Людмила Анина - Та, что ждет
— Как же мне хочется тебя обнять…
Она купалась в его любви и заботе. Иногда, слушая его нежные слова, ей хотелось зарыться лицом во что-нибудь и закричать, завопить что-то нечленораздельное, чтобы сердце в груди не разорвалось от сладкой муки. Сумасшедшее, безумное, невыносимое счастье, которое так трудно удержать внутри себя навсегда.
— Жемчужинка…
— Лешка, ты меня вконец избалуешь…
— Правда? — Он рассмеялся. — И что же нам теперь делать? Я ведь обожаю тебя баловать…
Ну что здесь можно было поделать? А ведь он не знал, как ей нравилось, когда он ее баловал.
— Прекрати…
— Ты правда этого хочешь? — Голос в телефонной трубке стал мягким, вкрадчивым, проникая в ее уши, щекоча и дразня. — Ты не хочешь, чтобы я тебя целовал?
Нет, нет, этого она не хотела!
— Леш….
— Что? — невинно поинтересовались в телефоне. — Ты же говоришь, что не хочешь…
— Я этого не говорила! — возмутилась она.
И более того, даже не думала ни о чем подобном!
— А что же ты говорила?
— Леша!
— Да-да? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.
Ах вот ты как? Ну ничего, ничего, отольются кошке мышкины слезки…
— Чем ты занимался сегодня целый день? — целомудренным тоном спросила она.
Он уже хорошо изучил все ее интонации, но сейчас расстояние сыграло ей на руку — подвох в голосе он не почувствовал и, ни о чем не подозревая, беспечно ответил:
— Бегал как собачка с языком на плечо. Устал ужасно…
— Мм, это же хорошо! — промурлыкала она в ответ. — Значит, ты не будешь против моих расслабляющих процедур…
Глубокий, протяжный выдох — на том конце трубки поняли, что угодили в ловушку:
— Каких таких процедур?
В эту минуту он не видел ее тихую улыбку, ее взгляд, устремленный куда-то вдаль, — одним маленьким шажком она перепрыгнула невидимую границу из окружающей ее действительности в их маленький уютный мир. Вокруг нее были безликие стены офиса, полутемный коридор, в конце которого она сидела за огромным столом, но все ее существо было далеко отсюда — там, рядом с ним, в далекой и неведомой ей Перми, откуда до нее доносился его голос. Она вслушивалась в его дыхание, шепча ему какие-то слова, делясь с ним своими фантазиями и мыслями, своим бесконечным голодом по нему, чувствуя, как бабочками удовольствия ее любовь проникает в каждую клеточку ее тела.
— Я хочу тебя…
— Жемчужинка, я так скоро сойду с ума… Я тоже хочу тебя!
— Не сойдешь, я тебя спасу…
— Я, кажется, уже схожу с ума…
— Тогда мне нужно срочно тебя спасать! Например, ротиком…
— Не надо…
— Я хочу попробовать тебя на вкус…
— Нет…
— Так долго, как ты сам этого хочешь…
— Жемчужинка, ну пожалуйста!
— Ты ведь этого хочешь, правда?…
— Ну пожалуйста, — обессиленно простонал голос в трубке.
В эту секунду она чувствовала себя самой счастливой и самой несчастной женщиной на земле.
— Мне так тебя не хватает…
Пальцы переплетались с пальцами — тонкие, хрупкие с более сильными, горячими. Она вдыхала запах его волос, заглядывала в глаза, оплетала руками. Шептала ему на ухо что-то невразумительное, слыша что-то такое же невразумительное в ответ, набрасывалась на него, слепая, глухая к любым доводам разума, ничего не желая слушать и впитывая каждый его вздох. Она уже не принадлежала себе — она вся была с ним, в нем, вокруг него, отдавая и присваивая, принимая в себя и в ответ щедро окружая его тем, что ощущала сама.
Наступала ночь. Еще одна ночь, когда она, в конце концов, должна была положить трубку, и им нужно было расстаться.
Опять расстаться.
— Ты молчишь, зайчонок?…
— Нет-нет, Жемчужинка, все в порядке! Просто когда я слышу твой голос…
— А что с ним такое, с моим голосом?
— Я не знаю, как это описать. Просто когда я тебя слышу, я напрочь забываю, где нахожусь. Есть только ты, и ничего больше.
— То есть ты рад, когда я тебе звоню? Я немного переживала, что, возможно, отвлекаю тебя…
— Если бы ты только знала, как я не хочу класть трубку, когда мы разговариваем! А когда я вижу твой номер телефона…
Она тоже не хотела класть трубку. И снова расставаться на целую ночь.
И вообще расставаться.
— Ты знаешь, а я перестала любить выходные…
В трубке раздался глубокий вздох:
— Я тоже. У меня никогда такого не было, чтобы я считал часы и так ждал понедельника.
— А чем ты занимаешься в субботу и воскресенье?
— Сижу с сыном и делаю всякие домашние дела.
Ого! Интересно, какие?
— Что за дела? Расскажи мне!
— Ну, например, в это воскресенье готовил обед…
— Ты умеешь готовить? — В ее голосе прозвучало искреннее изумление. — Расскажи!
— Что, Жемчужинка?
— А что ты обычно готовишь?
— Много всего. Я вообще люблю готовить, и неплохо это делаю.
Это была ее мечта — встретить мужчину, который бы умел и любил готовить. Сама она похвастаться кулинарными талантами не могла, а оттого чувствовала себя на кухне скованно и неуютно. А тут вдруг вот так в одном человеке найти все, о чем она мечтала…
— Правда? А мне ты что-нибудь приготовишь? — У нее даже не было сил скрывать, как ей этого хотелось.
— Ну, конечно, приготовлю! — ласково ответил он. — А что ты любишь покушать?
Оооо…
Она обожала есть. Ее слабым местом всегда была выпечка, а еще салаты и сырокопченая колбаса. Список любимых блюд был огромен, что, разумеется, при чрезмерном употреблении плохо сказывалось на фигуре, и она то и дело была вынуждена говорить себе «нет». Такая несправедливость крайнее ее огорчала, но желание хорошо выглядеть все же брало верх, и она со вздохом продолжала придерживаться диеты.
— Ой, так много, я даже не знаю, с чего начать…
— Ну, самое-самое любимое!
— Наверное, салат оливье…
Еще маленькой девочкой она помнила, как мама крошила в большой тазик ее любимый салат, и она предвкушала наступление Нового года. Праздник, праздник!
— Ааа, это тот самый, с картошкой, морковкой, соленым огурчиком и горошком?
— Да, он самый…
Хорошо, что он не видит, как она покраснела.
— Ну все, теперь я знаю, чем тебя соблазнить!
— Ах, так?! — притворно возмутилась она. — Соблазнить??
— Ну, конечно! — наивно рассмеялся он. — Ты разве не заметила, что я это с успехом делаю?
— Ты делаешь? — вкрадчиво переспросила она. — А ты ничего не перепутал?
— В смысле?
— А кто полчаса назад умолял меня остановиться?…
В телефонной трубке раздался смешок:
— Ну хорошо, ты тоже.
— А ты был против? Мне кажется, ты даже не возражал особенно…
