Юлия Григорьева - Чужими руками
Почему я не помню, как я это сделала? Как принесла Лизке одежду – помню. Как спросила ее, почему у нее изменился голос, – помню. Как задержала взгляд на фене – тоже. Помню, как появилась страшная мысль. Но я же не брала фен в руки! Не включала его в сеть! Не бросала за шторку. Не помню, чтобы я это сделала! Да и времени у меня не было! Потому что заверещала сигнализация.
Может быть, на меня нашло затмение? Или тут другое? Рассказывали как-то по телику, что в человеческом мозге есть специальный защитный механизм. Если правда о каком-то событии слишком страшная… Настолько непереносимая, что угрожает психическому здоровью… Тогда мозг может отключить память о нем. Как же это называется? Дай Бог памяти. Охранительное торможение? Вроде бы так. Если ничего не путаю. Да как бы эта штука ни называлась – она есть! Доказано! Не случилось ли что-то подобное со мной?
Тогда что получается? Мне никогда не узнать, кто лишил Лизку жизни. Если это сделала я – мозг до конца моих дней не позволит вспомнить об этом. Если не я – тем более не узнать.
«Чушь! – обрываю себя. – Что ты пытаешься себя обмануть? Ты знала, что Василий намеревается тебя убить. Ты решила сделать так, чтобы он ошибся! Заманила Лизку в свою квартиру. Вылила на сестру молоко, чтобы у нее был повод забраться в ванну. Василия ты уже вызвала. По твоим расчетам, он как раз должен был дойти от гаража. Тебе оставалось заметить, что он подходит к дому, выйти из квартиры и спрятаться в закутке у мусоропровода. Ты рассчитывала, что Василий зайдет в дом, увидит твои вещи в прихожей, услышит, что кто-то моется в ванне, и решит, что это ненавистная жена. А что еще он должен был подумать? Ты рассчитывала, что он заглянет в ванную, увидит задернутую шторку, увидит фен… Память подскажет недавнее происшествие. И что бы ни было у него задумано раньше, Василий увидит, что удача сама идет к нему в руки. Ведь у них было задумано представить мою смерть как несчастный случай. И вдруг Вася увидит: да вот же он! И сделает то, что ты от него ожидала. Ты же на это и рассчитывала! Зачем лукавишь?»
«Да! – признаюсь себе. – Задумано было так. Но из-за сигнализации все пошло наперекосяк.
Я выбежала во двор. А когда вернулась, то увидела: включенный фен в ванне, Лиза мертва, а Васи в доме нет. И непонятно, кто убил Лизку».
Меня обжигает внезапная догадка. Все было почти так. С маленькими поправками. Василий вернулся, когда я была во дворе. Зашел в квартиру, увидел мою одежду, понял, что я в ванне, и сделал то, что давно было задумано. Тогда где он сейчас? Отправился к Лизке? Наверное, сначала должен был ей позвонить. «Дорогая, я все сделал. Зойка больше не стоит на нашем пути к счастью». Но Лизкин телефон молчит. Значит, не стал звонить из осторожности. Вернулся в гараж, чтобы обеспечить себе алиби? Как он пришел – никто не обратил внимания. Ушел тоже незаметно. Алиби!
Новая мысль заставляет меня подскочить. Нечего рассиживать! Время идет!
Приходится зайти в ванную, чтобы забрать Лизкины тряпки. Снова вижу вилку фена в розетке. Достаю из стиралки Лизкины тряпки. Сбрасываю в пакет и выхожу в коридор. Надеваю Лизкины курточку, сапоги. Беру ее сумочку. Проверяю содержимое. Паспорт на имя Лиз Штейнбах. Водительская лицензия. Деньги. Косметика. Карточки. Ключи. Телефон. Телефон. Проверяю непринятые входящие звонки. Нет таких. Означает ли это, что моя последняя догадка верна?
Перед тем как выйти, еще раз проверяю: не взяла ли по инерции что-то свое, не оставила ли что то Лизкино? Выхожу. Щелкает замок захлопнутой двери. Все! Теперь я не скоро сюда приду!
