко изображал главного героя — жиголо.
Доизображались до того, что все читатели газеты «Твой День» и «Экспресс-газеты» обсуждали их роман.
К сожалению, это нельзя было назвать клеветой.
Роман был.
Настя некоторое время сомневалась — а стоит ли? — но с Пашей они встречались в постели не первый раз. Пару раз в году у них что-то происходило — они встречались и бросались друг на друга с такой страстью, что никакие причины, противопоказания, другие отношения и даже угроза смерти не могли бы оторвать их друг от друга.
Настя знала Пашу как облупленного. Он — артист. Холостяк. Мужик с отчаянным темпераментом.
У них никогда ничего серьезного не получится.
Но эти короткие встречи были настолько упоительны, насыщены электричеством, состояли из ничем не разбавленного секса, что от них невозможно было отказаться.
И это ее жизнь. Она — актриса. Она в Ялте, временно одинока, в страшном нервном напряжении. А Паша… Жилистый, горячий, загорелый…
Курортный роман.
О котором никто не знал.
Журналисты в очередной раз сочинили роман двух звезд — обычное дело.
Но Максим злился.
— Ты мне не веришь? — кипятилась она.
— Настя, дело не в этом…
— А в чем?!
— В том, что ты меня перебиваешь через слово! — заорал он в трубку.
— Молчу… — притихла Настя.
— Дело в том, что твоя личная жизнь — достояние семидесяти миллионов человек, и я просто не понимаю, что делать, если каждый второй в этой стране обсуждает, с кем ты спишь!
— Да я сплю с тобой!
— Но знаем об этом только мы с тобой! — Максим так кричал, что голос сорвался на хрип.
Лучше всего было сейчас разрыдаться. И Настя разрыдалась.
— Пока! — убедившись, что он слышит, как она плачет, Настя повесила трубку.
Вскоре он перезвонил.
