Николас Спаркс - Дальняя дорога
– Начали.
Воротца распахнулись, и бык яростно рванул вперед, опустив голову и подбрасывая задние ноги кверху. Пока Люк, отставляя в сторону свободную руку, старался не потерять равновесия, Прицел начал вертеться слева направо. Люк удержался, потому что предвидел это, – а потом бык снова прыгнул и внезапно сменил направление. Наездник, не ожидавший такого финта, слегка съехал набок, но все-таки удержался. Он что есть сил напрягал руки и отчаянно цеплялся, пытаясь занять нужное положение. Прицел опять взбрыкнул и принялся крутиться – и тут прозвучал сигнал. Люк выпустил обвязку и спрыгнул с быка. Он приземлился на четвереньки, поспешно поднялся на ноги и зашагал к ограде, не оборачиваясь. Когда он перелезал через забор, Прицела уже уводили с арены. Люк уселся на ограде, ожидая результатов. Адреналин постепенно схлынул. Толпа взревела, когда судьи объявили, что он набрал восемьдесят один балл. Слишком мало, чтобы войти в финальную четверку, но все же достаточно, чтобы не выбыть из борьбы.
Даже когда он перевел дух, то несколько минут еще сомневался, сможет ли выступать дальше, – страх нахлынул с прежней силой. Следующий бык ощутил напряжение ковбоя, и на середине второго заезда Люка выбросило из седла. Еще в воздухе он почувствовал приступ паники. Раздался хруст, и он упал. На мгновение закружилась голова, но сработал инстинкт самосохранения, и Люк, приземлившись на одно колено, вновь ушел с арены целым и невредимым.
Результат первого заезда был достаточно высоким, чтобы удержаться в числе первых пятнадцати. Он выступил в финальном заезде, завершив соревнования девятым по счету.
И не стал тратить время даром. Отправив сообщение матери, Люк сел в машину, выехал с парковки и вернулся на ранчо в пятом часу утра. Увидев свет в окнах, он предположил, что мать либо рано встала, либо не ложилась.
Он вновь написал ей, прежде чем заглушить мотор.
Люк, как обычно, не дождался ответа.
Утром, после двух часов крепкого сна, Люк вошел в дом, как раз когда мать заканчивала готовить завтрак. Хорошо прожаренная яичница, сосиски и блины. В кухне витал божественный аромат.
– Привет, ма, – сказал он и потянулся за чашкой. Люк по мере сил скрывал хромоту, когда пошел за кофейником. Он подозревал, что ему понадобится не одна чашка, чтобы запить ибупрофен, который он сжимал в кулаке.
Мать наблюдала за ним, пока он наливал кофе.
– Ты расшибся, – сказала она гораздо менее сердито, чем Люк ожидал. Скорее, в ее голосе звучала тревога.
– Ничего страшного, – заверил Люк, опираясь на стол и стараясь не морщиться. – Колено слегка распухло по пути домой, только и всего. Просто надо расслабиться.
Мать поджала губы, очевидно, гадая, верить ли ему или нет. Наконец она кивнула, сказала: «Ладно» – и, переставив сковороду на свободную конфорку, впервые за несколько недель обняла сына. Объятия длились на секунду дольше прошлых, словно мать пыталась наверстать упущенное. Когда она отстранилась, Люк заметил синяки у нее под глазами. Видимо, спала она не больше, чем он. Мать похлопала сына по груди и сказала:
– Садись. Я подам тебе завтрак.
Он двигался медленно, стараясь не расплескать кофе. Едва он успел выпрямить ногу под столом в попытке устроиться поудобнее, как мать уже поставила перед ним тарелку. Принеся кофейник, она села рядом с сыном. На тарелке у нее было вдвое меньше еды.
– Я знала, что ты приедешь поздно, поэтому я сама покормила поутру скотину и съездила на пастбище, – сказала она.
Мать не призналась, что ждала его возвращения, и Люка это не удивило. Впрочем, она не жаловалась.
– Спасибо. Много вчера было народу?
– Сотни две, но почти весь день шел дождь, так что, наверное, сегодня приедет больше.
– Надо пополнить запасы?
Она кивнула.
– Хосе натаскал тыкв, прежде чем пойти домой, но этого мало.
Люк несколько секунд жевал молча.
– Бык меня сбросил, – наконец сказал он. – Я неудачно упал. Вот и повредил колено.
Мать постучала вилкой по тарелке.
– Знаю.
– Откуда?
– Мне звонила Лиз из билетной кассы. Она рассказала, как ты выступал. Мы с ней давно знакомы, учти.
Люк этого не ожидал. Поначалу он даже не знал, что сказать. Он поддел на вилку кусок сосиски и принялся жевать, намереваясь закончить этот разговор.
– Прежде чем уехать, я ведь предупредил, что вечером жду Софию, так?
– Да, к ужину, – ответила мать. – На десерт будет черничный пирог.
– Да незачем ради нас…
– Я уже приготовила, – перебила та, указывая вилкой на кухонный стол. В углу, под шкафчиком, Люк заметил ее любимое керамическое блюдо с потеками черничного сока по краям.
– Когда ты успела?
– Вчера вечером, – ответила мать. – У меня как раз было немного времени, когда уехали последние покупатели. Хочешь, я приготовлю рагу?
– Не надо, – сказал Люк. – Я собирался жарить мясо на гриле.
– Значит, сделаю пюре, – решила мать, привыкшая продумывать на два шага вперед. – И отварю молодую фасоль. Я еще сделаю салат.
– Вовсе не обязательно столько возиться.
– Вот и обязательно, она же гость. И потом, я знаю, как ты готовишь пюре. Если хочешь, чтоб она приехала не в последний раз, лучше я приготовлю сама.
Люк ухмыльнулся. Лишь тогда он заметил, что мать заодно прибрала кухню, но не исключено, что и весь дом.
– Спасибо, – сказал он. – Главное, не пугай ее.
– Я никого не пугаю. Выпрямись, когда разговариваешь.
Он рассмеялся.
– То есть ты меня наконец простила, да?
– Не надейся. Я все еще недовольна, что ты не бросил выступать, но ничего не могу поделать. И потом, сезон закончился. Полагаю, к январю ты образумишься. Иногда ты делаешь глупости, но я все же предпочитаю думать, что вырастила человека с головой.
Люк ничего не сказал: ему не хотелось ссориться.
– Тебе понравится София, – сказал он, чтобы сменить тему.
– Да уж наверное. Тем более что она первая девушка, которую ты пригласил домой.
– Здесь часто бывала Энджи.
– Да, но теперь она замужем. И потом, вы оба были детьми. Это не считается.
– Я учился в старшей школе.
– Никакой разницы.
Люк взял еще один блин и окунул в сироп.
– Пусть ты и не права, я рад, что мы снова разговариваем.
Мать поддела на вилку кусочек яичницы.
– Я тоже.
Остаток дня прошел странно. Обычно после завтрака Люк немедленно принимался за работу и пункт за пунктом вычеркивал дела из списка, начиная с самых важных. Кое-что нужно было сделать поскорей – например, принести тыквы, прежде чем начнут съезжаться покупатели, или осмотреть больное животное. Как правило, часы бежали быстро. Люк был постоянно занят, и, прежде чем он успевал спохватиться, наступало время торопливого обеда. То же самое происходило и вечером. В большинстве случаев, слегка огорченный тем, что очередное дело еще не закончено, Люк входил в дом, как раз когда мать подавала ужин, и удивлялся тому, как летит время.
