Ольга Горовая - Любовь как закладная жизни
Бл…!
А он, ведь, всего лишь уберечь ее хотел. Ну, правда, что он, хуже кого-то знает, что у молодых пацанов в голове? Сам, что ли, таким не был? Тем более, когда не стоит над душой никто, и хмель, и чувство вседозволенности?
А кто там за ними следить будет? Зоя Михайловна та, что ли? Ага, типа ей заниматься больше нечем, как за пацанами присматривать. А Бусина…
И ведь, все равно, хочет ее. Хочет так, что сейчас, вон, сердце ухнуло и кровь, подогретая алкоголем, забурлила. И не просто хочется. Совсем не просто. Трахнул бы давно, и забыл. А нет, долбанутый он, все-таки, прав Федот. Только и понимая, и злясь, и обидевшись — прижать ее к себе хочется. Даже если только видится.
Дура она. Послать б ее подальше.
А мерещится теперь вот, даже когда злой. Совсем, видно, плохой стал.
Надо бы еще выпить.
— Здравствуйте, Вячеслав Генрихович. — Бусина глянула на него своими огромными глазищами и, уронив на пол сумку, которая до этого висела у нее на плече, шагнула к нему.
У него горячая волна по позвонкам прошла, окатила жаром от этого голоса, и сжалась в паху узлом.
Не, не упился, выходит.
Федот его так бы не обзывал, даже по приколу. Да и не реагировал он на друга так, слава Богу.
Ну, точно, дура. Зачем пришла, чтоб еще больше его позлить? Так Боров сейчас, и так, как черт злой. И кто ее пустил сюда? Сейчас, вечером? Где Федот делся, чтоб его?
— О-па. Какими судьбами? — Вячеслав с такой силой поставил рюмку на стол, что стекло треснуло. — Ты разве сейчас не в Киев катиться должна, а, Бусина? — Он сжал пальцы.
Агния вздрогнула от тихого звона. Боров с удивлением глянул на осколки и отряхнул пальцы.
— За каким лядом приперлась? Еще чего-то подписать? — Он прищурился и потянулся за пачкой сигарет, только недавно брошенной на стол.
Девчонка остановилась, скинула куртку и глянула на него так, что у Борова во рту пересохло разом. С такой тоской и грустью…
Да, нет. Чего это он? Это от водки сушит. Надо бы еще глотнуть, наверное.
Боруцкий щелкнул зажигалкой, прикуривая.
— Вячеслав Генрихович, я извиниться хочу. — Бусина подошла ближе.
Он аж дернулся. Хоть и сам не понял, то ли отступил, то ли, наоборот, к ней двинулся.
Бля! Она че, и правда, полная дура? Совсем умом двинулась? Не видит, что он ее прибьет сейчас? На кой хрен к нему подходит? Совсем инстинкта самосохранения лишена? У него ж руки чешутся. И сам не поймет, что больше хочет: то ли всыпать ей, как следует, чтоб думала, прежде чем языком ляпать, то ли схватить ее, и на вот этом столе… Или просто на полу, поставить раком и наглядно показать, что он понимает, а чего не понимает в этой жизни. Хоть с оперой, хоть без.
И то, что ребенок еще, уже казалось совсем не таким важным…
Боруцкий глубоко вдохнул, затянувшись так, что аж в глазах поплыло, и сжал зубы.
— Мне очень стыдно за то, что я вам сказала. Правда. Извините, пожалуйста…
Девчонка засунула руки в карманы вязаной кофты.
Странная она, какая-то. Вот, в пол пялится, волосы по плечам рассыпались, и мокрые они, че ли? Только нос из этих волос и торчит. Ну и глаза, только она их теперь и не поднимает. Ну, какого хрена он так залип на ней? Ну что в этой девчонке такого?
— А на кой ляд мне твои извинения? Че за детский сад? «Извините, я больше не буду». — Скривившись, перекривил он ее слова и отвернулся. — И вообще, ты у меня тут что забыла? Иди в свою консерваторию, скатертью дорога. А у меня перед глазами не маячь.
