Чёрный и Зоя. Без крыльев (СИ) - Ростова Татьяна

Ника отвлекла его, наклонившись к лицу мужчины.

— Помнишь ту девушку из общины? Чёрный порвал с ней? — задала она удивительный вопрос.

— А я откуда знаю? — хрипло хмыкнул он. — Я вообще недавно узнал, что он был с ней. А ты у меня такое спрашиваешь.

— Просто она там, в толпе, смотри, пытается с ним поговорить, — указала вниз Ника острым ноготком.

Грек лениво проследил взглядом за её пальцем:

— Пусть со своими женщинами сам разбирается, у него их полно.

— Женщин? — издевательские нотки зазвенели в голосе Ники. — У него только шлюшки малолетние.

— Согласен, — пожал плечами Грек. — Но он горячий парень, и такие вещи, как отправка сюда батюшки для шантажа он не простит.

Стройная, красивая женщина поднялась со своего места, всё ещё следя за парочкой внизу.

— А может, она ни при чём? Мне она показалась не интриганкой, а серьёзной девушкой, причём с характером.

— Да, да, ты всех, кто с характером обожаешь. Я вообще удивляюсь, как могу быть с такой, как ты? — вполголоса произнёс Грек, откинувшись в кресле и следя за действом на сцене и мосту, находившемся на одном уровне с ними. — Ты слишком — с характером.

Ника выслушала его реплику, наклонилась и поцеловала мужчину в уголок волевых губ, окидывая его взглядом своих дымчато-серых глаз.

— Для тебя слишком — не бывает. А иначе ты бы не любил меня.

Он улыбнулся, с удивлением следя за тем, как она собирается спуститься вниз.

— Ты куда?

— Пойду, выясню, насколько эта Зоя влюбилась в Чёрного.

Она уже вступила на лестницу, когда удивлённый Грек пробормотал, чего, конечно, Ника не услышала:

— И почему у таких праведниц так много заступников? А куда пошёл Чёрный? — громко и строго спросил он у Герцога, отчаянно махавшего девушке на канате.

Раскрасневшееся лицо того повернулось к президенту, всё ещё улыбаясь во все 32 зуба.

— А хрен его знает, он после той истории вообще — в тени.

Грек встал, ища в толпе внизу белую макушку Ники, и сам стал спускаться по лестнице.

— Ты куда? — на этот раз удивился Герцог — центровой никогда не пропускал и пяти минут своего шоу.

— Сейчас, — нервно бросил тот, всё больше хмурясь.

Его раздражало то, что приходилось вмешиваться в личную жизнь ребят, но и не сделать этого он не мог — ну, сущие дети, ей богу! И Ника туда же — сестра милосердия, чёрт возьми!

Чёрный выпил в этот вечер много, слишком много для себя. Он как будто хотел заполнить пустоту, которая возникла внутри, но водка не заливала её, делая ещё хуже. Возникла злоба на весь белый свет. По нему совершенно не было видно, что он пьян, но в голове мир добра и зла перевернулся вверх ногами.

Его тянуло ввязаться в драку, разбить себе и кому-нибудь в кровь лицо, и поэтому когда появилась Зоя, он уже не мог трезво и рационально поговорить с нею. Обида, глухая, затопившая до края всю душу, при виде её невинного, как будто ни о чём не подозревающего лица, скрутила сердце.

По дороге встретив Машу, из-за которой его избили, ему и в голову не пришло шарахаться от неё и «обходить десятой дорогой», как велел Грек. Сила саморазрушения вступила в свои права по принципу «хуже уже некуда», и Чёрный потащил девушку в злачное место завода, благо здесь он их знал хорошо. Сделав больно Зое, а это было написано на её лице, как в раскрытой книге, ему хотелось уколоть себя ещё больнее. Пусть его вообще убьют за эту Машу, ну и что, тяжело существовать, ошибившись в женщине, которая стала уже что-то значить для тебя, тяжело жить в опале Грека и бояться за свою шкуру. Чёрный будто летел на байке с горы вниз, а поделать ничего не мог, да и не хотел. Он просто бросил руль, как это делали большинство женщин, и зажмурил глаза.

— Я думала, ты увлёкся другой девушкой, — сказала с улыбкой Маша.

— Со мной это бывает, — ответил он серьёзно, абсолютно погружаясь в ложь. Увлекался он на самом деле уже давно, в юности, да сейчас… Зоей, но о ней не хотелось думать. Сразу начинало болеть где-то в груди. Как будто там ещё было сердце.

