Елена Лобанова - Фамильные ценности
С Пашкиной берлогой пришлось потруднее. Зоя долго сортировала вещи по трём категориям: нужные – в шкаф и секретер, ненужные – в мусор, неизвестно какие – на диван. Потом вытерла пыль и пропылесосила палас. Мельком заглянула в ящик секретера и ужаснулась. Ну уж нет, ЭТО пусть разбирает сам!
Мятая картонная коробка из-под «Птичьего молока» вывалилась из щели батареи, а из неё посыпались бумажные обрывки. Она машинально сгребла их и сунула было в пакет с мусором, но в последний момент присмотрелась и отвела руку.
Это были не обрывки, а кукольная мебель – та самая, которую за минуту умела мама сооружать из листка бумаги в клеточку. Зоя совсем забыла, как любил маленький Павлушка эти столы, шкафчики и кроватки. Он без конца переставлял с места на место мебель в своих воображаемых крохотных комнатках: залах, спальнях и кухнях. И что за таинственная жизнь шла в этих игрушечных апартаментах? И почему она, мать, как-то ни разу не всмотрелась попристальней в бумажный мир, руководствуясь принципом «чем бы дитя ни тешилось»?
И вот – сохранил!
Сказать маме – то-то удивится: её строптивый внук, вечный спорщик и неслух!
И вот тебе фамильная ценность. А разве нет? Для Пашки, выходит, так и есть. Как для кого-нибудь – прадедушкин портрет или прабабушкино ожерелье…
При этой мысли Зоя тихо рассмеялась, осторожно засунула коробку с реликвиями обратно в батарею и, прихватив пакет с мусором, удалилась из комнаты сына. И наконец-то с облегчением плюхнулась в лодку.
Пожалуй, отсюда можно было окинуть взглядом берега своей жизни. Само течение её казалось сегодня не таким уж страшным, хотя перегибаться через борт не стоило… Да, не стоило разглядывать своё отражение, опасно наклонившись к воде. Гораздо спокойнее было издали смотреть на берега, узнавая привычные пейзажи и фигуры: вот Пашка со своей многострадальной школьной папкой; вот мама держит в объятиях сварливую Муху, а та, тряся ушами, лает в приветственной тональности; Ируся тащит к берегу упирающегося Славика и одной рукой машет Зое… Некоторые фигуры располагались довольно далеко, и оставалось лишь теряться в догадках: та парочка на огороде – действительно Надя с Сергеем? А в парке на колесе обозрения – Федченко со своим мальчиком? Баба ли Анфиса машет ей своей тетрадкой или это Виктория Громова потрясает сборником Листа? Мелькнул и скрылся за поворотом узорный платок Катерины Ивановны; живописно раскинулась на пляже фигура Люси в купальнике; а рядом – ещё одна очень знакомая парочка в обнимку; и разглядев Её и Его, Зоя вскочила и выпрыгнула из лодки, и чуть было не захлебнулась, и едва не потонула в разбушевавшихся волнах, но всё-таки снова очутилась в своей комнате, и…
…и как кстати зазвонил телефон! И как облегчительно было услышать в трубке Настин голос!
– Привет, – сказала она.
И от одного этого слова в квартире повеяло летом, детством, счастьем… А может, она была экстрасенсом? Доброй волшебницей? Только безо всяких цыганских серёг и объявлений «Лечу склюёз». И даже без Ирусиного таланта счастливой жизни…
– Как дела? – спросила она.
– Нормально, спасибо!
И Зое захотелось немедленно рассказать ей всю свою жизнь, поделиться всеми тайнами, пожаловаться на все проблемы… Впрочем, зачем жаловаться добрым волшебницам? Им и без того всё известно!
– А я тут разбираю книжные завалы, – сообщила волшебница. – И обнаружила пару книжек для тебя. Одна – «Развитие техники игры на фортепиано», для учителей музыки. А другая – «Константин Игумнов». Это же пианист, да?