Он выдохнул дым, сделав вид, что не замечает ее.
— Вячеслав Генрихович…
И не глядя на нее, он чуть ли не позвоночником почувствовал, что девчонка подошла еще ближе. У него волосы на затылке вздыбились.
Ненормальная. Совсем планочная. Он же за себя не ручается. Серьезно. Бог его знает, что с ним случится, если Боров сейчас ее запах вдохнет. У него и от ее голоса, пусть и приглушенного, виноватого, крыша совсем едет. Пах горит. И контроль укатил куда-то, помахав ручкой. Черти, на чем Боров еще держится, что еще не повалил Бусину никуда.
— Вы правы, наверное. Да. Я веду себя как ребенок. Мне так стыдно, Вячеслав Генрихович. Я не хотела вас обидеть.
Ему не надо было оборачиваться, чтобы знать — она застыла в шаге от него. И стоит. А его реально колотить начинает. И шею заломило, так пришлось напрячься, чтобы, отложив сигарету в пепельницу, сжать руки и кулаки засунуть в карманы, а не развернуться и схватить ее за плечи. Встряхнуть. Впиться в рот поцелуем, жадным и жестким, злым и обиженным. Чтоб наказать. Чтоб самому вдоволь напиться всего того, что в ней его с ума сводило. Хотелось прижаться губами к ее шее, которая тогда так беззащитно дёрнется, запрокинется. Сжать кожу, чтоб засос поставить. Чтоб знала, что она ЕГО. Ему принадлежит. Чтоб все об этом знали. И дальше спуститься и…
Он промолчал, не ответил ей. Только запрокинул голову и глянул в потолок, сжимая пальцы до хруста в суставах.
— Я ночь не спала, а вы трубку не берете, когда я звоню. — Она тяжело вздохнула, шмыгнула носом. — Вячеслав Генрихович. Я такая глупая. Простите меня, пожалуйста. Я, правда, честное слово не хотела вас обидеть. Понимаете? Просто, мне так в Киев хотелось…
— ТАК И ВАЛИ! — Он заорал, резко развернувшись, и чуть ли нос к носу с Бусиной не столкнулся.
У нее глаза распахнулись. Только по боку стало все. И страх ее возможный, и что угодно. Он, между прочим, тоже не спал, не мог. Все ее слова из головы гнал, и бесился.
— Вали отсюда! Кто держит?! На кой хрен вернулась?
Вячеслав не выдержал все-таки, не сумел, не удержал свои руки. Схватил ее за плечи и повернул так, чтоб она в глаза ему глянула. Встряхнул.
— Зачем ты сюда пришла? Мне твои извинения и даром не нужны. Или, подожди… — Он вдруг даже рассмеялся. Зло и рассерженно от мысли, которая пришла в голову.
Оттолкнул девчонку от себя и взял бутылку водки.
Блин. Рюмка треснула. Схватив ту, из которой раньше пил Федот, он плеснул себе и глотнул алкоголь, не обращая внимания на то, как она на него смотрит. Если забоялась, наконец, ему по фигу. Сколько Вячеслав ее предупреждал? Сама допрыгалась.
— Я знаю, чего ты приперлась. — Он вытер губы ладонью. — Дай, угадаю — работу терять не хочешь, да? Какой еще придурок девчонке столько платить будет, как настоящей певице. За место в ресторане испугалась? — Боров сплюнул и снова сжал сигарету в пальцах. — Потому явилась, да?
— ДА, НЕ НУЖЕН МНЕ ВАШ РЕСТОРАН! — Нежданно для него, вдруг крикнула девчонка почти с такой же злостью, как и сам Боров только что. Ее саму аж затрясло. Он даже опешил. — Не нужен, понимаете?! — Она сжала кулачки.
Кинуться, что ли на него собралась? Смешно будет если так.