Заведя Машу в здание сцены, они долго шли по узким переходам и коридорам. Всюду им попадались люди — каскадёры, артисты, ребята из их мотоклуба, просто чьи-то девушки, и казалось, что нет за кулисами укромного уголка, но Чёрный уверенно шёл дальше.

Прижав к себе Машу в тёмном углу, где музыка только отдавалась дрожью стен и буханьем, он стал её грубо и быстро целовать. Девушка поняла, что они в каком-то хозпомещении, но дверей в нём не было из-за незавершённости здания. Спиной она чувствовала каждый кирпич, и когда уже он стащил вниз символическую майку, она громко вскрикнула, наткнувшись лопаткой на кусок торчащей арматуры.

— Что? — будто очнулся мужчина, отстраняясь от девушки.

— Больно, — капризно произнесла она. — Я наткнулась на что-то. Здесь полно опасностей — какая-то хрень торчит из стены.

Его глаза прояснились, и тут же наполнились каким-то новым чувством, в темноте этого было не понять, но он как будто вспомнил что-то очень важное.

Быстро сделав шаг назад от девушки, он выскочил из предполагаемой кладовки, как будто за ним кто-то гнался. Маша так и осталась стоять со спущенной майкой. С ней ещё ни один мужчина так не поступал.

Звуки рока разливались по площади, вели гостей и хозяев к высшему, чистому состоянию кайфа, который понимали только любящие отдыхать и веселиться подобным образом. В этот момент на сцене танцевали первоклассные танцовщицы и стриптизёрши.

Темой их выступления были первобытные времена, и девушки поистине будили в присутствующих мужчинах низменные инстинкты. Толпа бесновалась, приветствуя красавиц. Несколько мужчин по сценарию выехали на своих байках на сцену, и их окружили обнажённые девушки.

Огонь в темноте загорелся высоко над сценой, образуя символ мотоклуба — злая морда волка и две большие «AW». Эта эмблема пылала прямо на огромном железном мотоцикле, который сделали специально для сцены — высота его была около 10-ти метров. Зрители скандировали: «Же-лез-ные вол-ки!»

Вечер был в самом разгаре, праздник не собирался завершаться, обещая всё новые и новые смыслы и композиции на сцене. Он был посвящён теме единству байкеров всего мира, а особенно мотоклуба «Железные волки», филиалы которого были и в других европейских странах. В кульминации ожидался выезд самого Сонни, президента «Ангелов ада», который с удовольствием приехал по приглашению «Железных волков».

Через зрителей протискивался Грек, попутно довольно глядя на счастливые лица своих гостей. Он искал провинившегося «волка», и только сейчас подумал о том, что парню нелегко, и можно было бы как-то исправить ситуацию, а не орать на него без конца. Сегодня у центрового было миролюбивое настроение.

И ещё история с этой Зоей… была, мягко говоря, пикантной. Нет, только Чёрный мог так опасно сблизиться (почти помимо своей воли — ха-ха) с подобной женщиной (впрочем то, что она действительно интересна, не нужно сбрасывать со счетов). И потом тайно возить её по ночам, соблазнять… а романтично-то как, а? Грек улыбнулся.

Да, его ребята большие романтики и не лишены души. Они любят жизнь и приключения, вот только плохо, что после них остаются слёзы таких, как Зоя, неготовых к развлечениям, влюбляющихся всерьёз и навсегда. Если бы она просто наслаждалась проведенным с ним временем, не задумываясь о «завтра», но ведь эта наивная взрослая женщина всё ещё верила в настоящую и вечную любовь, которой все должны быть обязательно верны. Она и не подозревала, что для мужчин некоторое увлечение (и для некоторых женщин) так же естественно и абсолютно ничего не значит, как бритьё.

У него в жизни было много женщин, и далеко не все они понимали, что такое — быть женщиной байкера, а именно его, Грека. Только Ника сумела по-настоящему задержаться у него надолго. Она никогда не устраивала скандалов, но постепенно он стал замечать, что другие женщины его перестали интересовать, как и интрижки с ними. С одной любимой было спокойно, приятно и как-то проникновенно. Они могли часами разговаривать, бесконечно кататься, она очень помогала ему в работе и деле его жизни — в руководстве мотоклубом.