– Игумнов? Да, пианист! – в восторге вскричала Зоя.
Эта книга-мечта, книга-легенда когда-то имелась у Виктории Громовой. И, обёрнутая прозрачной компрессной бумагой, давалась выпускницам-четверокурсницам для прочтения. Для приобщения к святая святых. И содержалась в ней не какая-нибудь художественная биография, а подлинные документы: концертный репертуар разных лет, снимки афиш, фотографии знаменитости с младых ногтей и до седых волос. В книге освещались также тонкости технического развития и особенности звукоизвлечения, а кроме того, индивидуальные секреты мастерства фортепианного гения. Говорили, что у прочитавшего эту книгу автоматически увеличивается темп этюдов и амплитуда оттенков в пьесах…
За год до Зоиного выпуска книгу оставил на троллейбусной остановке Кирилл Кривошеин, отличник по специальности и, быть может, единственный изо всего училища кандидат в НАСТОЯЩИЕ ИСПОЛНИТЕЛИ.
Не потому ли в том же году он провалился в Московскую консерваторию?
И не потому ли Зое так никогда и не удалось вновь обрести ОЩУЩЕНИЕ КЛАВИАТУРЫ?
– Ну так заходи! – предложила Настя. – Возьми!
Наверное, таким же голосом фея говорила Золушке: «Ну так надевай же своё новое платье! И хрустальные туфельки!»
– …и вторую тоже.
Некоторое время Зоя слушала, как замирают в трубке волшебные колокольчики. И только потом отозвалась:
– Вторая у меня есть, спасибо… Да честно говоря, так надоело эту технику развивать! – неудержимо понесло-таки её на откровения. – Если бы это хоть кому-нибудь из класса было нужно… А обиднее всего, что сама и виновата. Ну не умею я заинтересовать ребёнка! Даже своего! Не дано – и точка. Это ведь тоже талант должен быть! А из моего класса в училище никто никогда не поступал. Ни один человек в жизни, представляешь? И не собирался даже. Всё жду, жду каждый год… И надоело уже, знаешь как? Конечно, про тех, которые просто время проводят, я вообще не говорю. Некоторые родители думают, музыкальное образование – это корочка, чтоб родственникам и знакомым похвастаться: ребёнок закончил школу искусств! И ребёнок это чувствует. И только и ждёт – когда же ЗАКОНЧИТ? И я вместе с ним мучаюсь… Но есть же и другие. А я даже с ними не могу…
Растерянное молчание после этих признаний длилось лишь пару секунд.
– Но ведь не все же могут выражать себя – через других! – рассудительным тоном заметила фея. – И далеко не все этого хотят! И не обязаны. Ведь кто-то должен выражать себя – через себя. Конечно, у каждого свой талант!
– Именно! – восхитилась Зоя. – Вот у нас, например, одна учительница, Илона, ей уже семьдесят восемь лет, представляешь? Так у неё ученики играют – ну по-настоящему, понимаешь? Я даже не говорю – не фальшивят…
И тут новая мысль, хрупкая и прекрасная, как мотылёк, легко впорхнула в её сознание.
– Спасибо тебе, Настя, огромное… Я зайду в ближайшее время, – пробормотала она.
И прежде чем опустить трубку на рычаг, услышала Настино:
– Встретимся под Новый год!
И отозвалась с восторгом:
– Конечно!
После этого некоторое время Зоя сидела неподвижно, наслаждаясь теплом и спокойствием, которое принёс с собой Настин голос, и в то же время опасаясь спугнуть новую мысль, потревожить её стройность и лаконичную ясность. Но, осторожно рассмотрев ее со всех сторон, она убедилась в её спокойной недвижимости. К тому же требовалось поберечь эту мысль ещё совсем немного – всего лишь до того мгновения, пока, набрав нужный номер, она не услышит неторопливое старушечье: «Алло!»
