Саджад Захир - Дочь куртизанки
Нафис с недовольной гримасой стала разрезать ему манго.
Госпожа спросила у подруги Нафис, не хочет ли та бетеля.
Девушка рассматривала картину, висевшую на стене. Она живо повернулась к госпоже и ответила:
— Нет, спасибо, никогда не пробовала.
— Салман, а тебе? — спросила тетушка.
Салман подмигнул Нафис и прошептал, передразнивая подругу: «Нет, спасибо, никогда не пробовал», — а потом громко сказал:
— Конечно, тетушка, обязательно. Да, если у вас найдется кардамон, положите пару зернышек.
— Если ты позволишь себе еще что-нибудь подобное, — вспыхнула Нафис, — то вот этим ножом, которым я резала тебе манго, я сниму твои набриолиненные волосы!
— Вот извольте, тетушка, сами извольте посмотреть на Нафис. — Салман повернулся к госпоже, но в эту минуту распахнулась дверь и с веранды в комнату вбежал Гафур.
— Госпожа, Нилам в обмороке, — задыхаясь, выпалил он. — Упала без сознания… на скамейку, где моют посуду… Она разбила голову, кровь так и хлещет… Она почти не дышит, кажется, она умирает, госпожа.
Бетелевый лист выпал из рук госпожи, она со стуком захлопнула коробочку с паном и стала засовывать дрожащие ноги в домашние туфли.
Салман встал, быстро сполоснул руки.
Нафис сбегала к себе и вернулась с флаконом одеколона.
Он остановил ее.
— Пусти, я несу туда одеколон, — крикнула Нафис.
— Там одеколон не потребуется, — сказал Салман, вытирая руки. — Сначала выслушай меня.
Он торопливо рассказал на ухо Нафис все, что знал. У той открылся рот, она, не мигая, смотрела на Салмана.
— Что? Что? Ради бога, Салман, сейчас не время для шуток. Что ты говоришь?..
— Я не шучу, Нафис. Все, что я говорю, правда, только правда и ничего, кроме правды. Если сейчас ее там станут теребить, ей будет только хуже. Нам с тобой надо немедленно отправить ее в больницу, сейчас же. Одевайся.
Он выбежал на веранду.
— Гафур! Эй, Гафур! Эй, кто там!
Из толпы, собравшейся у кухни, откликнулся Гафур.
— Скажи шоферу, чтобы быстро подал машину к дверям женской половины, сию же минуту.
Нафис стояла как вкопанная. Когда Салман пробегал мимо нее к себе, она бросилась за ним.
— Салман, а мне… Мне обязательно надо ехать? И… и… если в больнице доктора станут расспрашивать… Что я им отвечу? Давай хоть маме скажем…
Салман открыл шкатулку и достал деньги. Не оборачиваясь, он ответил:
— Ни в коем случае! Иди одевайся. Захвати три-четыре простыни и одеяло. Да побыстрее.
Салман засунул в карман брюк большую пачку денег по десять рупий и через столовую бросился на кухню.
На полу веранды, примыкавшей к кухне, лежала Нилам. Под голову ей подсунули грязное покрывало, кровь из раны пятном расплывалась на нем. Жена шофера брызгала ей в лицо водой, капельки блестели на волосах, на лбу и щеках Нилам. Вокруг толпой стояли слуги и все домочадцы. Госпожа в волнении ходила взад и вперед, плакала навзрыд и вытирала слезы концом шарфа.
— Как теперь быть? О-о-о! Ну на что ей ваше сочувствие? Эй, Шукур! Подай сюда рупию, негодница, я повяжу ей на руку, чтобы умилостивить Аллаха-хранителя. И как это она поскользнулась… Вы, вы все вместе погубили мою девочку, все бездельничаете, а работу взвалили на нее одну… О чем это я только что говорила? Да, как это она поскользнулась, бедняжка… О-хо-хо! Она была моими руками и ногами. Я воспитала ее. Повар, я тебя спрашиваю, как она поскользнулась? Милостивый Отец, ты держишь жизнь каждого из нас на тонком волоске. Да куда же запропастилась эта Шукур? Где рупия, чтобы умилостивить хранителя?
Салман растолкал всех.
— Посторонитесь, отойдите Отсюда! Человек упал в обморок, а для вас это все равно что спектакль! Пошли вон отсюда! — Он прикрыл Нилам одеялом с ног до пояса, подвернул одеяло под нее, поднял Нилам на руки и понес к наружной двери. Он прижался щекой к ее желтой впавшей щеке.
— Когда ты в детстве спотыкалась и падала, — глухо бормотал он, — я вот так же брал тебя на руки. Но теперь ты ушиблась куда сильнее. Дай боже, чтобы я нес тебя на руках не в последний раз. Не умирай, Нилам. Ты ведь говорила, что придешь ко мне на свадьбу. Возвращайся к нам, моя маленькая сестренка, не смей умирать, моя добрая Нилам. — Он наклонился, поцеловал ее в грязный лоб и прижал к своей груди.
Салман положил ее на заднее сиденье машины, усадил Нафис, потом открыл переднюю дверцу, тронул шофера за плечо.
— Ну-ка, уважаемый, дай-ка я сяду за руль.
Тот без звука освободил место.
Салман сел, обернулся, проверил, хорошо ли закрыты дверцы.
— Поезжай, — дрожащим голосом торопила Нафис.
Салман мягко взял с места, и автомобиль исчез за воротами.
21
Темнело. Суман вернулся из аптеки с пузырьком лекарства и порошками. Юсуф заметил ее, когда она проходила мимо фонтана, и вышел на лестницу.
— Лекарство? Кто заболел? — спросил он.
— У Мину температура, господин Юсуф. Сегодня уже четвертый день и все не падает. — В ее голосе слышалось отчаяние.
Он стал подниматься к ней.
— Я могу чем-нибудь помочь? — встревоженно спросил Юсуф. — От кого это лекарство?
— Я лечу ее у доктора Ранджана. Но мне кажется, что она сама не знает, что у нее. Я уже купила лекарств больше чем на двенадцать рупий, и никакой пользы.
— Анализ крови он делал?
— А разве это надо? Доктор ничего мне не говорил об этом.
Джоши сидел у изголовья кровати и тряпкой отгонял от девочки мух. На деревянном столике были в беспорядке разбросаны коробочки с глюкозой, апельсины, термометр, таблетки. Тусклый свет масляного светильника на окне падал на пылающее лицо Мину. У девочки был сильный жар.
— Мину, — позвала Суман, приложившись губами к пылающему лбу. Девочка открыла глаза, повернулась и попросила пить.
Суман налила из кувшина воды и поднесла чашку к ее губам. Юсуф сел на кровать в ногах у девочки. Мину отпила воды и хотела снова лечь, но Юсуф положил ладонь ей на спину и удержал ее.
— Ну-ка, дочка, покажи язык.
Мину высунула язык и пожаловалась, что очень болит голова.
— Понимаю, — сказал Юсуф. — Ложись.
Суман повернулась к нему. Она заметила на его лице беспокойство.
— Знаешь, Суман, — тихо сказал он, — ее надо отправить в больницу. Здесь неподалеку, в женской больнице, есть детское отделение. Там проведут исследование крови и хотя бы определят, что с ней. Мне кажется, у нее тиф. А тогда потребуется уход, которого дома ты ей не обеспечишь. Теперь это лечат, так что особой опасности нет, но лучше ее отправить…
— Но как она там будет одна? Я боюсь. О, господин Юсуф. — Суман заплакала.
