Я бросаю тебе вызов (ЛП) - Джеймс Лайла

— Сколько?

— Два месяца, максимум. Он отказался от любой формы медицинской помощи. Твой отец хочет, чтобы его последние дни прошли в мире. — Его голос понизился; выражение его лица было болезненным. — Без всей этой постоянной боли, химиотерапии, лекарств и операций. Он прошел через это один раз. Он знает, как плохо это может быть.

— Итак, вы говорите… он просто ждет своей смерти. Даже не сопротивляясь и не пытаясь выжить?

— Это неизбежно, — мягко сказал он, словно успокаивая раненое животное. —  На данный момент, даже если мы пройдем курс химиотерапии, это продлит его жизнь только на несколько месяцев. В лучшем случае едва ли даже год. Но он будет страдать еще больше.

Я покачал головой. 

— Брэд Коултер никогда не сдается.

Он улыбнулся горькой улыбкой. 

— У всех мужчин есть переломный момент. Мы не так непобедимы, как хотелось бы думать.

Девин схватил меня за плечо, словно утешая. 

— Мне жаль.

Он ушел, а я остался с его словами и пустыми соболезнованиями.

Мои пальцы скользнули по волосам, и я потянул за пряди, чувствуя жжение на коже головы. Мир стал размытым, и больница закружилась.

БЛЯДЬ.

Лила

Я плеснула холодной водой на лицо и… вдохнула.

Мое отражение в зеркале напомнило мне увядший цветок. Усталая. Испуганная. Потерянная. Я ненавидела больницы. Ненавидела их всеми фибрами души. Это слишком напомнило мне о прошлом. И я застряла в петле. Необходимость заново пережить свое прошлое и заставить себя сосредоточиться на Мэддоксе.

Я закрыла глаза и подумала о том, что сказал доктор. Брэд Коултер умирал, и мы ничего не могли сделать.

Не имело значения, как сильно Мэддокс ненавидел своего отца… Я видела это в его глазах. Он заботился. Он беспокоился. Он… чувствовал.

Это был странный способ соединить все точки. Кто бы мог подумать, что большой и могучий Брэд Коултер однажды так сильно упадет? Он был богом среди нас, смертных, а теперь он… умирал. Это была некоторая проверка реальности.

Я закрыла кран и прислонилась к раковине, потирая мокрое лицо рукой. Дверь захлопнулась за мной, и я подпрыгнула, повернувшись, чтобы увидеть Мэддокса, крадущегося внутрь. Он закрыл ее за мной. 

— Ты в женском туалете…

Мой рот захлопнулся, когда я увидела выражение его лица. Его яростные глаза. Боль. Страх. Нужда. Уязвимость. Голод. Так много боли.

— Мэддокс, — выдохнула я, чувствуя, как мое сердце набухает в груди.

При звуке своего имени он бросился вперед и врезался в меня. Мои бедра ударились о раковину, и я вскрикнула, только чтобы его губы сомкнулись на моих.

Он жестоко поцеловал меня. Такой нуждающийся. Такой жадный.

Жестокий, глубокий поцелуй. Неистовый и мучительный. 

— Ты мне нужна, — он вложил слова мне в рот, заставляя язык проникнуть внутрь.

Он был так безжалостен в своем поступке, что я на секунду забыла дышать. Мэддокс обхватил мое лицо одной рукой, сжимая мои щеки. Я задохнулась в его рот, и его язык скользнул по моему, заставляя меня принять его сладкий, порочный поцелуй.

Я обвила руками его голову, мои пальцы зарылись в его кудрявые светлые волосы. Его поцелуй не прекращался, пока он поднимал меня, ставя на поверхность раковины. Он грубо раздвинул мои ноги и втиснулся между ними, где ему и место.

Я углубила поцелуй, такой же сумасшедший, как и Мэддокс. Он опьянил меня. Я потеряла все мысли о времени и месте.

Огонь горел под моей плотью. Мой желудок сжался.

Мэддокс застонал мне в губы, и его бедра дернулись рядом с моими. Он выругался и прервал поцелуй, его кулак сомкнулся вокруг моих волос, чтобы запрокинуть мою голову, прежде чем он напал на мое горло. Он впился в мою кожу и высосал боль.

