Редкие и драгоценные вещи (ЛП) - Миллер Рейн

— Сейчас? — рявкнул я. — Ты сейчас идешь бегать, Кристиан? — Возможно, я надеялся, что он мне снится, но, к сожалению, знал, это не так.

Он засмеялся.

— Да, чувак, одевайся. В противном случае день потрачен впустую. Мы отправляемся сейчас и сможем подняться на вершину к рассвету. Мне нужно немного выпустить пар перед завтрашним днем.

— Ты еще этого не сделал? Тогда из-за чего был весь этот перепихон ранее? — Это был обоснованный вопрос. Когда, черт возьми, этот парень заснул, было другим вопросом. Весь мир был у его ног благодаря деньгам, привлекательной внешности, королевскому статусу и популярности. У него все получалось само собой. На самом деле я не мог винить Кристиана ни за что из этого, но он все равно умудрялся раздражать меня до чертиков.

— Это была просто моя сказка на ночь. — Он радостно пожал плечами и покачнулся на цыпочках, выглядя взвинченным и стремящимся поскорее тронуться в путь. Я сильно сомневался, что он принимал что-либо, потому что, если бы это было так, его бы дисквалифицировали за допинг и его карьера сноубордиста закончилась. Я думаю, это было просто его природное изобилие... и то, что парню было девятнадцать лет. Боже правый, чушь собачья. Если наш ребенок будет таким гиперактивным, мне крышка. С таким же успехом можно было бы раньше времени оказаться в могиле и покончить с этим.

Я покачал головой и закатил глаза.

— Дай мне минутку, чтобы собрать вещи, хорошо?

— Конечно, чувак. — Он снова ухмыльнулся, и впервые в жизни я почувствовал себя старым.

***

Кристиан и его свита из четырех соотечественников выбрали глубокий снег недалеко от трассы, но я не позволил этому создать у меня ложное чувство безопасности, потому что прекрасно понимал, это связано с риском. Я сразу сказал им перед тем, как мы отправились в путь, чтобы они взяли с собой лопату и набор зондов, а также маячки. Я видел, как люди впадают в эйфорию в глуши и не замечают опасности. Снежный покров может меняться так быстро, и на участке всего в несколько футов могут встретиться другие условия. Я был свидетелем того, как лыжники катались по склонам прямо рядом с лавиноопасными горками, как будто это было совершенно обычным делом. Некоторые из них в конце концов умерли именно из-за таких мыслей.

— Помните, что я сказал — направьте свою доску на любые деревья или гребень горы, если услышите ревущий звук позади себя. — Я внимательно осмотрел каждого. — И не сбавляйте скорость. Продолжайте ехать, несмотря ни на что.

Кристиан хихикнул, его глаза смеялись надо мной.

— Да, папа, — сказал он. Я заметил, что цвет его глаз был похож на цвет глаз Бринн. Они менялись в зависимости от освещения и разных оттенков одежды. Это заставило меня скучать по ней еще больше.

— Я серьезно. Будет не до смеха, когда дойдет до лавины.

***

Третий заход за пределы трассы, который они выбрали, был не слишком удачной перспективой. Я сказал им «нет». Слишком много свежего снега с небольшим количеством времени для оседания равнялось слишком большому риску.

Парни не согласились и были одержимы идеей спуститься вниз. Лукас и Тобиас позвонили на первый канал и отключились прежде, чем я успел им перезвонить. Джейкоб и Феликс двинулись следом за ними.

— Черт возьми, Итан, если не сейчас, то когда? — радостно крикнул Кристиан, прежде чем спуститься вниз, его неоново-зеленая куртка была у меня на виду.

В тот момент мой выбор был сделан за меня, и я должен был последовать за ним.

Я не уверен, кто это спровоцировал, но я услышал рев еще до того, как увидел облако.

Это плохо.

Я направился к зарослям деревьев, ухватился за самое большое, какое смог найти, и держался. Вихрящийся порыв снега сдул меня с дерева и отправил кубарем вниз с горы. Я потерял что-либо или кого-либо из виду и мог только молиться, чтобы парни отъехали от лавины в безопасное место.

Сильно ударившись ниже пояса, я услышал треск. Никакой боли, только осознание того, что ты застрял на выступе скалы. Выступ, который спас меня от того, чтобы быть погребенным второй волной, последовавшей примерно через минуту.

