Владимир Витвицкий - Двадцать пять дней на планете обезьянн
— Хо! Примат? Какими судьбами? Наверное, хочешь прикупить у меня автомобильчик? — встретил его несколькими возгласами скучающий автоторговец, перегоном зарабатывающий на хлеб насущный.
— А что, такого быть не может? — в тон ответил ему Примат, пожимая руку.
— Привет, о Примат из всех Приматов.
— Привет, Бабуинас. А ты все здесь?
— А я или здесь, или там. Жизнь такая, интересная.
— Понятно, — кивнул Примат, рассматривая иностранное авто. — Скажи, а когда ты планируешь быть "там"?
— Да как эту рухлядь продам, так сразу и поеду.
— А как скоро ты планируешь продать эту рухлядь? Ты сам ее так назвал.
— Думаю, дня в три, популярная модель. А тебе-то что?
— Просьба будет, вот что. Послушай, привези мне атлас Гевронии, а? Знаешь, бывают такие, большие и подробные, по регионам, — Примат нарисовал в воздухе желаемую рамку, — мне северный нужен.
— Хорошо, посмотрю, если не забуду. А тебе зачем?
— Надо, есть такое слово. Ты как не из бывших! — намекнул на военное прошлое Бабуинаса Примат. — В академию намыливаюсь, работу о врагах писать нужно.
— Да, да, да… О! — увидел он подходящего Абызна. — Кого это к нам несет, и не воняет?!
И они поболтали еще немножко…
— Слышь, Абызн, а ты не в курсе, Гамадряныч еще рыбачит? — спросил на обратном пути приятеля Примат.
— Все еще! — не отвлекаясь от дороги и от подсчетов рыночных выгод и бензиновых затрат, ответил Абызн. — Да он только этим и занимается, старый хрен. То есть, я хотел сказать, гвардии браконьер.
— Как бы его повидать.
— Что я слышу? На рыбалку, что ли, собрался? — сделал большие глаза Абызн. — Ты же почти будкист.
— На охоту, — не то, чтоб очень мрачно пошутил Примат. — Хочу по тундре побродить, дней эдак с несколько. Говорят, у него карты хорошие?
— Хорошие? Да у него отличные карты! Реальные — как сейчас говорят. Надо думать — тридцать лет в погранцах. Все секреты у него в гараже, под верстаком лежат, а шпионы об этом не знают. Ты только приготовься, — изобразил Абызн всем известный в Русбандии жест.
— Понятно.
— Именно так. А что это тебя на природу потянуло, исправляешься, что ли?
— Да так, последствия вчерашних грибных впечатлений, — успокоил приятеля Примат.
— Давай, давай, подлечи нервишки, — одобрил затею Абызн, — а то и ружьишко возьми, по шишкам пострелять.
— Нет, ты же знаешь, я почти пацифист, — покачал головой Примат. — Так как, найдем его сегодня?
— В гараже. Но знай — предпочитает "Северный олень".
— Губа — не дура.
И они остановились у магазина, а их по дороге много.
* * *27. Восемнадцатый день на планете обезьянн.
!Звонок!
Он раздался в самой голове, врезался буром электромиксера и прошелся от виска к виску. Сон покачнулся и пьяной тенью сполз по стене. Примат очнулся, но сразу же пожалел об этом — от слабого движения в черепе колыхнулся убитый алкоголем мозг. Но потом все же сел — и ускорение оторвалось от притяжения, они упали на пол и закатились под разные ножки дивана.
!!Ззввоонноокк!!
Примат поднялся и поплелся к двери, чувствуя, как затылок, растягивая мягкий после вчерашнего череп, не успевает за лбом. Но двигаться надо — чтобы не допустить третьего звонка. Третьего он не переживет. Щелкнул замок — быстро, а значит спасительно, и Примат медленным взглядом уперся в довольную, улыбающуюся, в общем-то наглую рожу. Рожа принадлежит Горильеву, а взглядом он уперся — чтобы не упасть.
— Здравствуй, чемпион! — жестоко отчеканил звуки Горильев. — Говорят, искал меня?
— Здравствуй, — ответил Примат, стараясь увернуться от убийственной четкости, — заходи, но не шуми.
Обезьянн зашел, с интересом рассматривая Примата — давно не виделись, и проследовал за ним на кухню, не шумя. Примат достал из холодильника кефир и приложил пакет ко лбу.
— Синдром? — сочувственно поинтересовался пришедший, стараясь быть поосторожнее с четкостью звуков.
— В засаду вчера попал, — пояснил подбитый алкоголем обезьянн, — к Гамадрянычу.
— О! Тогда понятно, — еще шире раздвинул улыбку Горильев, — сочувствую. Жив еще, старый бандерлог? Ну а у тебя как, жизнь, я имею ввиду, течет от старого к новому?
— Тяну лямку спортивного пехтмура, — отпил кефира Примат.
— Семейной лямкой, я вижу, не обзавелся? — не переставая пользоваться улыбкой, сузил глаза Горильев.
— Не созрел, — подвел черту вступлениям Примат. — Ну а ты как, все своим ремеслом занимаешься?
— "Танцую на самом краю", — кивнул Горильев, и улыбка его стала внимательной, — и пока еще ничего не мешает. Кстати, производственных травм меньше, чем у некоторых на службе.
— Хочу у тебя купить кое-что, — уже твердым взглядом посмотрел в глаза бывшему однокашнику Примат, — я знаю, у тебя всякое есть.
— А зачем тебе? — удивился Горильев. — Если что, я тебе и без этого помогу.
— Если что, я и сам справлюсь. Нужен автомат, желательно укороченный, с глушителем, желательно заводским, или карабин, но тоже с глушителем. Цен я не знаю, но думаю, у меня хватит. Да и старый друг вряд ли обманет.
— Интересно.
— Очень.
Помолчали.
— С кем воевать собрался, дурень? — убрал улыбку Горильев. — Поделись планами.
— На охоту хочу сходить, пока в отпуске.
— Угу, — согласился с доводами Горильев.
— Ага, — подтвердил бесполезность пустого разговора Примат.
— Знаю я тебя давно, но все-таки спрошу — тебе ведь это нужно не для защиты?
— И не для коллекции. Не надрывай мозги, старик!
— Ну ладно, — Горильев надул щеки и вернул улыбку, — отговаривать бесполезно? Тогда готовь зеленые, лямка выдержит?
— Ты за мою лямку не беспокойся.
— Ладно, рад был повидаться.
— И я тоже. Только… танцуй поосторожнее.
— О себе подумай.
Горильев — бандит, и одновременно — адвокат.
* * *28. Девятнадцатый день на планете обезьянн.
Выйдя из спорткомплекса и привычно ожидая как всегда застрявших в гардеробе Семь и Восемь, на стоянке Примат заметил Бабуинаса в новенькой, то есть старенькой иномарке.
— Привет, — через опущенное электроприводом стекло поздоровался автоперегонщик.
— Привет, торгаш. Вижу, новую пригнал?
— Видишь ты правильно.
— Быстро. А про атлас, наверное, забыл?
— Обижаешь, комадрил! — пошарив на заднем сидении, Бабуинас протянул ему полскую, большого формата книгу. — На, пиши свою диссертацию.
— Спасибо, выручаешь ты меня, — пролистал атлас Примат. — Учиться никогда не поздно, а любви все возрасты покорны, вероно?