Он причинил мне боль.

Он успокаивал меня.

Его ладонь обхватила мою грудь, сжимая тяжелый вес. Внутри меня бурлило буйство эмоций. Так громко, так безумно, так безрассудно.

Я закричала, когда его зубы глубже вонзились мне в горло. Больно. Он поцеловал боль, прошептав в мою кожу. 

— Лила. Лила. Лила. Лила.

О Боже, мне было так больно.

Мои ногти сильно впились в его кожу головы, и он издал хриплый звук, от которого все мое сердце наполнилось теплом.

Далекий звук поворачивающейся ручки вырвал меня из этого безумия. Мои глаза распахнулись, и я увидела, как открывается дверь в уборную. Я задохнулась, отталкивая Мэддокса и глотая ртом воздух.

Он отшатнулся назад, его глаза были широко раскрыты и остекленели. Такие синие… глубокие, как океан. Сгорая от такой нужды. Похоть настолько пламенная, что это напугало меня.

Я спрыгнула со стойки и поднесла дрожащую руку к губам. В уборной к нам присоединились две пожилые женщины, и Мэддокс протиснулся мимо них и ушел, не сказав ни слова, ни разу не взглянув.

Моя кожа покалывала от последствий наших поцелуев, даже когда холод просачивался сквозь мои поры. Две женщины посмотрели на меня с пониманием, но я быстро отвела взгляд и вышла из уборной.

Мэддокс расхаживал по коридору. Он не смотрел мне в глаза, когда я устроилась в кресле, заламывая руки на коленях.

Это … уничтожило бы меня.

Этот поцелуй, если бы он зашел дальше, убил бы меня.

У меня не хватило сил остановить Мэддокса, потому что я была так же жадна до него, как и он до меня. Такая страсть была слишком опасна, чтобы с ней можно было играть.

Мы никак не могли выставить перед собой такое искушение и не сорваться. Никто из нас не был достаточно силен, чтобы сопротивляться этому. В одно мгновение мы бы поглотили друг друга.

Спустя несколько часов я все еще не вставала со стула. Мэддокс и я не сказали друг другу ни слова. Тем не менее, мы оба были остро осведомлены о внимании и близости друг друга.

Саванна вышла из комнаты, выглядя совершенно измученной. 

— Мне заказать ужин? Вы двое, должно быть, проголодались.

Я сглотнула ком в горле. Больно. Боже, это так больно. Дрожа, я встала и избегала смотреть на Мэддокса. 

— Я должна идти. Уже поздно…

Саванна слегка улыбнулась мне и одними губами сказала: 

— Спасибо.

Она вернулась внутрь, но на этот раз оставила дверь открытой. Для Мэддокса. Безмолвное приглашение.

У меня горели глаза. Мне пора было уходить. Я сделала шаг в сторону, и мое сердце упало к ногам.

Рука Мэддокса вытянулась и сжала мое запястье. Наши взгляды встретились. Между нами повисла душераздирающая тишина, словно он мог понять, о чем я думаю. Он умолял меня глазами. Я умоляла его, молча.

Это была такая глупая любовь.

— Останься, — выдохнул он.

— Я не могу, — прошептала я.

Эта секунда длилась дольше. Это длилось всю жизнь. Эта секунда была началом, серединой и концом нашей любви. Это было первое предложение, абзац, страница нашего незавершенного рассказа.

Голубизна в его глазах потемнела, и я запомнила в них каждое пятнышко. Глаза, в которых я могла бы утонуть, и я думаю… я утонула. Голубые глаза — это первое, что я заметила, когда столкнулась с ним в той кофейне почти пять лет назад. Это были его… глаза. Всегда.

Секунда.

Мэддокс отпустил.

Я ушла.

ГЛАВА 20

Лила

Райли убрала учебник, когда я вошла в нашу квартиру, и выжидающе посмотрела на меня. Должно быть, это было выражение моего лица или заплаканные следы на моих щеках, но Райли безмолвно раскрыла свои объятия для меня.

Я упала в ее объятия и подавила всхлип, который грозил вырваться наружу. 

— Боже, это так тяжело. Уходить от него больно, и каждый раз, когда я это делаю, у меня откалывается еще один кусочек сердца.