***

Когда я открыл глаза, то увидел небо, что было хорошим знаком. Это означало, что я не был погребен под толщей снега. Я мог дышать. Я посмотрел вниз и понял, из-за чего был этот щелкающий звук. Мой левый ботинок был повернут на 180 градусов. Я знал, что, вполне вероятно, у меня перелом. Блядь. Я с трудом заставил себя сесть и оценить местоположение.

Меня отбросило так далеко от главной горки, что в поле моего зрения не было ничего, кроме белых полос. Яркие красные капли брызнули на снег. Я почувствовал щекотку на щеке, но сквозь перчатки не мог определить, откуда идет кровь.

Первым делом нужно было активировать маяк, что я и сделал, после чего проверил свою ногу. Чертова штука была разбита. Этого не должно было случиться. Доска давно отвалилась от меня при спуске с горы.

Я глубоко вздохнул и схватился за икру. Досчитал до трех, повернул ее туда, где она должна была быть... и вырубился.

***

Так холодно. Я отметил ледяную температуру, но понятия не имел, сколько времени прошло. Могли пройти минуты. Или часы. Хотя, вероятно, не несколько часов. Несколько часов здесь, наверху, убили бы меня от переохлаждения. Неужели я умирал?

Нет, нет! Я отказывался в это верить. Мое тело могло выдержать большее, чем это, и выдерживало в прошлом. Я был сильным. Я не мог умереть. Я должен был вернуться к Бринн и нашему ребенку. Я не мог оставить их. Они оба нуждались во мне. Я пообещал ей, что вернусь. Я не собирался умирать здесь, наверху.

Все, что мне было нужно, — это согреться. Тепло. Бринн была теплой. Самым теплым местом, которое мог себе представить, была Бринн, обнимавшая меня, когда я занимался с ней любовью. Бринн была моим теплым, безопасным местом с самого начала. И даже если сознание в то время этого не знало, мое сердце, безусловно, знало.

Я направился туда, где мог чувствовать ее тепло…

...Я осознал момент, когда она вошла в комнату. Настоящая Бринн Беннетт во плоти была еще более пленительной, чем на портрете, который, к счастью, теперь принадлежал мне. Она отпила шампанское и изучила свое изображение на стене галереи. Мне было интересно, какой она видит себя. Была ли она уверена в себе? Неумолимой? Или где-то посередине?

— А вот и моя девочка, — сказал Кларксон, обнимая ее сзади. — Потрясающе, правда? И у тебя самые красивые ноги из всех женщин на планете.

— Все, что ты делаешь, выглядит хорошо, Бен, даже мои ноги. — Она обернулась и спросила его:

— Итак, ты уже что-нибудь продал? Позволь перефразировать. Сколько ты продал?

Я мог слышать все, что они говорили друг другу.

— Пока три, и думаю, что эта уйдет очень скоро, — сказал Кларксон. — Не будь очевидной, но видишь высокого парня в сером костюме, с черными волосами, разговаривающего с Кэрол Андерсен? Он навел справки. Кажется, он совершенно очарован твоей великолепной обнаженной натурой. Вероятно, он собирается провести хорошую тренировку рук, как только полностью завладеет холст. Как ты себя чувствуешь, Бринн, милая? Какой-нибудь богатый пижон, тянущий свой пуд при виде твоей неземной красоты.

Я бы, черт возьми, очень этого хотел. Они могут хранить его в течение долгих шести месяцев.

— Заткнись, это просто отвратительно. Не говори мне таких вещей, иначе мне придется прекратить устраиваться на работу. — Она покачала головой, как будто он был сумасшедшим. — Это чертовски хорошо, что я люблю тебя, Бенни Кларксон.

— Но это правда, — бессвязно продолжал Кларксон, — и этот парень не переставал пялиться на тебя с тех пор, как ты пришла сюда. И он не гей.

— Ты отправишься в ад, Бенни, за то, что говоришь такие вещи, — сказала она ему, оглядывая меня. Я чувствовал на себе ее взгляд, но продолжал свой разговор с режиссером и вел себя невозмутимо.

— Я прав, да? — спросил ее Кларксон.