Заглядываю в закуток у мусоропровода. Вижу грязные следы рифленых подошв. Еще одно подтверждение последней догадки?
Бросаю в мусоропоровод свой телефон – и почти бегом к лестнице. Только бы никого не встретить! «Доброе утро, Зоенька!» Вот это мне сейчас меньше всего нужно.
Повезло. Как хорошо, что я ни с кем из соседей не общалась! Выбрасываю пакет с тряпками в мусорку. И, не задерживаясь, иду дальше.
Главное, не торопиться. Не надо привлекать к себе внимание. Правда, мужики все равно заглядываются. У меня не то настроение, чтобы поощрять их обнадеживающими улыбками. Или гнать прочь свирепым взглядом. Ни то ни другое не годится. Сейчас мне надо быть серой, неприметной мышкой. И тогда все будет хорошо.Я в Лизкиной квартире. Босиком сижу в кухне и прокручиваю в голове все случившееся. Может ли быть, что мне предстоит общаться с полицией? Только в одном случае. Если будет установлено, что погибшая – Лиз Штейнбах. Тогда выяснят, где она снимает жилье, и заявятся. Это возможно только в одном случае. Если Василий опознает в погибшей свою любовницу. При таком раскладе мне конец!
Грустные мысли прерывает звонок. Достаю телефон. Звонит «В». Понятно. Руки все еще дрожат. Не сразу удается принять вызов. Наконец, получилось. Подношу телефон к уху.
– Слушаю!
Голос у Василия дрожит:
– Лиза! Это я.
– И что дальше?
– Лиза! Она… в ванне…
– Кто она?
– Ты что, Лиза? Не поняла? Зоя в ванне! Все кончено!
– Что кончено? Ты о чем?
– Лиза! – В голосе Василия недоумение пополам с отчаянием. – Перестань дурачиться! Все случилось, как мы и хотели! Зоя мертва!
Самое время изобразить удивление:
– Зоя? Мертва?
– Лиза! Ничего не понимаю… Ты так говоришь, как будто…
Едва не кричу в телефон:
– Что с ней случилось?
– Лиза! Мне не до шуток! Я сейчас приеду!
– Что с Зоей?
– Она лежит в ванне. Мертвая. По своей идиотской привычке сушила волосы, сидя в ванне. Видимо, уронила фен. Током убило.
– Ты хочешь сказать, что она дура? Сушила волосы, сидя в ванне с водой? Врешь! Ты убил ее!
– Лиза! Я ничего не понимаю…
Нетерпеливо перебиваю его:
– Ты, подонок, убил мою сестру!
– Лиза… Я сейчас приду!
– Зачем? Иди в полицию! Пиши явку с повинной! Все!
Василий пытается что то сказать, но я отключаю телефон. Он, конечно, сейчас примчится. Это хорошо. Я знаю, как разговаривать, чтобы этот болван потерял способность соображать. Ее у него, собственно, и не было никогда.
«Не отвлекайся! – командую себе. – Обойди квартиру! Ты должна в ней ориентироваться, как в собственной!»
Воспоминание о своей квартире заставляет меня грустно вздохнуть. Ох, не скоро я попаду в нее снова! Только когда стану законной наследницей! Но для этого надо сделать еще одно дело. Посмотреть, как Лизка расписывается. Почерки у нас очень похожи, а вот как выглядит ее подпись, я совсем не знаю.
Открываю ее паспорт. Лизка пристально смотрит на меня с фотографии. Мне кажется, что она говорит мне: «Зачем? За что?»
Отвожу глаза от фотографии. Внимательно рассматриваю подпись. В прихожей у зеркала видела ручку и бумажки для записей. Старательно копирую росчерк. Ничего сложного. Как и большинство женщин, Лизка не мудрила, придумывая после замужества подпись. Первая буква фамилии, нечитаемые штрихи и длинная загогулина в конце. Тренируюсь минут пятнадцать. Теперь я готова расписаться за Елизавету в любом документе. Сжигаю бумажки в пепельнице. Пепел смываю в туалете. Если Василий не подведет – никому в голову не придет подозревать Лиз Штейнбах в убийстве сестры. Но предусмотрительность необходима.
![Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия : СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
